Вяче, Варя и кинематограф

Вернувшись в очередной раз от Машкова, Вяче не находил себе места. Казалось бы все идет прекрасно. Вчерашнее общее собрание, так сказать, «рабочего коллектива», которое устроили прямо на площадке перед главным управлением, прошло внешне весьма успешно. Объявили об открытии школы при заводе. Рабочие морды не кривили, а вполне благообразно поблагодарили руководство за заботу о коллективе и их детях. Варя даже выступила с краткой речью о пользе народного просвещения. Вяче, стоя в стороне, конечно, заметил ухмылки и сдержанные смешки, но сделал скидку на темноту народных масс и традиционные предрассудки в отношении женского пола.

По большому счету, в это время уже сложно было удивить простой люд учителями-женщинами, так что представление Варвары Дмитриевны в качестве первой и пока единственной учительницы было воспринято вполне благожелательно. Ну да, тем более при ее-то внешних данных...

Но это все было не столь важно для Славки, его терзало другое. Само собой получалось так, что их взаимоотношения вдруг стали чисто рабочими. Ведь она теперь наемный сотрудник, а он вроде как представитель нанимателя. При таком раскладе какое-то ухаживание могло  быть воспринято как использование служебного положения. Это, конечно, замечательно, что теперь они могли видеться весьма часто, но надо было налаживать нормальный личный контакт.

Вот за этими мыслями его и застал Артем.

- Чего ты кислый такой приехал?

- А?... Да чего-то у меня с Варей не клеится. Тёма, хрен знает как с этими чертовыми дворянами быть. Столько заморочек. Она меня типа того, что держит на расстоянии... Ты вон свою Аню зашел и сразу за сиськи взял, она и размякла, а Варя мне при таком раскладе пощечину даст и я ее никогда не увижу. На заводе все нормально прошло, но что-то толку от этого мало.

- О, братан, тебе нужен крышеснос! – Артем расплылся в слащавой улыбке. – Надо сделать что-то такое, чтоб она потеряла контроль и раскрылась... Я знаю! Своди ее в кино! Вяче, телку надо вести в кино, на хороший фильм, про любовь! Тем более сейчас, когда кино, как полет в космос – улыбка не сходила с его бессовестной морды.

- Тёма, ну тебя, сам ты – телка. Советчик хренов – буркнул Вяче и, надувшись, развернулся к себе в комнату.  

- Погоди, Ромео. Ты там в городе гонял, не узнавал на счет мясорубок? Помнишь?

- Узнавал. Завтра расскажу! – мстительно бросит в ответ лучший друг и закрыл за собой дверь.

Варе он позвонил на следующий день. Трубку, естественно, взяла номинальная глава семьи, то есть Варина мама, поэтому пришлось выложить весь заранее заготовленный и продуманный запас вежливых вопросов о здоровье семьи и пожеланий благополучия. А уже потом кротко попросить к телефону объект вожделения. В принципе Варя не ответила отказом с ходу, а спросила, какой фильм ей предлагают посмотреть.

Конечно же, Славик предварительно сгонял на «Родстере» по трем кинотеатрам и выяснил, что в ближайшие дни как раз показывают некую экранизацию «Анны Карениной». А что? Вроде как классика, Лев Толстой же, не какая-то там похабная «Любовь и кровь». Заодно выбрал более-менее приличный кинотеатр, в котором не давали идиотских представлений с двусмысленными куплетами. А-то тут такое сейчас практикуется. Получив ответ, Варя сказала, что ей надо подумать до завтра, поскольку предложение несколько неожиданное и сейчас она не готова. Ну хоть не отшила, уже хлеб...

Хорошо, подождем, твою маму, подумал Славка.

В этот вечер Славик предпочел оставить своего железного коня дома, а довезти Варвару Дмитриевну в кинотеатр на извозчике. Заодно это позволяло ему одеться более традиционным и солидным образом – костюм-тройка и теплое пальто. Ибо в планах была прогулка после сеанса...

Поскольку договорились они заранее, и ехать надо было к определенному часу, то Славику не пришлось слишком долго ожидать припудривания носика. Конечно, он приехал заблаговременно, но прошедшие 20 минут успешно скоротал за чашкой чаю в приятном обществе теоретически будущей тещи.

Кинотеатр «Прогресс» встретил их светом электрических фонарей, фойе с буфетом и неожиданной табличкой на входе в зал «Берегите карманы». Впрочем, Варя ее вроде бы не заметила, а Славка аккуратным движением проверил бумажник во внутреннем кармане пальто. Он на всякий случай огляделся – да вроде ничего, публика вокруг выглядела вполне благообразно. Призрак 90-х с коварной усмешкой смотрел на них из-за угла.

- А где наши места? – Варя приостановилась и оглядывала зал. Он был вполне приличных размеров для провинциального кинотеатра, на глаз метров 25 на 15 и высокий потолок. Вот только с отоплением при таком объеме помещения было не очень, да и «диагональ» экрана оставлял желать лучшего – да, детка, это не IMAX...

- Я взял для нас лучшие, в центре зала, в кино оттуда прекрасный вид.

Глянув для верности номера в билетах, Веча под ручку с Варварой Дмитриевной направился к своему ряду. Краем глаза он заметил, как на первом ряду чинно и неторопливо рассаживалось целое семейство явно купеческого сословия. Нет, любезные, это вам не театр, чтоб поближе к сцене и актерам, тут будете головы задирать и пляску пятен на простыне разглядывать. А потом рассказывать всем, какая чушь была эта Анна Каренина, конечно. Зато денег за билеты с вас содрали по полной.

Уже сидя в кресле, Варя наклонилась к уху Славика:

- Вячеслав Юрьевич, представьте, в женской гимназии преподаватель математики рассказал нам прелюбопытнейшую историю про появление декартовой системы координат. Вы ведь наверняка знаете, что это?

- Эээ... Ну да, икс-игрек – Славик рукой попытался изобразить пересечение координатных осей. Вышло неуклюжее крестное знамение. Он торопливо спрятал руку в карман, будто от холода.  

Варя сделала вид, что не заметила такого злостного поругания православия – золото, а не девушка...

- Так вот, оказывается – тихим заговорщицким шепотом продолжила она – французский философ Рене Декарт придумал это именно для обозначения мест в зале. Он часто посещал парижские театры и регулярно наблюдал там стычки и вызовы на дуэль из-за споров за места. Представляете, ведь это как раз были времена д`Артаньяна и мушкетеров! Из-за неразберихи с местами могли запросто заколоть шпагой на дуэли! А сейчас, взгляните, вон те два господина учтиво раскланиваются, рассаживаясь на свои номерные кресла. Все-таки наука – великая сила, Вы не находите?

- Да, забавно, раньше этого не слышал... – Веча поймал себя на мысли, что наверняка не слышал еще очень много такого, чему сейчас учат в гимназии, пусть даже в женской. – Похоже, сейчас начнут.

Лампы на стенах погасли.

Надо признать, про Анну Каренину, по большому счету, Славик помнил только то, что она бросилась под поезд, очевидно, где-то в конце всего действа. Поэтому он внимательно читал текстовые вставки между сценами, продираясь между ятями и ерами, и к концу сеанса даже что-то вспомнил из школьной программы. Вронский был выставлен редкостным козлом.

Но мать моя женщина, какое убожество творилось между этими черными экранами с текстом! Славик раньше, конечно, видел по телеку эпизоды немного кино и был морально готов, но это ему только так казалось. Здесь на «большом экране», непрерывно больше получаса, под жалобную и местами фальшивую игру тапера все было совсем иначе. Истеричное заламывание рук, гримасы и ужимки – да если бы то же самое показывали жестами сурдопереводчики – и то было бы понятнее и правдоподобнее. Наверно, в «свое» время показывали только самые лучшие эпизоды из старого кино. А сейчас смотреть эту дичь было мучительно больно и Славик больше разглядывал профиль Вари, освещенный мелькающим экраном.

А на ее лице в это время было написано искреннее восхищение, отчего оно стало особенно прелестным. Девушка была поглощена чудом пока что противоестественного союза техники и искусства, которое развернулось перед ней. А уж когда бедная Анна Каренина бросилась под поезд – Варя совершенно искренне вскрикнула и на мгновение закрыла губы ладонью. Потом быстро взяла себя в руки и взглянула на Вячеслава. Его лицо в этот драматический момент поражало спокойствием и уверенностью, во всяком случае именно так она решила. И почему-то ей вдруг стало тепло и уютно в этом большом холодном зале...

Впрочем, в этот момент в шоке и трепете были все вокруг! Кому-то даже стало плохо и попросили воды. Произведенный на публику эффект явно указывал на то, что многие пришли посмотреть именно этот эпизод романтического технотриллера.

Бедные непуганые дети, думал Славик. На его искушенный взгляд, сцена была сделана довольно топорно – на съемку едущего навстречу камере поезда были наложены кадры заваливающейся на бок женщины. По нынешним меркам спецэффект, наверно, просто огонь, но место наклейки пленки было вполне заметно. Интересно, почему реально не бросили куклу под поезд? Снималось бы одним дублем и смотрелось более натурально. Железнодорожники слишком цену заломили?

Пока же союз пантомимы, целлулоида и белой простыни рождал уродов – хорошо хоть они получались нежизнеспособными и все сравнительно быстро закончилось. На весь экран раздалось большими буквами слово КОНЕЦЪ и в зале вспыхнул свет.

На улице стоял мороз, но ветра почти не было. Славик, не отходя от кассы, продолжил ковать железо и предложил прогуляться по проспекту, уверенно заявив, что погода нынче прекрасная и бог его знает, когда еще будет такой вечер. Подмывало пригласить Варю в ресторан, но что-то подсказывало, что тогда его точно неправильно поймут. Ну или поймут правильно, но неверно оценят, тут как посмотреть. Поэтому он галантно взял девушку под руку и просто спросил, понравился ли ей фильм? Здесь, на улице, когда рядом почти никого не было, Варя наконец выплеснула переполнявшие ее эмоции:

- Я в восторге! Как будто опять перечитала Льва Николаевича! Такое необычное ощущение... – она остановилась и повернулась к нему лицом – Это так завораживающе, так живо! Поверьте, я даже в мечтах не чаяла, что переживу заново впечатление от романа...

Славка в этот момент ее почти не слушал, вместо этого он любовался Вариными бездонным голубыми глазами, розовыми от мороза и возбуждения щечками и ярко алыми губами. И при этом героически боролся с желанием прямо здесь, посреди улицы, крепко прижать ее к себе и поцеловать взасос.

Однако, тут она (очень своевременно) смутилась своему порыву и, опустив глаза, повернулась в сторону. Они продолжили дефиле по проспекту.

- Ах... Конечно, все это было немного условно и не так подробно, как в романе, но как живая иллюстрация – просто замечательно. В гимназии я читала «Каренину» три раза и хорошо помню сюжет, поэтому... – она о чем-то задумалась. – Вы ведь тоже ее читали? – Варя скосила взгляд на Славика, ожидая ответа.

- Да, в школе – поспешил Славик, чуть не ляпнув «в детстве». В каком, к черту, «американском» детстве я мог читать такие книги? Пришлось выдумывать на ходу: – Точнее, у нас в колледже были уроки родной литературы, и мы читали Толстого в оригинале, учитель словесности где-то достал сборник. Мы читали по ролям, получалось очень забавно.

Ох, что я несу, подумал Славка. Врать Варе в глаза было немного стыдно, и он непроизвольно отвел взгляд.

- Как интересно... Признаться, Вячеслав Юрьевич, я очень благодарна Вам. Одна бы я никогда не пошла в кинематографический театр, девушкам не принято в одиночку ходить по таким заведениями, как Вы понимаете.

- Ну что Вы, это наименьшее, что я мог бы для Вас сделать – Славик чуть поближе прижал ее руку и глянул искоса. Боже, как она мила в этой шубке! А уж без шубки будет просто ох... как очаровательна... – Знаете ли, Варвара Дмитриевна, я и сам давно не был в кино...

- Забавно, это так в Североамериканских штатах называют кинематограф?

- Ннн... да, они там всё любят сокращать, что поделать – дикие люди! – Славик натянуто улыбнулся. Штирлиц в его лице продолжал ходить по краю пропасти со своими несвоевременными словечками. – Так вот, я уверен, что всё это только начало чего-то великого. Ведь у... эээ... кинематографа столько технических возможностей, которых нет и не может быть у театра. Сейчас это игрушка, аттракцион, но скоро кино обретет звук и актеры заговорят с нами своими живыми голосами. Им не надо будет изображать эмоции и переживания пучением глаз и кривляньями, они смогут просто сказать все, что нужно, с интонациями, драматическими паузами.  Или даже спеть! Причем, все это под музыку настоящего оркестра, а не этого нашего бедняги с пианино.

Славик чувствовал прилив вдохновения и вываливал на удивленную Варю все, что знал и помнил об истории кино за прошедший век. О том, как оно станет цветным, как освоят комбинированные съемки и разнообразные спецэффекты. На компьютерах он запнулся и стал судорожно соображать, как ей это объяснить и стоит ли вообще это делать.

Варя воспользовалась заминкой и осторожно спросила:

- Вячеслав Юрьевич, Вы рассказываете всё так, как будто видели это своими глазами!

- Ну как Вам сказать... – Вяче понял, что, опьяненный чувствами, опять хватил лишнего и начал искать пути к отступлению. – Сила воображения – самая мощная, доступная человеку. Ведь посудите сами, в этом нет ничего невозможного с точки зрения техники. Например, звуковые колебания  можно записывать прямо рядом с изображением на пленке какими-нибудь пятнами или полосами, а потом снимать на просвет фотоэлементом.

Он чуть крепче сжал ее руку и вкрадчиво продолжил:

- Но дело даже не в этом! Я говорил только про технические средства, а в кино, как в любом искусстве, главное – содержание, а не обертка. Кино может показывать такое, чего никогда не получиться сделать в театре! Например, летящий аэроплан или масштабное сражение, как при Бородино или, ну не знаю, Ватерлоо – «ага, ты ей еще про Курскую битву расскажи, Кутузов» – Или гибель огромного океанского лайнера в открытом океане! А на этом фоне могут разворачиваться грандиозные события или разыгрываться драматические истории любви и смерти...

Опять поймав волну и попутный ветер, Славик взялся во всех красках пересказывать Варе сюжет камероновского «Титаника».

Однако, эффект оказался несколько неожиданным. По мере того как Славик описывал приключения Розы и Джека, его спутница мрачнела и все более тупила взгляд. В какой-то момент Варвара вежливо поблагодарила его за крайне интересный и очень познавательный рассказ, но пожаловалась на то, что слегка замерзла. А потому была бы рада поехать домой.

Безусловно, правила приличия требовали пригласить Вячеслава Юрьевича на чай, тем более, что он сам, наверняка, не слишком согрелся, пока они прогуливались. Однако, Варе не давала покоя одна внезапно зародившаяся мысль и та разгоралась все более тревожным огнем. Зачем и почему он рассказывает ей эту историю про девицу благородного происхождения и молодого простолюдина? Явно получалось, что эта Роза скоропалительно вышла замуж за богача, без любви, по расчету. А девушка при этом выходила решительная и отчаянная, если была готова броситься в океан с борта корабля. Боже, прямо как я тогда, после гибели отца...

Но как ярко и живо Вячеслав всё это рассказывает! Вряд ли он мог прочесть такое в книге, ведь при всех очевидно глубоких познаниях в науке и технике, у него явные пробелы в классическом образовании. Да и книг сейчас таких нет. Ясно же как божий день, что все это он придумал сам, в своем богатом воображении сотворив всю эту грандиозную картину гибели «Титана» (или как он там назвал тот корабль) и несчастной скоротечной любви двух людей разных классов. Но как же это похоже на нас с ним! У меня тоже нет, по сути, ничего кроме дворянского происхождения и чести. Нет богатого приданого и большего имения. А он просто успешный нувориш, хотя и очень приятный, сильный, решительный и смелый до безрассудства... Ах, что же мне делать?

Славка заметил перемену настроения своей спутницы и был этим немало обескуражен. Конечно, после ее просьбы он остановил проезжавшего мимо пустого извозчика и довез Варвару Дмитриевну до дому. А на пороге извинился, предельно учтиво отказался от предложенного чая, поблагодарил за прекрасный вечер и под недоуменный взгляд Вариной мамы отбыл на свою квартиру.

Варвара Дмитриевна, ничего не ответив матушке, быстро прошла в свою комнату и упав на кровать, уткнулась лицом в подушку. Ее душили слезы.

Следующим утром Славик отправился к единственному человеку, которому мог в достаточной мере доверять и который при этом был хорошо осведомлен о нынешних нравах, причем даже в весьма специфических их проявлениях. Он ехал к адвокату Попову Константину Андреевичу. Контора на Часовитинской 35 была в нескольких кварталах от их квартиры, поэтому Веча все-таки оседлал своего бензинового Росинанта, впрочем, поехав без ненужной люльки. По пути он постарался опять собраться с мыслями.

-  Добрый день, Константин Андреевич, я к вам по несколько необычному делу. Оно не касается всего того, чем мы с Вами раньше занимались.

Господин Попов озадаченно посмотрел на Славку поверх очков.

- Интересно, и чем же я могу Вам быть полезен? – очевидно, традиционный тут оборот «могу служить» входил в непреодолимое противоречие с его политическими взглядами. Но Славик на это не обратил никакого внимания.

- Дело в том, что я встретил девушку. Очень красивую, привлекательную, умную, образованную, во всех отношениях замечательную. – Вячеслав на секунду замолчал и посмотрел Попову прямо в глаза: – Но между нами стоит определенная преграда. Вы же знаете наше с Артемом происхождение? А она – из дворян. Хотя и не богатых, не особо знатных, но тем не менее... Ее отец не так давно погиб и, насколько понимаю, они с матерью находятся в несколько стесненном положении. Похоже, она опасается, что я совсем честен в ее отношении, якобы пытаюсь воспользоваться ситуацией или что-то такое... – Вячеслав старательно подбирал слова, которые здесь и сейчас были бы уместны.

- Не знаю, чем именно я ее оскорбил или испугал... Но, возможно, она ожидает от меня каких-то действий, принятых в таких кругах. Поэтому я решил обратиться к Вам, как человеку более осведомленному в нынешних местных прядках и нравах.

Присяжный поверенный выждал паузу, поудобнее устраиваясь на своем стуле и произнес глубокомысленное «хммм».

- Да-с, несколько неожиданно. Надеюсь, Вы еще не успели сделать ничего... ммм... предосудительного? Извините, я как адвокат, вынужден задать такой вопрос...

Славик искренне замотал головой, широко раскрыв глаза.

- Тогда я полагаю, Вам необходима сваха, а не адвокат?

- Надеюсь на Ваш опыт, Константин Андреевич! Я, как бы это сказать... вообще не разбираюсь в таких делах, у нас это всё делалось совсем иначе.

- Можно представить... – на эту реплику Попова Славик непроизвольно ухмыльнулся, подумав «Даже не пытайтесь! Никогда не догадаетесь!». Впрочем, ему сейчас было не до смеха.

- Ну что же. Есть одна дама, с которой я по долгу службы весьма давно знаком, и она как раз занимается подобными делами. Причем клиенты у нее именно из высшего общества. Она, как Вы говорите, очень опытна в таких вопросах. Ну, насколько я знаю, во всяком случае... Так вот, зовут ее Наталья Игоревна Прокофьева, проживает на Варламовской, дом 17. Учтите, что ее услуги стоят соответственно, но, думаю, для Вас это не станет препятствием?

Получив ответный кивок, он написал на листке адрес и протянул Вячеславу.

- Это на всякий случай, Вы тут недавно, вряд ли хорошо знаете город. Сходите к ней завтра, а сегодня я предупрежу о Вашем визите и попрошу, чтоб приняла. Она, знаете ли, беспокоится о своей репутации и не принимает всех подряд.

Славик горячо поблагодарил и уже собирался выходить, когда коллежский поверенный спросил:

- Прости, Вячеслав Юрьевич, за мой вопрос, быть может он покажется Вам несколько бестактным... Смею предположить, что Вы говорили о Варваре Дмитриевне Белозеровой?

Славик удивленно остановился и посмотрел на адвоката:

- Ну допустим. А откуда Вы узнали?

- Несложно было догадаться. Вы же сказали, что она дворянка, но не знатная и совсем недавно лишилась отца. Трагическая гибель господина Белозерова наделала много шума в городе. Об этом хорошо известно в наших кругах. И то, что у него остались жена и юная дочь тоже известно.

Вячеслав окончательно остановился в дверях и пристально посмотрел на господина Попова.

- В каких ВАШИХ? – он отчетливо выделил последнее слово.

Попов прекрасно понял намек на свои революционные воззрения и круг общения, поэтому слегка помедлил с ответом, но сделал это твердым голосом:

- В наших юридических. Мой знакомый коллега защищал законные интересы подсудимого. И поверьте, я совершенно не разделяю таких варварских методов борьбы за социальную справедливость. Тем более, когда они приводят к столь печальным последствиям. Надеюсь, я ответил на Ваш вопрос?

- Да. Не берите в голову. Сообщите обо мне госпоже Прокофьевой, пожалуйста.

И чего я к нему привязался, думал Славик, садясь на «Родстера». Нормальный дядька, а я его тут пытать начал, как в белогвардейских застенках...

Мадам Прокофьева оказалась пусть и вдовой, но дамой серьезной и необъятной. Злые языки про таких когда-то будут говорить «легче перепрыгнуть, чем обойти». Ну на то они и злые.

Будучи заранее предупрежденной, она приняла Вячеслава весьма радушно и буквально за полчаса за чаем грамотно и со знанием дела расспросила обо всех нюансах ситуации. О Варваре Дмитриевне ей оказалось вполне известно, но было похоже, что данная особа не рассматривалась ею всерьез как потенциальная клиентка в силу сравнительно скромного происхождения и явного отсутствия богатого приданого. О чем Наталья Игоревна как бы мимоходом сообщила, видимо ожидая увидеть реакцию потенциального жениха. Реакции было ноль, что весьма воодушевило сваху. При этом о благовоспитанности и красоте Вари мадам Прокофьева тоже была наслышана. Интересно – откуда она все это знает?

Славик чувствовал себя в ее обществе как-то странно и непривычно. Он старался держаться уверенно и одновременно скромно, по прошлому опыту ожидая, что его будут облизывать как ценного клиента. Кстати, Наталья Игоревна изволила запросить на текущие расходы 50 рублей. Об окончательном расчете было предложено договорится по результату, что с одной стороны было бы вполне разумно, а с другой походило на пошлый развод, когда клиенту уже некуда деваться – отдавай сколько скажут, иначе... Да бог его знает, что будет иначе и какую свинью может подсунуть эта хитрая сводница. Славик пил чай и чувствовал, что понимание этого его слегка подбешивает.

Чтобы как-то взаимно напрячь хозяйку, он попросил молока и невозмутимо сообщил ей, что «у нас в Америке» было принято пить чай с молоком, как в Англии. А поскольку у нее чай просто замечательный, каковой она по старой привычке назвала кяхтинским, то он не может отказать себе в удовольствии вспомнить «вкус детства». Мадам Прокофьева отреагировала несколько удивленно, но Вячеслав Юрьевич после этого заметно вырос в ее глазах и она даже пожалела, что запросила столь скромное вознаграждение за операционные расходы.  Впрочем, вслух этого, конечно, не сказала, а разницу понадеялась добавить в окончательный расчет.

В итоге порешили на том, что профессиональная элитная сваха Наталья Игоревна Прокофьева обязуется  за неделю собрать все необходимые сведения, всячески и всесторонне подготовится к ключевому визиту, а по его результатам практически точно гарантирует заключение любезного соглашения о помолвке разночинца Вячеслава Юрьевича Хворостинина с девицей дворянского сословия Варварой Дмитриевной Белозеровой к их взаимному вящему удовольствию. Ибо сначала надобно помолвится, а уж потом продолжить штурм крепости, по всем правилам осадного искусства. Впрочем, оный Вячеслав Юрьевич был вполне удовлетворен таким обещанием, а потому 50 рублей ассигнациями благополучно сменили владельца.

На прощание она предупредила ни в коем случае не прерывать встречи и регулярно наносить визиты, поскольку внезапный перерыв может быть расценен как утрата интереса и сочтен за оскорбление.

В силу своих габаритов и понтов мадам Прокофьева не стала провожать Славку и уже выйдя в одиночестве на улицу он чувствовал странную смесь ощущений весьма близкого счастья и неминуемого развода на бабки. А потому решил предпринять опережающие встречные усилия со своей стороны. Ибо у него появился ряд интересных идей.