Десять лет спустя

Жена Тигиля Атаи никогда не задергивала в доме штор. Она принадлежала к древнему кочевому племени ойёллей, поэтому тоска по просторам была у нее в крови. Небо в окне ее успокаивало, не говоря уже о море.

Но в тот вечер, когда Тигиль возвращался домой, проспав вместо двух часов целых четыре, он увидел, что шторы на кухне плотно закрыты, свет горит, а ворота во двор заперты на засов. Тигиль понял, что его уже ожидают с уловом.

Друзья из Долины Зеленых Холмов так часто сиживали у Тигиля на кухне, что у каждого было излюбленное место за столом. Эрик с Иттой всегда сидели рядом, чтобы проще было перекидываться колкостями. Эрик занимал стул с высокой спинкой, а Итта подпирала спиной буфет. Ив вообще редко присаживалась. Предпочитала помогать Атаи по кухне, наслаждаясь разговорами на темы, по которым тосковала. Они делились рецептами вкусных блюд и отваров трав для полоскания одежды, сплетничали о мальчишках и обсуждали моду — все то, что в общении с Иттой было практически табу.

Эмиль же обычно выбирал мягкий стул без спинки, в самом неудобном, на взгляд Тигиля, месте. Однако Эмиль умудрялся как-то удачно складывать ноги, зацепив их за ножку стола, согнуть колесом спину и облокотиться локтями на стол так, что, в итоге, удивительным образом принимал уютную позу.

В этот раз Эмиль сидел иначе — напряженно и собрано. Всем пришлось потесниться.

Справа от Эмиля на самом краешке стула в обречено-неловкой позе замерла та самая нелегалка. Поставленная перед ней еда оставалась нетронутой. Вилка лежала справа от тарелки с картошкой.

Горбунья, которую алчно хотели получить серные ведьмы, представляла собой такое жалкое зрелище, что в душе Тигиля прежним пламенем вспыхнули и старая ненависть к серным ведьмам, и сострадание ко всем, к кому не благоволит судьба.

Тигиля так приковала рыбачка, что он не сразу заметил рядом с ней незнакомого мужчину, с аппетитом хлебающего горячий чай.

Крепкий, и какой-то самостоятельный, совершенно отдельный от всего происходящего, человек. О нем Тигиль ничего не знал.

— Вы кто? — спросил он с порога, обращаясь к Птицелову.

Мужчина аккуратно отставил чашку, привстал со стула, протянул хозяину дома широкую крепкую ладонь и душевно пожал Тигилю руку:

— Томаш. Птицелов.

— Томаш нас привез на своем вельботе. Лодка у него отличная, и все-равно чуть не утопли. Околели и вымокли до нитки. — Эмиль встал и обнял друга. - Привет. Видишь, какие дела...

— Да, как в старые недобрые. Рад тебе. Честно говоря, со всех сторон рад. Надо бы словечком перекинуться. — Тигиль покосился на Томаша. — Но времени нет. У меня заседание скоро. Город на ушах стоит. А я еще хотел побеседовать с дамой. — И Тигиль обратился к Польге:

— Здравствуйте!

— И вам не хворать, — подозревая недоброе, ответила та.

— Я — Тигиль Талески. Начальник Белой Гильдии короля. Внутренняя разведка. У меня к вам пару вопросов.

— Ничего себе, — Польга поглядела на Тигиля с вызовом и даже подняла домиком тонкие брови. — Большой человек. Буду на том свете всем про вас рассказывать.

— Перестань, — заступился Эмиль.

— А то что? — на лице Польги дернулась злая мышца, но женщина спрятала свой гнев, взяла себя в руки и сказала Эмилю:

— Слушай, начальник! Ты — хороший парень, но у обстоятельств на посылках. Мне же — дорога дальняя. Пользы вам от меня — с куриный нос. Не тратьте напрасно время.

— В чем тебя обвиняют? — спросил Тигиль.

— В том, что я есть, — сухо ответила Польга. — Предполагаю, что так.

— То есть ведьмы и впрямь прибыли за тобой и не лгут? — продолжал допрос Тигиль.

— Они всегда лгут. Наврали, что я преступница. Ещё, поди, чего насыпали. Но да, скорее всего явились за мной, раз говорят.

— Зачем ты им?

— Я не знаю. Давно охотятся по мою шкуру. Слишком много чести, ради простого убийства. Сама голову ломаю, зачем я им сдалась. Но ничего, скоро выясним.

— Они поставили ультиматум. — Сообщил Тигиль. — Или ты или разрыв мирного договора. Пошли ва банк.

— Грош цена вашему мирному договору, чтоб вы знали. Они просто укрепляют армию. Вот и все. — Польга отвернулась, сглатывая комок в горле, и тихо добавила:

— И чего я в шторм не утопла? Дура! Сиганула бы за борт. И все бы выкусили. Знала бы, что ведьмы здесь, точно бы сиганула.

Эмиль уперся ладонями в стол, резко поднял сосредоточенное, серьезное лицо, словно ухватил за хвост очень важную мысль.

В дальней комнате заплакал младенец.

Тигиль постоял, размышляя, глядя в сторону, в зашторенное окно, гоняя в голове напрасные варианты, внутренне споря с самим собой. Все молчали, ждали, что он скажет. Наконец, Тигиль Талески вдохнул поглубже, а затем шумно выдохнул.

— Ситуация патовая. Рисковать я не имею права. Все королевство на кон поставить ради тебя не могу. Так что новости для тебя печальные. Утром передадим тебя из рук в руки на их корабль. Других вариантов нет.

Никто не сказал ни слова, только Томаш неодобрительно кашлянул в кулак.

— Прошу меня простить, — обратился Тигиль к своим, — у меня заседание. Надо им доложить хоть что-то. Я вернусь.

— Я с тобой, — Эмиль поднялся, не глядя на удивленные, полные незаданных вопросов, лица друзей. — Поговорим по дороге. Польга! Смотри у меня. Не выкини чего. Мои друзья владеют мечами — комар носа не подточит. Эр, головой за неё отвечаете. Все!

— Не волнуйся, начальник! — ухмыльнулась Польга. — Иди с Солнцем. Развлекайся.

Эмиль решительно накинул на плечи тулуп брата, — его собственный сушился в бане вместе с остальной одеждой попавших в шторм людей, и вышел, сгорбившись, чтобы не задеть головой дверной проем.

Тишина на кухне стала невыносимой. И Эрик, понимающий что сейчас ни одна шутка не будет к месту, и Итта, слышащая только жуткий животный страх и отчаяние в душе рыбачки — не нашли ни слова.

Ив, тихо помогающая Атаи по кухне, бегающая в детскую смотреть на дитя, и вовсе закрылась от чужой беды. Проку страдать? Все равно ничем не поможешь. Детей надо беречь. А никак снова война? И все их мальчики сразу на передовую, и она тоже владеет мечом. А Атаи и малышка останутся, одни, без поддержки, без отцовских рук. Кому они станут нужны? Вот о чем надо думать! Ив пыталась поймать взгляд Итты, хотела с ней поговорить. Но Итта была не здесь, упрямо мучила себя чужими страданиями, упрямо грызла ногти, как всегда, когда замирала в проблеме, не желая ее решать.

Эмиль Травинский и Тигиль Талески вернулись поздно ночью слегка подвыпившими. Не удержались заглянуть в «Одуванчик» и накатить по пинте, обсудить случившееся.

Пиво им не помогло. Оба выглядели напряжёнными, словно каждому попал в ботинок острый, докучливый камень.

В доме никто не спал. Но было темно и тихо. На кухне сидел Томаш.

— Как обстановка? — спросил Эмиль.

Томаш зажег коптилку.

— В общем нормально. Все делают вид, что спят.

— Я договорился о вашем деле. Завтра заберем в штабе Гильдии разрешение на посещение питомника и имя орнитолога я вам разузнал.

— Спасибо! Мне бы потолковать с тобой с глазу на глаз.

— Говорите, я пойду к жене. — Тигиль повесил на крючок военный китель и ушел, а Эмиль сел напротив Птицелова.

— Не о чем тут толковать, Томаш. Как ни посмотри, все очень плохо. Просто отвратительно.

— Дело не мое и не мне вас судить. Решение вашего начальника мне не по нраву, проку врать? Только я не об этом хотел...

Птицелов помялся, вытер руки об серую, в нескольких местах прожженную костром, рубаху:

— Тут такое дело. Во время шторма я нашел под лавкой перо. Думал, снова выронил, спрятал в карман под замок, чтобы наверняка. Слушай. Это бред, конечно. Но как такое может быть?

Томаш полез в карман, достал перо и бережно положил перед Эмилем, затем он залез в другой карман и достал оттуда еще одно, точно такое же зеленое, перламутровое перо.

Перья-близнецы лежали на столе перед остолбеневшим Эмилем, освещенные маленькой ночной коптилкой.

Времени до утра оставалось совсем немного.

Эмиль сидел недвижно ещё несколько минут, потом поднялся, поискал по карманам трубку, вспомнил, что у Тигиля в доме курить нельзя, снова сел и сказал Птицелову:

— Поднимаем всех. Есть план!

(Эпизод из "Берега Птицелова")