Комиссар, чтоб его черти в аду жарили, от Яны Каляевой

Читали солдатским комитетом: вшестером, без водки, вечерами. Пришли к выводу, что надобно книгу сжечь, а автора расстрелять. Вешать не будем: баба все-таки, да и не революционно это.

Книжка  - вредная, не нужна такая ни бойцам, ни гражданам. И дело не в том, что нафантазировала дамочка про «беляков» победу. Нет. И не в мистике этой и поповщине. Тоже нет. Нет у автора стержня революционного и оптимизма. Не верит она в дело революции. Правильно, Ильич про таких говаривал: «Интеллигенция — говно нации». Мы сами такого не читали, но слыхивали. 

И ведь подано же изворотливо так: комиссар, бабенка еврейская — но это ничего, это даже хорошо — вся из себя такая революционерка, прогрессивная. Про месмеризм мы не поняли, но про гипноз знаем. Чай, в цирк хаживали, представленья видели. Гипнотизерка она. Но это делу революционному в помощь идти должно, «контру» раскалывать. А тут автор такое умудрилась насочинять, что чуть ли не комиссарша эта жидовская «золотопогонникам» подсобила. 

А еще фамилию красному командиру Князев сочинила. Ни в какие ворота. 

Но слог грамотный, складный, это не отнять. Читаешь, как водицу прохладную пьешь. Однако от того книжка для дела нашего вреднее только становится. 

Офицерье тут все такое благородное, да идейное: нету таких уже в 18-то году, поубивало их. Остались только шакалята тыловые, да лавочники в погонах. 

Задумка-то на первый взгляд ладная: мол, смотрите, робяты, чего будет, если дело наше не выгорит, как с нами обойдутся. Но чуется гнильца интеллигентская. Автору роднее офицерики, а не братва и люд крестьянский. Сама про борьбу классовую пишет, а сердце-то к народу и не лежит. Чуется изворот. 

Новый порядок. Мы аж пластинку патефонную вспомнили, на англицком «New Order”, оркестр так назывался. Монотонная такая, вот и ее Новый порядок на такой смахивает. 

Чего не поняли, так это на кой ляд, комиссар с полканом-то телами полюбилась? Страдания интеллигентские, психопатичные: то убью — то люблю. Ну, баба писала. Ей скощуху сделаем. 

И ведь даром, что баба, но пишет так, что иной мужик не смогет. Крепко так, напористо, стремя, как говорится, или кой-чего другое, не виснет. 

Но чуется пораженчество — это раз, чуется симпатирует автор «белякам» на этом, как сама удумала, «животном» уровне — это два, и финал -то, шельма, открытый оставила — штучки одесские — и нашим и вашим — это три. 

Посему постановили мы комитетом следующее: книжку на самокрутки пустить, про автора ЧК доложить, товарищам своим читать не давать — чтобы не сеять панику и разложение,  а то у нас не все сознательные еще, могут и поверить, дюже убедительно написано.  

На этом кончим. Прочитавшим: революционный привет, а автору, если ее ЧК к стенке не поставит, то отношение свое к делу нашему пересмотреть и к сведению принять.