Чувственный флешмоб

Не буду скрывать, я люблю легкую откровенность в описании любовных отношений: по-моему такие моменты очень украшают повествование и передают психологические тонкости. Но именно легкую: чтобы не скатиться в пошлость, я никогда не использую лишние детали, анатомические термины и подробное описание процесса. Эвфемизмами в духе классического любовно-эротического романа я тоже не пользуюсь, просто плавно обхожу критические моменты. Но сам чувственный аспект в отношениях пары я считаю очень важным - и в жизни, и как выразительный художественный прием в литературе.
Фрагмент я выбрала из рассказа "Глиняные цветы", об одном счастливом дне молодой эфиопской пары. Те, кто читал роман "Жаворонок Теклы", хорошо ее знают.

- Хочешь капельку? Так, чисто для вкуса, - с невинным видом предложила девушка, накручивая волосы другой рукой, - Местная медовуха слишком прошибает в жару, а это деликатный напиток, тебе в самый раз.

Белое вино Айвар в самом деле любил, хоть и в умеренном количестве: оно почему-то напоминало ему сироп из шиповника, которым мать поила его в детстве. Разлив напиток в пластиковые стаканчики, он задумчиво пригубил, посмотрел на Налию и понял, что с ней произошла какая-то перемена. Ее черные глаза следили за ним сосредоточенно и вместе с тем бездумно, она с усилием сделала пару глотков и провела ладонью по шее, будто ей что-то сдавливало горло. 

От этого взгляда Айвар растерялся и пролил немного на рубашку, расстегнутую на три верхние пуговицы. Невольно он запустил руку за пазуху, провел по груди и чуть стиснутому ремнем подрастающему животу — испарина уже стекала по коже каплями, не то от жары, не то от смущения под прицельным взглядом девушки.

- Слушай, сними ее вообще, - вдруг предложила Налия, пытаясь говорить непринужденно и игриво, но ее голос дрожал. Айвар тоже напустил на себя невозмутимый вид и сказал:

- А никто не зайдет?

- Успокойся, тетя не позволит нас беспокоить, - заверила девушка, - И потом, что тут такого?

- Да ничего, - улыбнулся Айвар, не желая спорить, расстегнул оставшиеся пуговицы и спустил рубашку с плеч. Тут Налия резко приподнялась, погладила его шею, ключицы, безволосую грудь с матовым блеском, затем потянула Айвара за собой. Легкий винный аромат стал сгущаться, оседая на губах и кудрях девушки, в складках грубой крестьянской постели, в земляном полу и тростниковой крыше, будто вокруг была не засушливая деревня, а солнечный виноградник с лопающимися от сока янтарными ягодками. Она стала целовать его в губы, в плечи, в теплые влажные ямочки на его крепком теле, пахнущем кофейными зернами, дегтярным мылом и любимой ею вареной сгущенкой. Наконец Налия подстелила чистую тряпку, стянула белье под широкой юбкой и пристойно прикрыла ею раскинутые бедра.

- Дальше давай сам, - шепнула она.

Она смотрела на него с надеждой и тревогой, осколком векового страха бесправной африканской женщины перед соитием, которое ввиду калечащих ритуальных процедур превращалось в инициацию страдания, а не любви. Когда Айвар видел этот взгляд, у него закрадывались мысли, что Налия не знала близости с мужчиной до него, а отсутствие крови в их первую ночь было следствием физиологической особенности, которая в Эфиопии наверняка стоила многим девчонкам не только репутации, но и жизни. Но он знал, что Налия всегда жила только так, как сама выбрала, а значит, ни о чем не нужно спрашивать.   

Сейчас было тем более не до вопросов. Уже плохо владея собой, Айвар распахнул кофточку Налии, сдвинул легкий бюстгальтер и припал губами к уютной, мягкой словно бархат груди. Девушка глубоко вздохнула и вцепилась ему в волосы с животной жадностью и в то же время отрешенно, как библейская Юдифь в голову Олоферна на полотнах Ренессанса.