Калифорния. Первая встреча. Арми

Он торчал на самой обочине дороги, поэтому я заметил его издалека и поначалу принял за большую птицу, что сидела, понурившись и сложив пестрые крылья шалашиком. Большие, пестрые крылья, концы которых потемнели от грязи и махрились на концах, словно их долго волочили по песку. Я не хотел останавливаться. Мне не нужны попутчики, я привык быть один. Так проще и сказать откровенно безопасней. Но в этом парнишке с большими пестрыми крыльями было что-то такое, отчего я не смог проехать мимо. Что-то задевшее меня глубоко внутри, почти на бессознательном уровне. Только когда он поднял голову и посмотрел на меня, я понял, что заставило меня притормозить. Он был обречен, как покалеченная, покинутая своей стаей птица. Эта обреченность окутывала его знойным, душным облаком. Она была в его отрешенной позе, в том, как он сидел на пыльной обочине, не пытаясь обратить на себя внимание, не голосуя. Я приоткрыл дверцу и кивнул ему, приглашая в машину. Он сначала посмотрел недоверчиво, потом торопливо поднялся, подошел и начал неловко втискиваться на сиденье, при этом перья на крыльях затрещали, ломаясь. Он какое-то время устраивался, пытаясь сложить их компактней, так чтобы они не занимали слишком много места. При этом я видел, что ему неудобно передо мной, бледная кожа лица его покраснела от усилий. Наконец, он вписал себя в пространство салона и смущенно улыбнулся, давая понять, что можно трогаться. Но я не спешил, в таких случаях спешить, значит опоздать.

- Покажи мне свои руки, - попросил я его, стараясь четко выговаривать каждое слово, неуверенный, что он поймет. Но он понял, и с готовностью, поспешно протянул мне руки ладонями вниз, давно не мытые руки с тонкими, юношескими запястьями, длинными, крепкими пальцами с обломанными синеватыми ногтями. Так я и думал, паренек был из арчедов, местное племя крылатых ублюдков, заносчивых и наглых. Только у них кожа на руках отливала опаловым блеском, что было заметно даже через наслоения грязи. Впрочем, парень выглядел безобидным и отчасти пришибленным. Вокруг левого запястья у него шла неоновая татуировка, надпись на каком-то незнакомом языке. Мне показалось, что татуировка скрывала неровности старого шрама.

- Что это значит? - спросил я его. Он ответил хриплым, гортанным голосом, впрочем, довольно приятным.

- Армаггедон. Это имя. Мое имя. 

Я рассмеялся, и он тоже заулыбался, робко и неуверенно, словно не понимал, что здесь смешного, но боялся показаться невежливым. 

- Да ты, шутник, - я посмотрел ему прямо в глаза, большие, бледно-голубые, с темным ободком вокруг радужки и красными, будто заплаканными веками. - Не против, если я буду звать тебя Арми? 

Он энергично закивал:

- Да-да, конечно.

Я протянул ему ладонь:

- Меня можешь называть Ник. 

Он несколько секунд смотрел на мою руку, явно не понимая, чего от него ждут. Потом неуверенно, даже робко взял ее в свои ладони в странном почти мистическом жесте, как будто совершал какое-то таинство. Дыхание у него внезапно участилось.

- Так далеко ли ты собрался, Арми?

- Я не знаю, - сказал он, неохотно отпуская мою руку, и добавил напряженным голосом. – Я буду мыть вашу машину, нистери Ник. Я умею быть полезным.

- Супер, - проворчал я, трогаясь с места. – Тебе самому не мешало бы помыться. И кстати, не зови меня нистери, просто Ник. Ладно, как только ты мне надоешь, я тебя высажу.

Он кивнул и улыбнулся с видимым облегчением. Вот так в моей жизни появился этот тип, птенец, выпавший из гнезда, вернее выкинутый из него. 

(Дороги Калифорнии)