Флэшмоб - Душегрейка

Итак, сцены поддержки и заботы! Их есть у меня.

Поясняю бэкграунд — у парня в голове сидит вселенцем местный темный властелин, который так-то не очень плохой, но боролся против людей во имя своих обстоятельств. И вот им обоим в связи с этим нужна поддержка.

Вечером, в одном из чертогов в белоснежном замке Айтвернов, чьи окна смотрели на западное море, Гайвен собрал возле себя Ровену и Лейвиса Рейсвортов, Айну Айтверн, Кэран Кэйвен и Эйслин Дановар. Ничего не утаивая и ничего не замалчивая, молодой король поведал слушателям обо всем, случившемся с ним. Рассказал о Силе, сводившей его с ума, доводившей до исступления, проникающей иссушающим светом в каждый угол сознания, нестерпимо болезненной, невыносимо желанной. Поведал о голосе, прозвучавшем во тьме, обещавшем дать наставления. Вспомнил переворот, происшедший в Тимлейнском замке, и описал боевые заклятия, дававшиеся с неожиданной легкостью. Рассказал о пламени, вспыхнувшем в Каскадных горах, о встрече с Шэгралом Крадхейком, о приходе на Звездный Совет, о сделке, заключенной после него с родичем. О чужой памяти, затопившей собственную. О возвращении в Тимлейн и устроенной бойне. О планах покорения мира, ссоре с Артуром, подавлении нового мятежа, приходе короля Скеграна с войском — и поспешном бегстве из столицы.

Чтобы изложить все перечисленное в подробностях, Гайвену потребовалось около двух часов. В конце своей истории он сказал:

— Был я прав или нет, судить вам. Если вы считаете, что после случившегося я недостоин занимать иберленский трон, — я отрекусь от него. Пусть вопрос престолонаследия решает Коронный Совет или парламент, который я попытался созвать. Но прежде мы должны справиться с Келихом, и я сделаю для этого все, что могу.

Ровена Рейсворт, некоторое время изучавшая рисунок на скатерти, заговорила:

— Верно ли я поняла, что вы, ваше величество, в полной мере обладаете памятью и знаниями того, кто известен нам как Бледный Государь?

Сердце болезненно екнуло, сжимаясь. Наверно, не стоило признаваться еще и в этом. Гайвену нужна была поддержка этой женщины, способной объединить вокруг себя западную часть королевства, а подтверждая, что часть Темного Владыки живет в его душе, он навсегда этой поддержки лишится. Пересиливая себя, молодой Ретвальд сказал:

— Это действительно так. Каждую минуту. Каждую секунду. Даже во сне я чувствую Шэграла Крадхейка внутри себя. Мы перемешались так сильно, что я не уверен, где наши личности граничат. Я помню, как мой отец, лорд Трайгар, воспитывал меня в Звездной Цитадели. Помню, как учился на юриста в вашем, человеческом университете. Получил магистерский диплом. Хотел стать доктором права, но не успел. Случилась война. Я был очень напуган тогда. Отец сказал — он знает, что делать. Мы приходили к людям. Помогали им. Кормили голодных, исцеляли больных. Взамен мы просили отдать оставшиеся машины и оружие. Для сохранения и изучения, говорили мы. Затем принялись изымать силой. Когда отец умер, я продолжил его дело. Люди вновь обрели могущество. Наступали на наши земли. Я боялся, что они обратят оружие против нас.

Круг менгиров встал перед его глазами. Эйдан Айтверн возник, как живой. Самоуверенный, не желающий ничего слушать, упертый. Все приведенные Шэгралом доводы разбивались, как стрелы об лед. Эйдан верил, что поступает правильно, — а потом чародеи, воспитанные его учениками, вновь призвали небесный огонь. Они перессорились, передрались как злые дети, завладевшие оружием взрослых.

— Я считал, что стараюсь малым злом избежать зла огромного, — сказал Шэграл Крадхейк вдове Роальда Рейсворта. — Я полагал, что я прав, а остальные — глупцы. Я был осведомлен о преступлении, которое совершил Волфалер. Отец рассказал. Я хранил это как тайну, будучи верен клятве. Все в Великих Домах поклялись королю молчать. Я верил, что поступлю умнее, чем он.

Эйслин смотрела на него во все глаза. Даже она была поражена. Конечно, ведь простые жители Сумерек, подобные ей, ничего не знали об этом. С самого детства их кормили приемлемой ложью.

— Скажите, — спросила Ровена Рейсворт очень мягко, — скажите мне, лорд Шэграл… Вы до сих пор считаете, что человеческий род должен быть подвергнут истреблению? Вы верите, что Иберлен следует уничтожить? Вы желаете нам всем смерти, высокий владыка?

Раньше он бы ответил, не сомневаясь, «да». Пока не стал одним целым с этим мальчишкой, воспитанным на глупых книгах, говоривших о справедливости, правде, добре. Пока не связался с глупым юнцом, верившим, что станет однажды мудрым королем. Когда-то он и сам был таким мальчишкой — пока не сделался тем, кого в Срединных Землях назвали средоточием зла. «Мы построим лучший мир. Не плачь о старом», — сказал ему отец когда-то. Где этот лучший мир, как до него добраться?

— Тысячу лет, — сказал Повелитель Тьмы, — я провел, заточенный в замке Керлиндар. Я видел, как бьется в агонии моя раса. Фэйри истребляли друг друга в борьбе за Звездный Престол. Они пользовались оружием, отнятым ими у людей, чтобы убивать с его помощью себе подобных. Вы хотите знать правду? Нет разницы между нами и вами. Это то, чего Келих не желает знать, чего долгие века не желал помнить я сам. В начале всего была лишь горстка драконов, бежавших из разрушенного мира. Они взяли часть человеческих племен и обучили своим искусствам. Не всех, правда. Карлики и гоблины существовали раньше. Это ветви людского народа, развивавшиеся немного иным путем. Прежние ученые называли это естественной эволюцией. Точно так же, как неистощимая на выдумки природа породила лесных и водных духов. Но всех остальных драконы отделили магией. Сиды, альвы, сэлки, тилвит тэги… все, кто зовется эльфами… Это люди, чей век был удлинен, чьи тела усовершенствованы, чей колдовской дар усилен. Теперь этот дар слабеет, а человеческое начало возрождается. Никакие чары не длятся вечно. И даже мы, те, кто происходит от драконов, такая же часть вселенной, просто имеющая исток не на этой планете. Мы играли для людей в богов, но никогда не были ими. Мы тоже смертны.

Он видел, какое впечатление его слова произвели на собравшихся. Даже Кэран Кэйвен выглядела удивленной. Что уж говорить о Лейвисе, Эйслин и Айне. Одна лишь леди Ровена не выдала своих чувств.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, лорд Шэграл, — сказала Ровена Рейсворт.

— Нет, — сказал он, вытолкнув эти слова с усилием. — Я не желаю уничтожать Иберлен. Больше не желаю. Я думал, что смогу разумно им править, соединив свой разум с разумом потомка, как делает это Сумеречный Король, вечный в своих наследниках. Но сейчас я больше не верю, что Иберлену нужен такой пастырь, как я. Скегран обманул меня. Всегда обманывал. Тысячу лет назад он остался в Цитадели, пока я вел недовольных. Он думал сделать всю работу моими руками, а когда я не справился, объявил меня изменником. Я не хочу больше плясать под его дудку.

— А чего вы хотите?

Он посмотрел на свои руки. Чистые гладкие руки совсем молодого человека. Тысячу лет он не видел их такими. Тысячу лет не ощущал себя настолько же молодым. Полным силы, могущества, магии. Хотелось вновь драться — и побеждать. Хотелось властвовать и править. И все же он знал, что это будет ошибочный путь. Понимал, чем он завершится, как завершался всегда.

— Я хочу умереть, — сказал Шэграл Крадхейк. — Это была слишком долгая жизнь. Я сделал, что мог, а хорошо или плохо — не мне судить. Пусть рассудит история. Кто бы ее ни писал.

Леди Ровена встала. Обошла стол. Коснулась его лица пальцами. Они оказались мягкими и теплыми на ощупь. Все, кто собрался вокруг, молчали. Женщина осторожно склонилась, посмотрев Темному Владыке, черному дракону, лорду дома Метели прямо в глаза:

— Вы уже умерли, лорд Шэграл, — сказала она. — И история, если не солжет, не станет вспоминать вас совсем уж строго. История — это просто книга наших ошибок, как мне кажется. Книга нашего раскаяния. Найдется в ней место и мне, и вам, и моему покойному мужу, и всем, кто здесь сидит. Теперь пусть живет ваш потомок. Позвольте ему совершить свои ошибки и обрести свое раскаяние. Он, наверно, никогда не забудет о том, каково это — быть вами. Но со временем начнет относиться к этому отстраненно, как к чему-то, о чем прочитал в старой и очень интересной книге.

Неотрывно глядя в большие темные глаза, что застыли напротив, Шэграл кивнул. Затем последовало что-то вроде резкого, внезапного толчка. Это ощущалось так, будто весь мир в мгновение ока изменился, обернувшись вокруг невидимой оси. Восприятие преобразилось, цвета подверглись некой трансформации, звуки — тоже. Все осталось прежним и вместе с тем сделалось совершенно другим. Нечто подобное можно испытать при резком пробуждении, когда реальность сна сменяется реальностью яви.

Гайвен Ретвальд откинулся на спинку кресла, тяжело дыша:

— Спасибо, — сказал он леди Ровене. — Спасибо. Сам бы я никогда не справился.

— Глупости какие, — ответила графиня, подавая ему чашку с горячим травяным настоем. Юноша с благодарностью выпил. — Справились бы, конечно. Только на это потребовались бы годы, которых у нас нет.

— Вы чародейка? — спросил Гайвен. — Во многих иберленских аристократах течет древняя кровь. Может быть, в вас тоже? И это помогло вам сотворить то, что вы сделали?

— Я просто мать, намучавшаяся с сыном и мужем, — проворчала она. — Пейте горячее.

("Времена огня и погибели", 15 глава)