Эротика викинг-стайл 18+: фактическое изнасилование и любовь однорукого

Скрипнувшая дверь заставила девушку очнуться от раздумий. «Сигурд? — эта мысль мелькнула первой. — Зачем он пришёл?» Руса встала из-за стола. В темноте она плохо видела вошедшего, но смогла сделать лишь несколько шагов. Ноги её окаменели и вросли в земляной пол, она так и застыла посреди хижины не в силах даже выдохнуть. В дверях стоял не Сигурд. Мужчина был выше и шире в плечах, а его согнутая в локте левая рука висела на перевязи.

Хрольв подошел ближе. В полумраке девушка не столько увидела, сколько почувствовала необычное состояние конунга. Как будто сквозь броню решимости пытались пробиться тонкие ростки смятения. Мужчина вытянул вперёд здоровую руку.

— Сними браслет, — речь его звучала сегодня совсем по-иному, но ведь Руса и слышала её лишь раз, когда конунг был очень слаб.

— Зачем? — наконец-то смогла выдохнуть знахарка.

— Сними браслет, Руса, — повторил Хрольв мягче.

Девушке показалось, или его голос дрогнул? Она приблизилась к мужчине, сняла с его правого запястья серебряный браслет, испещрённый отливающей золотом рунной вязью, и вложила его в ладонь конунга.

— Нет, это тебе. Надень его.

— Я не могу. Это слишком высокая плата для знахарки, — проговорила девушка и чуть отступила назад.

— Я хочу, чтобы ты стала хозяйкой в моём доме и матерью моих детей, — твёрдо произнёс конунг.

Руса не успела ничего ответить, властный поцелуй мужчины просто не позволил ей этого сделать. Холодное пламя отчаяния боролось в ней с внезапно накатившей волной горячего желания прижаться к этому человеку, слиться с ним, раствориться в нём.

— Нет, Хрольв, нет! Мы не можем! - Руса отпрянула назад и упёрлась ладонями в грудь северянина. — Твой дед Эйрик конунг был отцом моей матери. Мы с тобой кровные сродичи, — выплеснула свою боль Руса и сделала пару шагов назад.

— О, так в тебе течёт кровь Эйрика Бесстрашного, — чему-то обрадовался Хрольв. — Но только, видишь ли,— усмехнулся он, не отпуская от себя Русу, пытавшуюся от него отдалиться, — Эйрик конунг не был моим дедом. Бабка перед смертью призналась мне, что отцом её старшего сына был Торгрим Длинное Копьё. Этот хёрсир конунга, с первого взгляда снискавший её благосклонность, в тот раз не ушёл в поход — пострадал на неудачной охоте.

Хрольв с зажатым в ладони браслетом снова придвинулся к Русе.

— Мой отец Бьёрн Рукавица родился через десять месяцев после того, как корабли Эйрика вышли из фьорда. Чтобы скрыть позднее рождение ребёнка, бабка, сказавшись больной, перед Йолем отправилась к сестре своей матери, известной целительнице, и весной вернулась уже с ребёнком. Когда Эйрик возвратился из похода, он признал младенца своим сыном и нарёк его Бьёрном, но раз его первенец оказался слишком маленьким и хилым, дал ему прозвище Рукавица. Со временем мальчик выправился и стал очень сильно походить на мать, так что у конунга никаких подозрений не возникло.

Мужчина разжал ладонь. Два взгляда встретились.

— Надень, — слово прозвучало как удар меча о кольчугу, и Руса повиновалась — надела браслет на левую руку.

Сильные пальцы сжали тонкое запястье знахарки, и серебряные края сомкнулись в кольцо.

Хрольв сказал всё, что хотел. Его пальцы потянули подбородок девушки вверх, и горячие жесткие губы снова впились в Русин рот.

Знахарка знала, что по обычаям своей страны конунг имеет право обладать ею, ведь она приняла его обручальный браслет. У девушки больше не было ни сил, ни причин отталкивать северянина, и она уступила его натиску.

Поцелуи конунга становились всё более долгими, настойчивыми и исступлёнными, и к Русе вернулось чувство, испытанное в первую ночь с этим мужчиной. Но только теперь оно разгорелось настолько, что жар этого огня смог растопить лёд, сковывавший душу девушки.

Руса разомкнула губы и несмело обхватила ими нижнюю губу Хрольва. Её неожиданный робкий ответ привел северянина в исступление. А девушка жадно впитывала нежную ярость его поцелуя. Русино тело начала заливать горячая волна предвкушения и желания чего-то большего. Она вскинула руки, её пальцы скользнули сквозь шёлк длинных светлых прядей и сплелись на шее мужчины чуть ниже затылка. Руса приникла к груди северянина, краем сознания опасаясь причинить ему боль в раненой руке. В тот момент, когда воздуха больше не осталось, Хрольв оторвался от Русиного рта и развернул девушку спиной к себе. Правая ладонь северянина захватила девичью грудь, раскалённое дыхание опалило ухо, дерзкий жаркий рот завладел её шеей. Робкие сполохи Русиной страсти вырвались на волю и слились с пламенем, уже вовсю полыхавшем в мужчине.

Ладонь северянина мягко подтолкнула девушку к столу и легко, но требовательно надавила на податливую спину. Руса подчинилась. Рука Хрольва опустилась и потащила вверх подол Русиной рубахи.

Вождь северян уже овладел её сердцем, и сейчас девушка была готова отдать ему своё тело. Бабка говорила, что первая близость с мужчиной принесёт ей страх и боль. Страха Руса не испытывала, а боль оказалась совсем небольшой платой за счастье увидеть, какое неистовое блаженство она подарила любимому.

*

Руса проснулась раньше конунга, когда заря еще только занималась. Вставая с лежанки, она задела Хрольва, его веки дрогнули и резко разомкнулись. Под неотрывным внимательным взглядом северянина девушка впервые в жизни не стыдилась своей наготы. Она вспомнила безумные от вожделения глаза Хрольва, и его слово, обращённое к ней, – «дроттнинг». И сейчас она не чувствовала ни смущения, ни робости. Проснулась ли в Русе кровь деда, или же этот человек вознёс её на вершину, но именно так она себя и ощущала – властительницей.