Флэшмоб по десятой главе лучшей книги
Автор: Любовь ФедороваВсе побежали, и я побегу)
* * *
Следующее дополнение к спискам на доске объявлений было сделано без бумаги. Прямо на стене, рядом с доской, зеленовато-черным грифелем крупными круглыми буквами оказалось написано:
Нас учили добру.
Видимо, плохо учили.
Нас просили о помощи –
Камень в ответ получили.
Это уже было не смешно. Тем более, что доска хоть и располагалась сбоку от писарской, ближе к служебным помещениям и немного в стороне от пути, по которому внутрь попадали жалобщики и просители, все равно могла попасться посторонним на глаза. Мем потер надпись пальцем. Грифель пачкался, но буквы не пропадали. Мем подозвал писаря, спросил:
– Кто автор?
– Юншан, – отвечал писарь, прочитав строчки.
– Кто такой Юншан? – удивился Мем. Никого с таким именем в префектуре он не помнил.
– Поэт, – пожал плечами писарь. – Его казнили лет двенадцать назад. За вольнодумие и оскорбление власти.
– Я смотрю, ты начитанный, – покачал головой Мем. – Здесь это кто написал?
– Я не заметил, – развел руками писарь.
"И преданный, своих не сдаешь", – подумал Мем, но вслух сказал:
– Ты в префектуре работаешь, а не тряпки в лавке по полкам перекладываешь. По сторонам смотреть должен. Сотри это. И списки ваши собери и спрячь. Доска объявлений существует не для того, чтобы каждый оставлял на ней все, что думает.
В общем зале инспектор Лурум за своей ширмой писал какие-то бумаги. В темном отводке коридора, ведущем к архиву и к прозекторской, дрожало на стене пятно от света лампы и слышались голоса. Видимо, там тоже меняли замки. Сразу после адмиралтейства Мем заехал домой, пообедать. Солнце пекло нещадно, поэтому он задержался. И сейчас пришел в префектуру через общий с усадьбой сад. Времени было – самый конец рабочего дня. Он обошел префектуру, поднялся в свой кабинет, посмотреть, сдала ли госпожа Мирир рапорт, и узнать, выполнены ли его хозяйственные распоряжения.
Рапорта не было. В кабинете, высунув язык, пыхтел над большой таблицей городской преступности Илан. При виде префекта он, не прекращая водить стилом, привстал с табурета и сразу же спросил:
– Господин префект, если человек переоделся в женское платье, взял топор и пошел в музыкальную академию, к какому разряду это преступление относится?
– В Арденне есть музыкальная академия? – удивился Мем. – У тебя на сколько еще работы?
– Еще на четверть стражи примерно. Просто я два раза переделывал...
– Не торопись, делай аккуратно. Замок в двери заменили?
– Заменили. Вот ключи. Оба.
– Один оставь себе. Когда закончишь – не забудь запереть дверь. Ключ не потеряй и не давай никому. И даже не показывай.
Мем забрал свой ключ и снова спустился в общий зал. Одна из ширм уже была развернута так, чтобы полностью загораживать то, что за ней происходит. Инспектор Лурум из-за своего стола исчез. Насколько мог бесшумно, Мем приблизился к ширме и заглянул за край. Тяжело облокотившись на стол, там сидел доктор Наджед, госпожа Мирир гладила его по спине, а инспектор Лурум раскладывал на листе пальмовой бумаги копченую рыбу и крошащийся, поломанный кусками свежий хлеб. Маленькие деревянные стаканчики под вино или виноградную водку уже стояли на столе, бутылка пока отсутствовала.
– Что за траур? По ком поминки? – осторожно спросил Мем.
Лурум от неожиданности вытянулся по стойке смирно и просыпал на пол крошки с руки. Госпожа Мирир подняла на Мема тяжелый взгляд и сказала:
– Не палите нас снаружи, идите уже или мимо, или внутрь... господин префект.
Мгновение поразмыслив, Мем подвинул ширму и сел рядом с доктором на скамью. Лурум опомнился, достал из ящика еще один стаканчик.
– Так что случилось, доктор? – повторил Мем.
– У вас чертовски сволочная работа, – объяснил Наджед, выпрямляясь и поднимая голову. Госпожа Мирир убрала руку с его спины. – Это в самом деле страшно – видеть все говно жизни в такой концентрации.
– А, – сказал Мем. – У нас со справедливостью оказалось еще хуже, чем у вас в лепрозории? Ну... вы сами попросили. Получайте – не скучайте. Что тут без меня было-то?
На самом деле ничего необыкновенного в префектуре в отсутствие Мема не произошло. Простая и, можно сказать, хрестоматийная история про бессилие и несправедливость.
Насчет того, лучшая ли эта книга из написанных, не знаю. Они мне все нравятся. Но, раз попала в "АТ рекомендует", пусть на сегодня считается лучшей)