К флешмобу десятых глав

Вот, не знаю, насколько у меня стилистически всё отличается, никогда особо над этим на задумывалась. Итак, случайные фрагменты десятых глав:

Естественная причина

Знал ведь, что любопытство не позволит ей выгнать нас прямо сейчас. Ведь иначе она никогда не узнает, почему я заявился к ней на ночь глядя в таком виде и в сомнительной компании. И, бурча недовольства под нос, Лидка всё же постелила нам в прихожей, разложив тот самый диванчик, на который я и упал. Спальное место вышло маленьким и жутко скрипучим, но сейчас я готов был вырубиться даже на голых досках, до такой степени измотался. Уже сквозь сон я слышал, как Кирилл начал в своеобразной, полудетской манере пересказывать наши приключения. Ещё и шрам показал, позабыв, что под халатом у него ничего нет. Но Лидкиной реакции я уже не услышал – провалился в небытие.

Наутро всё произошедшее показалось нелепым сном. Ну, не могло такого со мной в реальности произойти. Да и вообще, ни с кем. Будто бы кино посмотрел, не то триллер, не то комедию, если вспомнить, как я там расхаживал в халате уборщицы. И чувствовал себя на удивление хорошо. Даже и не скажешь, что вчера едва не помер.

Поднявшись с дивана, двинулся на звук голосов, доносившихся, как мне показалось, из кухни. Значит, и мне туда.

Лида сняла довольно большой дом, а вовсе не деревенскую избушку, как описывала. Мало того, что здесь имелся просторный холл, в котором я и заночевал, так далее располагалась гостиная с мягкой мебелью и телевизором. Отсюда вели две двери, они были закрыты, и что за ними, оставалось тайной. Ещё одна дверь вела на веранду, а из проема напротив доносились голоса. Кирилл упоённо рассказывал Лидке о наших приключениях в своей манере. Но, тем не менее, говорил он внятно, и я ещё раз подумал, что его отсталость обусловлена именно воспитанием. Кажется, это называют педагогической запущенностью.

На кухонном столе красовался самый настоящий самовар. Мне даже вдруг подумалось, что дровяной, но, приглядевшись, всё-таки увидел шнур, идущий к розетке. Электросамовар, значит. По сути, тот же чайник, только в красивой стилизации.

Непригодна для жизни

Нет никакого смысла кричать в абсолютно пустой комнате. Тем более, нет смысла, когда в соседних камерах происходит то же самое. Никому нет дела до моего ора, только собственная глотка страдает.

Безумно хотелось есть и пить, но, что-то мне подсказывало, не скоро я дождусь обеда. А, может, пленников северной башни вообще не принято кормить? Оставалось надеяться, что Дайллер действительно придёт за мной, и я не умру с голоду в этой пустой комнатке.

– Я знаю, что ты можешь слышать, – голос прозвучал внутри меня, но принадлежал он точно не Дайллеру. Вздрогнула. Начала озираться по сторонам, но в комнате по-прежнему никого, кроме меня, не было. 

– Покажись! – произнесла, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал. Но разговор с невидимым собеседником пугал не на шутку. Это ни в какое сравнение не шло с шумом, который я слышала на берегу. Ощущение, будто это существо засело внутри меня!

– Я не имею телесной формы, – ответило оно. – Едва откроется дверь, ты должна бежать. Я выведу тебя к канатной дороге.

– Нет, – возразила, – арксер Дайллер обещал прийти за мной. Я подожду его.

– Долго ждать придётся, – усмехнулся голос. 

– Я тебе не верю.

– Как хочешь, – равнодушно ответил незнакомец. – Но лучше бы тебе пойти со мной. Иначе… лучше тебе не знать.

– Я буду ждать Дайла, – упрямо заявила.

Игра за гранью

– Пиво кончилось, – посетовал Юрка и вытащил из кармана цветной зиплок. – Хочет кто? – он протянул пакетик мне. Очень знакомый пакетик. Я сам только недавно такие для фасовки заказывал. Красные для пластилина, зелëные для россыпи и синие под соль. Этот был красным. А внутри коричневый шарик, похожий на дерьмо. Пять грамм. Сам так фасовал.

– Откуда это у тебя? – я взял зип с наркотой и повертел в руках. – Ты же не по этой части.

– У торчков спиздил, ну, ты их тоже знаешь, – глядя, с каким интересом я разглядывал зип, Юрка добавил. – Я так, на всякий случай. Ну, вдруг нервы успокоить надо.

– А они, случаем, не поделились, где взяли клад?

– Да у рыжего купили, чего там знать? Он же на голову отбитый, всем растрепал, что приторговывает из рук в руки.

– Рыжий? Это Макс, что ли? – по спине пробежал неприятный холодок. – И ты знал?

– А ты, можно подумать, не знал, – усмехнулся Грязный.

– А где он товар брал?

– Да мне почём знать? В интернете, наверное. Погоди, ты ж с ним всё время шастал. Он от тебя скрывал, что ли? Ты, типа, ЗОЖник, что ли? Против всей этой байды?

– Типа того, – глухо произнёс я и вернул пакетик Юрке. Теперь-то всё это не имело значения. Я ничего не собирался объяснять Грязному, но теперь самому мне стало ясно, почему у меня было столько ненаходов. Макс, он почти всегда рядом ошивался, он знал все места, где я делал закладки, мог спокойно рыться в моем телефоне, а потом взрывать клады. Встречу, убью, суку. Только где его теперь найдёшь, он же успел, кажется, из города свалить…

А вот это совсем древнее, лет двадцать назад начатое:

И наступила Тьма...

Холодное и влажное касалось моих рук. После всей произошедшей сюрреалистической бури это было первое нормальное человеческое ощущение. Ладони сжимали что-то скользкое и пульсирующее. Перед глазами мельтешили цветные пятна, будто меня ослепило слишком ярким светом, но видение понемногу развеивалось, и я увидела Аргент, лежащего рядом. Он улыбался и смотрел на меня светло-голубыми глазами.

Как хорошо, что все закончилось, успела подумать я прежде чем увидела, что держу в руках ультрамариновое сердце. Его сердце. Оно вздрогнуло в последний раз и замерло. Вместе с ним было готово остановится и мое. Оно сжалось в тяжелый комок и с последующим ударом разлилось горькой желчью по внутренностям, но, к сожалению, так и не остановилось.

Откуда-то изнутри вырвался крик безысходности. Судорожными движениями я раскрыла одно рукой зиявшую в его груди, а второй вложила остановившееся сердце. Я пыталась вспомнить все, что знала об оказании первой помощи, ведь смерть мозга наступает только через пять минут после остановки сердца. В панике я перебирала все медицинские термины, засевшие в голове: «адреналин», «дефибрилятор», «ИВЛ», «прямой массаж», точно, прямой массаж. Я снова вынула его мертвое сердце и несколько раз с силой сжала в кулаке, но вместо того, чтобы забиться вновь, оно лишь выстрелило в меня струей голубой крови.

За спиной послышались шаги, отчего-то я решила, что они непременно мне помогут, кем бы они ни были.

— Врача! — закричала я, не оборачиваясь, — Аппарат искусственного кровообращение! Его можно спасти!

Оглянувшись, я поняла, что помощи от вошедшего ждать бессмысленно. За моей спиной стояла смерть в классическом черном плаще с капюшоном, затем появилась еще одна, потом еще, всего их было четверо.

А это соавторское:

Адовы-2. Переполох в Мрачново

Хорошая краска была у Ядвиги в баллончике: и натуральная, и на века. Ни мылом, ни керосином не выведешь. Правда, до керосина дело не дошло. Волос жалко. Да и не факт, что возьмёт. Будет потом фиолетовая и лысая. А это уже чересчур экстремально даже для Мрачнова.

Глядя на пример бабули, девушка решила, что ей фиолетовый даже идёт. А если в зеркало не смотреться, то вообще незаметно. Оставалось только все зеркала в доме разбить или завесить и дело в шляпе. С людьми, правда уже посложнее будет, каждому глаз не выклюешь. Хотя можно попытаться, конечно, да вот только клюва у Ядвиги не было.

Бабушка Лизавета правду сказала. Консьержкой она в компании «Фитнес-шмитнес и другие предприятия имени Агаты Карловны» на полставки трудилась. А на вторые полставки записалась серым кардиналом посёлка, разделив ставку с бабулей Агатой.

Но власть Лизаветте была ни к чему. Ведь совершенно непонятно, что с этой властью делать. Для неё тут все были свои, местные. Поэтому она охотно эту власть внучке передала. Пусть развлекается.

Даже самые большие начальники теперь у тебя как на ладони будут, говорила она, когда пристроила внучку в тепленькое местечко.

– Профессия сейчас модная есть, – объяснила бабуля. – Ничего делать не надо, только других поучать. Сама хотела кабинет занять под это дело, но, так и быть, тебе уступлю. Вот и будешь поучать тут всех. Так и называется профессия – паучук.

– Кем-кем? – переспросила внучка. – Паучком? Но у меня только две руки, – она демонстративно растопырила пальцы. – Где мне ещё шесть взять? И эту, паутину я плести совсем не умею. Да я шарфик-то не свяжу. Какой из меня паучук?

И ещё один кусочек, правда, не десятой главы, но тут точно стиль будет отличаться, потому что это подражание дословному переводу с шумерского - попытка имитировать эргативный строй и соблюдать порядок слов. Пока ещё не опубликовано.

Рябью от лёгкого ветерка канал покрывался.  Неплодородную почву теперь воды Идигны питали. Воздухом мои лёгкие полнились, и спокойствие где-то внутри разливалось. Страх покидал.

 Побегом долго тревожила память. Взор образы Дильмуна застилали. И лодки, что вдоль побережья несли нас, дыханьем Энлиля гонимые…

Но нынче всё это в прошлом. Руками смуглолицых туземцев город строился быстро. Ими обтёсывались камни до зеркального блеска. И мне в скором времени хижину удастся покинуть.

– Хеме, – отзвуком тихим до слуха моего голос брата донёсся, – одной у канала не стоит бывать. Здесь опасно быть может.

– Теш излишне тревожным бывает, – речью столь же тихой ответила, чтобы шелесту ивы не помешать. – Из хижины тростниковой едва ли лучше защита, чем простор у канала, будет.

– Их женщинам не позволено вовсе дом покидать. Туземцам, возможно, есть, чего опасаться. Когда стены города в небеса устремятся, диким зверям ты недоступною станешь. 

– Туземцами суеверия правят, – возражением я отозвалась. – Им простейшие вещи незнакомы и удивительны. Разве их разум столь примитивный способен был мыслить, когда мы в их земли явились? Разве им удалось от того же дикого зверя отличиться? Им даже письменность неизвестна. Их голоса на крик похожи. 

– Мне их опасения столь же неведомы, но тебе в хижину возвратиться стоит. Крик недовольства туземцев мной слышим.