Отрывок из романа "Шорох Дланы"
Автор: Полина Горбова– Куда тебя отвезти?
– Не знаю. – Мира отцепляет от черного платья короткий упругий волос. – Куда-нибудь.
Влившись в гудящую вереницу транспорта, кар летит мимо стеклянных небоскребов, соединенных переходными мостами, словно веретеном деления. В приоткрытое окно дышит приятный весенний холодок, с крыш идет снег из лепестков цветущей вишни.
– Полетели в Булонский лес? – предлагает Матильда. – Мы пытаемся ввести в экосистему светлячков с Проксимы. Нужно отобрать нескольких для анализа...
– Да, – перебивает Мира. – Я куда угодно полечу. Только не нуди, пожалуйста, я все равно ничего не понимаю.
Будучи увлеченным биологом, Матильда любит долгие монотонные рассказы о работе в Институте внеземной жизни, которые без сонливости слушает только один человек – ее приятель – телепортатор Уолтер Флоренс, о котором Мира знает только то, что он странный.
На окраине Кох прибавляет скорость, и кар поднимается на высоту птичьего полета, откуда виден остров целиком. Светоч паутиной улиц сковывает цилиндрические тела железобетонных жуков, покрытых стеклянными чешуйками. В центре возвышается колоссальных размеров памятник Пьеру Маршалю – создателю климат-конструктора. От монумента по кругу отходят шесть проспектов, объединенных узкими переулками.
Матильда включает новостной канал на голографике. Появляется изображение молодой блондинки, и поставленный голос разбавляет тягучую тишину в салоне:
«Вчера на выставке достижений человечества на острове Светоч был представлен новый бионический протез. Создатели утверждают, что система ничем не уступает настоящим конечностям, а подвижностью и силой даже превосходит...»
Кар проносится через Атлантический океан и вскоре зависает над бывшим парком. Матильда выбирает удобное место для посадки. Высунувшись из окна, Мира смотрит вниз, на заросшие озера, корты и велодорожки, пустые рестораны, пристань с полусгнившими лодочками, утопающие в зеленом океане биомассы. Наверное…
«Сущее станет травой», – прорезается вкрадчивый мужской голос. – «Под сенью ветвей нарождается аморфный мир, который бросит вызов вечности».
Мира меняется в лице, бледнеет и резко втягивается в салон.
– Кто это? – тихо и настороженно произносит она, вдавливая кнопку, закрывающую окно.
– Что? – Матильда сводит брови. – Что ты сказала?
Я схожу с ума. Это как…как у мамы…Нет, боже, нет! Возьми себя в руки!
– Я говорю, давай сядем у Багателя...
Чистая лужайка, поросшая мелкими желтыми и белыми цветами, влажная от вечерней росы. Впереди небольшой дворец с эркером. Стены увиты плющом, маскирующим дворец среди беспорядочно разросшихся акаций. Едва заметно проступают высокие окна с грязными бельмами разводов, как подслеповатые глаза из мира людей. Матильда лезет на заднее сидение за сачком и банкой.
Пошатываясь на ватных ногах, Мира направляется во дворец, побыть несколько минут в одиночестве.
В затхлом воздухе витает пыльная взвесь, движение двери гонит по полу клубы. Стены давно поблекли. Под ногами хрустят битые бутылки, железки. Валяются тряпки, окурки и разломанные пластиковые контейнеры. Всю мебель из дворца вывезли при переселении на острова, так что осталась просто древняя разлагающаяся коробка – притон для представителей социального дна.
– Что я здесь делаю? – шепчет Мира и смотрит на загаженный пол, затем – на ажурные алебастровые узоры в размытых розовых пятнах…
Они движутся.