На тихом перекрестке

Третью ночь подряд Шано будил телефон.

Она инстинктивно хватала трубку стоявшего у постели аппарата, и только услышав длинный гудок, соображала, что разбудивший её звонок ― всего лишь часть её беспокойного сна. Шано раздраженно бросала трубку на место; но стоило ей снова уснуть, как всё повторялось.

Так было в первую ночь.

После пятого или шестого звонка она поняла, что от навязчивого сна ей сегодня не избавиться, поэтому просто включила ночник и читала до самого утра.

Потом была вторая ночь; она оказалась тяжелее. То ли день выдался слишком хлопотным, то ли сказался недосып накануне, но к вечеру Шано чувствовала себя разбитой. Поэтому, ложась спать, она, против обыкновения, отключила телефон.

Но телефону из её сновидений проводов не требовалось ― он будил её с прежней настойчивостью.

Проснувшись в очередной раз, Шано кое-как отыскала в своей небогатой аптечке пару таблеток димедрола, недолго думая, проглотила обе, запила холодным чаем, и уже ничего не слышала до самого утра, ни во сне, ни наяву. Рано утром проснулась с головной болью и весь день вздрагивала от любого звука, хотя бы отдаленно напоминающего телефонный звонок.

И вот третья ночь, и телефонный кошмар продолжается.

Всякий раз, просыпаясь и проклиная себя за то, что забыла запастись снотворным, Шано смотрела на часы и с тяжким вздохом отмечала, как, чёрт возьми, долго тянется эта ночь. И снова засыпала...

Поэтому, проснувшись в очередной раз и обнаружив, что за окном светло, она даже несколько удивилась. Насколько она помнила, в последний раз на часах было что-то около трёх. Значит ― с середины ночи звонки прекратились. Или она настолько к ним привыкла, что перестала их слышать?

Как бы то ни было, а выспаться Шано сегодня удалось, и чувствовала она себя в общем-то отдохнувшей.

К тому же у неё сегодня был выходной; значит можно никуда не спешить.

Прежде, чем встать, она повалялась минут пятнадцать, лелея в себе желание заняться, наконец, делами, отложенными на потом. Ну, например, съездить к Даламберам, у которых не была почти полгода; тем более, что только на этой неделе звонила Дели и настойчиво приглашала. И неплохо бы навестить Майка, который, кстати, давненько что-то не давал о себе знать и наверное, как всегда в конце месяца, был на мели...

Солнечное утро, шум просыпающегося города за окном ― всё это располагало как раз к тому, чтобы не сидеть дома, и Шано так и решила: сначала заедет к Майку, а потом нанесёт визит сумасшедшей семейке Даламберов ― если они, конечно, уже не сорвались куда-нибудь по случаю уикенда и хорошей погоды.

Эту мысль Шано додумывала уже в ванной, стоя перед зеркалом и рассматривая в нем своё отражение, которым осталась в общем довольна: бессонные ночи не оставили на нём никакого отпечатка. Поэтому Шано свела макияж к минимуму, ограничившись только тушью для ресниц и двумя легкими мазками светло-розовой, почти бесцветной помады.

За легким, в предчувствии обильного ― и, как всегда, бестолкового ― угощения у Даламберов, завтраком, состоящим из чуть зачерствевшей булочки с маслом и горячего кофе, Шано думала о Майке. Точнее, о Микаэле Кушлере, пятидесяти с небольшим лет, живущем, как хорошо было известно полиции, доходами от мелкого шантажа; словом, мелком жулике и личности настолько ничтожной, что он не мог бы рассчитывать ни на малейшее снисхождение со стороны молодой и честолюбивой «мадемуазель-детектив», как зачастую именовали Шано местные газетчики. Не мог бы, если бы не некие обстоятельства пятнадцатилетней давности, этим самым газетчикам хорошо известные, но за ненадобностью (и по иным, более веским, причинам) ими забытые.

Ими, но не самой Шано Шевальер.

Для Шано Майк был чем-то вроде дальнего родственника ― эдакого беспутного, опустившегося, но всё-таки симпатичного троюродного дядюшки, за которым хоть иногда полагается присматривать, чтобы уж совсем не пропал.

Надо заметить, что ни малейшего уважения к своёму «дядюшке» Шано не испытывала ― разве что жалость, как к бездомной собачонке, ― да и испытывать не могла. Особенно после того, как года два назад (тоже не совсем, кстати, законным путем), она из любопытства просмотрела его досье. Очень уж её интересовали эти самые колебания финансового положения Майка. Ничего, что могло бы указать на их источник, Шано там не нашла, но само перечисление «подвигов» Микаэля Кушлера вызвало у неё брезгливое ощущение. Шано иногда было даже трудно поверить, что именно этот ничтожнейший человек оказал когда-то такое влияние на её жизнь.

Волею судеб Майк при более чем странных обстоятельствах обнаружил маленькую безымянную девочку у себя в комнате, а когда её пристроили в приют, навещал ― вполне ведь бескорыстно! ― и приносил нехитрые подарки. Именно Майк ― случайно же, но тем не менее! ― спас жизнь двенадцатилетней Занни Шевальер, а позже самолично познакомил её с господином Мюллером, нынешним патроном, благодетелем и т.п. (совладельцем детективного агентства которого Шано являлась уже второй год)... Так что, как ни крути, а Шано была многим обязана Майку Касслеру, как любил он себя называть, а долги Шано привыкла возвращать.

Поэтому она никогда не считала чем-то зазорным для себя забежать иногда к Майку на квартиру и занести ему что-нибудь более съедобное, чем суп из пакетов и консервированные сосиски, которыми тот в основном и питался, а то и одолжить незначительную сумму ― на бутылочку анисовой, на кружку пива.

В этот раз, забежав в супермаркет, она побросала в корзинку несколько пакетов с молоком, творогом и сметаной, брикет масла, полголовки сыра, небольшой кусочек вырезки, десяток яиц, немного картофеля и пару апельсинов.

Нагруженная покупками, Шано взбежала на четвёртый этаж знакомого подъезда и открыла дверь своим ключом ― Майк сам дал ей второй ключ, потому что Шано иногда использовала его квартиру для некоторых целей.

― Майк! Эй, Майк! ― окликнула она.

Кажется, его не было; во всяком случае ответа она не получила.

Поэтому Шано сразу прошла в кухонный закуток, побросала продукты в пустоту выключенного холодильника, включила его; отметила мельком, что Майку давно пора бы помыть посуду, да и вообще прибраться.

Воздух в квартире был тяжелый и затхлый, Шано открыла форточку в узеньком кухонном окошке, потом перешла в комнату, чтобы открыть форточку здесь и устроить небольшой сквознячок.

И увидела Майка.

Он лежал в узком пространстве между кушеткой и креслом, у самой стены; будто бы скатился с кушетки, да так и остался лежать, скорчившись, словно ему было очень холодно. Потому-то и не увидела его Шано сразу, что он был в тени под окном и наполовину был закрыт креслом.

― Майк... ― растерянно произнёсла Шано.

Нагнувшись, она осторожно коснулась его плеча ― ей показалось, что она дотронулась до куска льда; и, уже нащупывая на ледяной шее Майка сонную артерию, она всё поняла.

Пульса действительно не было.

Аннотация:

Даже если вы хорошо знаете карту современной Европы, вы не найдете на ней великого княжества Северингия. Тем не менее такая страна есть… или могла бы быть). Именно в этой несуществующей стране, расположенной где-то «на тихом перекрестке» Европы между Германией, Францией, Бельгией и Люксембургом, случаются самые разные чудеса ― обретают плоть влюблённые привидения и мертвые общаются с живыми по телефону; здесь живет исключительно современный выходец из позапрошлого века Мартен Саба и совершенно несовременный человек вне времени Тихоня; здесь, зайдя в обыкновенное кафе, вы можете попасть в лапы сумеречных бесов, а упав во время перестрелки в Королевские сады, выйти из них принцессой экзотического Куфанга; в обыкновенном пансионате для престарелых здесь можно найти бабушек-хакеров, и прямо на улице повстречаться с Синими Драконами… https://author.today/work/7399

Примечания автора:

Это роман в новеллах, если чё.

И был написан до нашей эры, в период с 1990 по 1997, в домобильниковую эпоху.

К рассказу "Сумеречное кафе" есть аудиовариант https://youtu.be/95wFmG6B2sY

К рассказу "Наваждение" есть короткометражный фильм https://author.today/post/7451