Проиграть, значит, умереть

Ожидание было недолгим. Кецалькоатль выстрелил из кэма и заложил крутой вираж, уходя от ответного залпа. Пора! Пан или пропал! В спешке я вбухала столько магии в фантом, что камень на верхушке кэма основательно потускнел. Вид магического двойника удивил меня: никогда не думала, что со стороны выгляжу настолько… грозно. В общем-то, это не диво при таком фантастическом облачении. Клювастый шлем и броня состояли из раскалённых по краям чёрных перьев, а крылья за спиной вообще чистое пламя. Правда, взгляд у двойника такой, что аж самой не по себе. 

Всё, хватит играть в гляделки, пора браться за дело! Я кивнула, и мы с двойником синхронно сорвались с места, чтобы затем резко разойтись в стороны. Переждав магический залп, мы взяли Кецалькоатля в клещи и пошли параллельным курсом. Моё раздвоение пришлось ему не по вкусу, и он выдал серию головокружительных финтов, чтобы оторваться от сопровождения, чреватого ловушкой. Что ж, не стоит его разочаровывать! Я и фантом одновременно выстрелили ловчими сетями и Кецалькоатль, не сумевший прорваться сквозь двойной кордон, закувыркался в воздухе. Так-то, дорогой дядюшка, не всё коту масленица!    

Опьянение успехом быстро прошло. Разъярённый Кецалькоатль прибил мой фантом, что не лучшим образом сказалось на моём самочувствии, так скребануло по нервам, что я едва удержалась от крика, а затем с удвоенной силой набросился на меня. Видимо, задетое самолюбие привело его в состояние полного озверения. 

Серия за серией на меня сыпались такие удары, что я уже физически не выдерживала их мощи. Отдача была такая, что, несмотря на защитные доспехи, у меня темнело в глазах. Движения замедлились; если я падала на землю, меня шатало как пьяную, но каждый раз я поднималась и расправляла крылья. 

И всё же, упорство упорством, а у всего есть предел. Человек не бог, его силы не бесконечны. 

Рывок к противнику; с кэма сорвался магический заряд и… ушёл мимо цели. Всё. Я исчерпала свой запас до самого дна.   

Кецалькоатль понял, что это моя лебединая песня и в его руках появился лук. Мелькнула ослепительно яркая молния, и я рухнула на землю. Всё, Икар приказал долго жить! Невзирая на страшную боль от ожога, я собрала волю в кулак и перевернулась на спину. «Прощай, Фандора, моя негостеприимная родина!» — мысленно сказала я, глядя в безмятежно-синее небо.    

Для меня всё было кончено. Вечный холод уже студил конечности и исподволь подбирался к сердцу; оно билось всё реже и реже. Но это было ничто по сравнению с тем холодом, что поселился в моей душе. На пороге вечности меня вдруг посетило озарение, и было оно горше горького. Я вдруг поняла, насколько мелочны и суетны мои дела и чувства. 

Всё тлен и пустота. Любовь, мечты… какая глупость! Мы слепцы, тешащие себя обманом. Друзья, семья — всё ложь. А главная ложь кроется в самой жизни. Мы восхваляем её, цепляемся за неё, не понимая при этом, что она и есть тот самый жуткий вампир, который год за годом высасывает наши соки. Жизнь отбирает у нас всё: молодость, красоту, ум и даже надежду, которую мы тщимся сохранить при помощи веры. Эта дрянь втихую обирает нас до нитки, а затем выбрасывает на помойку. Что есть история человечества? Всего лишь музей при бойне. Множество сморщенных сухих шкурок с безразличными датами и надписями. Зачем? Кому они нужны — все эти бесчисленные герои прошлого? Если вдуматься, то никому. Прошлогодний снег — вот что такое их посмертная слава.     

Кецалькоатль! Тварь ты эдакая! Сколько можно тянуть?! Убей меня, наконец!

Лёд металла, вонзившегося в сердце, рвёт ещё живую плоть. Вот теперь действительно всё кончено. Я глотаю кровь, заполнившую рот, и благословенная тьма облекает душу саваном вечности.