Распутин о Европе

"...Пока ехали по Вене в нанятой коляске, я рассматривал красоты города и грустил. Солнце играло в липах Рингштрассе, отражалось в волнах Дуная, вокруг щебетали птицы, дамы в белых платьях с зонтиками прогуливались по бульварам… И что-то не то. Вот прям ножом по сердцу. 

— Ты чего такой хмурый? — спросила Лена, кивая на белый памятник Моцарту — Смотри какая прелесть!

 — Угу… 

— Ой, а это знаменитые венские кофейни? Гляди, дама курит прямо за столиком на улице! У нас бы за такое..

— Чтобы у нас? — не выдержал я

— Ославили. А может и выгнали из заведения. Нет, вот скажи, — эсерка повернулась ко мне, гневно сверкнула глазами. — Почему в Европе все так ладно устроено, а у нас гадко, бедно…

— Помню, помню. Намедни Чехова читал. В “Вишневом саду”, прислуга, как его…  Епиходов говорит “За границей всё давно уж в полной комплекции”. 

— Так ведь так и есть! И права женщин и законы против насилия. А детские сады? А медицина?

— Пароходы, мосты, вон даже брусчатка бульвара ровнее. 

— Ты утрируешь. Но ладно, пусть так.

— Пойми, Лена, их богачество — обратная сторона нашей бедности. Вот взять эту Австро-Венгрию. Кто для них славяне? Люди второго сорта. Работают за копейку, горбатятся на немецких господ. Ну или полугоспод-венгров. Заметь! Не первое столетие. Всегда, когда есть кто-то богатый — значица, пограбил кого бедного. 

— Ого, господин Распутин, да вы в марксисты подались. Собственность — это кража?

— Это, кстати, не Маркс, а Прудон сказал, анархист, — Лена удивленно вытаращила на меня глаза, не ожидала таких познаний. — Мы беду видим, но в путях из нее с вашими эсерами, марксистами да и прочими радикалами расходимся. Не получится просто взять и переделить богатство. Вон, посмотри, что в общинах творится, когда землю переверстывают — смертоубийство! А теперь прикинь на всю страну… Это как пьянство. Плохое же дело пить без меры. А “сухой закон” — еще хуже. 

— Нет, ты не марксист, ты философ! Сократ Тобольский!

Под разговор коляска встряла в небольшую пробку. Ржали лошади, палило солнце. Среди колясок сновали мальчишки-продавцы газет.

— Я про другое сказать хочу. Неможно нашему человеку быть на стороне богатых европцев. Сердцем чую. Тут правда, все ладно скроено, пароходы, врачи, голода нет… Но все одно, на посылках тут будешь. Второй сорт. Как наши евреи-выкресты навроде Полякова. Весь наградами увешан, христоваться к губернатору ездит, а все одно выкрест и веры ему нет. Не принимает его обчество. 

— Это какое же общество его не принимает? — Лена удивленно подняла бровь 

— Да уже не аристократия. Русское общество, народ. Смотрят на него — ну вот возьми любого нашего вора, тот ближе будет. Понятнее. 

— Черносотенство пошло?

— Да не в жидовстве дело, — я начал раздражаться. — Я про установления. Про правила игры. Либо ты их пишешь. Либо для тебя. А наша аристократия готова прямо из штанов выпрыгнуть, лишь бы пустили в европейский рай. Тут же все ладно придумано, "в полной комплекции"! На все готовы. На любую роль. Чего изволите! Тьфу, лакейская философия. Где Никса свои капиталы хранит? В России? Нет, в Германии. Куда Великие князья на отдых катаются? Баден-Баден, и энтот берег, как его…

— Лазурный

— Во, в Ниццу еще. Детей учить? Гейдельберг да Сорбонна.

— В Лондон еще тоже, я слышала, там хорошие школы

— На пенсию? Також в Европу. Вон, генерал-адмирал недоделанный, флот просрал, другого бы давно засудили, а его только в отставку выперли, в парижах отсиживаться. И так во всем! Вот и выходит, что кому бороться с бедностью в России? Лечить больных? Строить дороги? Свои курорты? Запад забирает лучшее, а что отдает? Ни в грош не ставит — зерно да железо грузим и ладно. Больше от вас ничего и не надо. 

— Победитель получает все, — задумчиво произнесла Елена. — В цивилизационном смысле

— И продолжает получать. Тут победить мало. Надо каждый день побеждать и продолжать отнимать, хватать, выжимать, выгрызать…Иначе как такую пастораль, — я обвел руками Рингштрассе, — поддерживать?"

Начало тут, продолжение здесь. 

Лайонел Бэрримор в роли Распутина на съемках фильма «Распутин и императрица», 1932 год.