Заставить инстадиву копать картошку

Имеется в литературе такой достаточно распространенный мотив: берется изнеженное существо, привыкшее к беззаботной жизни, и бросается, как кутенок в воду, в жизнь простую, прозаическую и осязаемую. Вот как, например, Принцесса в сказке «Король-Дроздобород». Тут либо вырастешь над собой и преобразишься, либо пойдешь ко дну. Воспитательное значение подобных мероприятий в реальной жизни и их этичность – вопросы дискуссионные, но в некотором комизме таким ситуациям не откажешь (если никто серьезно не пострадает, конечно). Доходя до подобного эпизода, читатель испытывает некоторое мрачное удовлетворение. Совестно – но приятно.

Вот, например, что будет, если блестящий молодой польский гусар, привыкший к победам (правда, пока главным образом в бальных залах), окажется осенью 1812 года без снаряжения и еды в многодневном пешем походе по пересеченной местности в компании французских мародеров-оборванцев, заблудившихся в М—ском уезде Калужской губернии?

А я что? Я так, это все для лепки персонажа.

Пан Шатен и пан Брюнет (как прозвали их новые французские товарищи) – это мои Труляля и Траляля, Тофсла и Вифсла, Розенкранц и Гильденстерн; comic relief, оборачивающийся трагедией. Но это потом. А пока они копают картошку.