Бесит военщина российская и особенно никудышная военная пропаганда

Сходил в музей Первой мировой войны в Пушкине. 

Огромный стенд с портретами кавалеров Георгиевского креста. 

Фамилия, инициалы - и все. 

Абгемахт. 

Да я, собственно, видя георгиевский крест (имперский, не нынешний "казацкий балаганный") понимаю, что - герой только мог его получить только за очень весомый подвиг. 

Но информации - ровно ноль. Зачем дали награду, что люди сделали? Ничего, молчок. И в инете масса материалов по героям Германии, Франции и особенно Англии с Америкой - а русских шиш да кумыш. Кресты хрен поймешь за что выдавали.

Ну вот пять Ивановых с разными инициалами и лица разные. 

И все.

И тут получается таковое

Военной пропагандой занимаются штатские тыловые крысы, которых едко высмеял Аверченко в фельетоне про военных экспертов:

"Специалист по военному делу (автор Аверченко)

Прежний «военный обозреватель» поссорился с редактором и ушел.

Он обиделся на редактора за то, что последний сказал ему:

— Какую вы написали странность: «Австрийцы беспрерывно стреляли в  русских из блиндажей, направляя их в них». Что значит «их в них»?

— Что же тут непонятного? Направляя их в них, — значит, направляя блиндажи в русских? 

— Да разве блиндаж можно направлять? 

— Отчего же, — пожал плечами военный обозреватель, — ведь он же  подвижен. Если из него нужно прицелиться, то он поворачивается в  необходимую сторону. 

— Вы, значит, думаете, что из блиндажа можно выстрельнуть? 

— Отчего же... конечно, кто хочет — может выстрелить, а кто не хочет — может не стрелять. 

— Спасибо. Значит, по-вашему, блиндаж — нечто вроде пушки? 

— Не по-моему это, а по-военному! — вспылил обозреватель. — Что  вы, издеваетесь надо мной, что ли? Во всякой газете встретите фразы:  «Русские стреляли из блиндажей», «немцы стреляли из блиндажей»... Осел  только не поймет, что такое блиндаж! 

Редактор догадался, на кого намекает обозреватель, и обиделся. 

— Не знаю, кто из нас осел. Почему же в «Военном Скакуне»  обозреватель пишет такую фразу: «немцы прятались в блиндажах». Что ж  они, значит, по-вашему, в пушках прятались, что ли? 

— Почему же нет? Если орудие, скажем, восемнадцатидюймовое, а  средний солдат, имея объем груди, согласно правилу воинского распорядка  частей внутреннего согласования армий, которое... которое... Э, черт!  Взял просто человек и залез в пушку. 

— Сел в лужу наш военный обозреватель, — вступил и разговор  корреспондент из Копенгагена. — Блиндаж — это нечто вроде солдатской  галеты. Иностранное слово. Происходит с русинского. Блин даже. Так  сказать, даже блин, и тот идет в ход. Я сам читал корреспонденцию, что  немцы без блиндажа ни на шаг. Ясно — галеты. Любят, черти, покушать.  Хотите, я сегодня из Копенгагена напишу об этом? 

— Пожалуйста, — скривился военный обозреватель. — Если вы в  военных вопросах понимаете больше меня, ведите сами военный отдел. А я  вам больше не писарь. 

Взял он свое пальто, шляпу, два рубля долгу из конторы и ушел. 

*  *  *

Редактор привез нового военного обозревателя. 

Все сотрудники высыпали смотреть на него. Поглядывали с тайным  страхом — вдруг человек возьмет да и начнет стрелять в них. Все-таки  военный обозреватель, имеющий дело с разными шрапнелями, мортирами и  блиндажами. 

Но новоприбывший военный обозреватель оказался на редкость милым, скромным человеком. 

Улыбнулся всем, а молодому секретарю сказал даже комплимент: 

— Какие у вас хорошие ботиночки! 

— Да, — самодовольно согласился секретарь. — Почти новые. Второй год всего ношу. 

— О чем будете писать нынче? — спросил редактор. 

— Об Италии. 

— Почему об Италии? 

— Да давно хотелось написать. Тем более что она имеет на карте такую забавную форму. 

*  *  *

Появилась статья военного обозревателя об Италии. 

Она начиналась так: 

«Италия имеет форму сапога. Капо-Спартивенто — это его носок,  Капо-С. Мария — его каблук. Средняя часть подметки образуется из залива  Таранто. К сожалению, мы не можем точно обрисовать верхнюю часть сапога,  так как верхушка голенища сливается с материком, а ушки должны быть  где-нибудь между Сицилией и Венецией. Что же касается подъема этого  сапога, то...» и т. д., и т. д. 

Статья была очень оригинальная и в редакции произвела известное впечатление. 

— А о чем вы нынче думаете? — спросил редактор. 

— Написать о чем? Думаю написать статью о состоянии обуви во французской армии. 

— Разве это такой важный вопрос? 

— Обувь-то? Это — все. Обуйте солдата как следует, и он сделает чудеса. 

*  *  *

На следующий день появилась новая статья нашего военного обозревателя. 

Она начиналась словами: 

«Многим, вероятно, интересно, как обута французская армия. Обувь французов состоит из...» и т. д., и т. д. 

Эта статья оставила у всех какое-то странное впечатление узости  освещения затронутого вопроса и поразила обилием специальных непонятных  терминов. Впрочем, редактор утешил себя: 

— Ничего не поделаешь, — специалист. 

А вечером спросил: 

— А завтра о чем будет? 

— Думаю коснуться состояния обуви в австрийской армии. 

— Что вы все обувь да обувь? — нервно возразил редактор. — Напишите что-нибудь другое. 

— Именно? — пугливо спросил новый обозреватель, огорченный редакторской нервностью. 

— Ну... например, напишите о расположении австрийской армии... 

— Слушаю-с. 

На следующий день появилась статья: 

«Расположение австрийской армии». 

Начиналась так: 

«Австрийская армия расположена сейчас в виде дамского ботинка,  причем левый фланг образует собой как бы носок, а правый как бы верх  ботинка. N-й корпус стоит в виде высокого каблука, причем рантом его  является...» и т. д., и т. д. 

Прочтя эту статью, редактор рассвирепел. Долго кричал на военного обозревателя: 

— Что вы всюду тычете ваши сапоги, туфли и башмаки? Что это за  военные статьи, ни одна из которых не обходится без каблука, ранта,  подъема и носка? На плане расположение австрийской армии похоже на  кочергу, а вы всюду хватаетесь за свой излюбленный сапог. Понимаете?  Кочерга, а не сапог! 

— Извините! — обиженно возразил новый обозреватель. — Я не кухарка какая-нибудь, чтобы сравнивать положение армии с кочергой. 

— Но и не сапожник же, — завизжал редактор, — чтобы сравнивать армии с сапогом! 

— Извините, — угрюмо прошептал новый обозреватель, — как не  сапожник? Мне своей профессии стыдиться нечего. Сейчас я, конечно,  приглашен вами на пост военного обозревателя, но раньше я действительно  работал подмастерьем у сапожного мастера Василия Хромоногого. 

И когда он, получив расчет и собрав свои вещи (пучок дратвы, две  колодки и коробку вару), уходил, — в глазах его читался короткий упрек: 

«За что? Чем я хуже других?»"(с)

И получается или феерическая полная бредятина, как в описании дураками в штатстком подвига Козьмы Крючкова (разбор давал раньше в блоге), либо сухое как прошлогодние опилки описание из наградного листа, который пишет военный для военного же. Потому кратко и крайне сухо. Специфическим языком с не всем понятной терминологией. Строго для своих. 

Потому нечитаемо для простых людей...

Сравниваю с тем, как подвиги своих описывали французы, немцы и англичане и понимаю, что в России нормальных военных журналистов просто не было. Было наглое и тупое штатское говно, писавшее, сидя в столичном ресторане за бокалом шампанского и хихикавшее от особо удачных намеков и пассажей... При этом искренне хотевшее освежительной революции и скидывании царской тирании, а до быдла снисходившее...

В итоге получили то, что получили.

И сами виноваты.

Спасибо за внимание!