Калейдоскоп вселенных-2. Книги в книге
Автор: Инна Рудольфовна ЧепПредупреждение: очень длинный пост получился.
Недавно мне муж показал интересный фильм «Плезантвиль». Основа сюжета: брат с сестрой попадают в черно-белый стерильно-милый сериал. В фильме много интересного (очень много!), я же пока скажу об одном моменте: там обращено внимание, что книги в сериале пустые. Они же для антуража лежат, не более, их никто из персонажей не читает. Но когда герой начинает пересказывать разные произведения жителям сериала, то на белых листах проявляется текст. Так черно-белый город обзаводится не бутафорской, а самой настоящей библиотекой, а его жители с упоением знакомятся с американской и не только литературой.
Я за собой заметила, что люблю делать «книги в книге». Конечно, эти книги не существуют в полном объеме, но иногда в моих текстах мелькают выдержки, абзацы, пара прозаических или стихотворных строчек, которые играют важную роль (в основном описывая эмоциональное состояние героев, или заставляя их разговаривать, или отражая какое-то настроение или мысль персонажа и т.д.) или просто служат некоторой конкретизации (если героиня читает сборник сонетов, это же не грех — указать автора). Я знаю, что некоторые берут стихи настоящих поэтов, иногда чуть трансформируя фамилию, чтобы было и в рамках мира, и понятно как отсылка. Но мне ближе: раз создавать, так все. И поэты и писатели у меня весьма самостоятельные. Понятное дело, что и стихи у них не уровня Пушкина, ну герой (даже вскользь упоминаемый в двух строках) не может прыгнуть выше головы автора. Так что каков автор — таков и мир, и настолько велики «великие» поэты, его населяющие))) И пусть они не сравнятся с настоящими классиками, мне нравится эта фишка, потому что мир как будто становится чуть объемнее, живее, самостоятельнее.
Поэтому этот пост — о вскользь упомянутых людях, тем не менее являющихся основой культуры описываемого мира, и их творениях. То, что есть в романах, и то, что осталось «за кадром».
Арек Берн — выходец из высшего сословия, поэт, «революционер пера» . Родина: Илендия. Клеймил пороки высшего общества, призывал к ограничению власти короля, выступал за реформирование законодательства относительно «ведьм», особенно против смертной казни через сожжение. В общем, юный идеалист со взором горящим. О нем ходило множество слухов, то его объявляли шпионом коварных соседей, то душевнобольным, то приписывали роман с ведьмой, а иногда и одержимость демоном.
Отрывок из его «Письма современникам» читает Янус Дирек в романе «Кто ты?»
В чреде грядущих поколений,
Подобострастия рабы,
Спасет ли вас беззлобный гений
От ужасающей судьбы?
Иль вы в угаре рьяном лести
Ведущего к свободе вас
Убьете сами, «люди чести»
Честь для которых — лишь окрас?
Адрэ Перуан — выходец из высшего сословия. Поэт. В основном писал стихи про любовь и оды дамам. Родина: Горилендия (несколько веков назад страны имели немного другие границы и иногда — чуть другие названия, сейчас такой страны уже нет).
Культурный диалог из романа «Кто ты?»:
...— Я приготовил сто речей
Про изумруд ее очей,
Но ни одно сравненье в свете
Не передаст черты вам эти:
О, кожа! Мертвеца бледней.
Белил не требуется ей!
О, эта бледность на губах
И бровей сросшихся размах!
Вира в ужасе заткнула уши.
— Прекратите, ради Отца жизни! Только не Перуан!
Дирек рассмеялся.
— О! Он не так уж и плох! Просто тогда были немного иные стандарты красоты.
— И слова видимо тоже, — проворчала девушка, — потому что единственное, что могут вызвать эти сравнения — паническое бегство и от стихотворца, и от его музы.
— Ну, у него есть кое-что сносное:
И вот мой взгляд тебя коснулся
И пронял вдруг я: я проснулся!
Мир полон звуков стал и цвета,
Ты поселилась в груди где-то,
Все вытесняя мысли, чувства.
Что мне желанья? Что искусство?
Что скажет общества среда?
Когда ты — воздух, ты — вода.
И стал я снова нелюдим,
Живя лишь образом твоим!
По крайней мере лучше Тиара:
Безумства — юности дорога
И вот дрожит уж недотрога,
Одежда падает несмело,
Впервые обнажая тело.
И перст его...
— О, нет! — взбунтовалась покрасневшая ведьма. — Замолчите!
— Кажется, дамам «сладкоголосый вольнодумец» нравился... — задумчиво произнес офицер, что-то припоминая.
Итак, Ярий Тиар — автор весьма фривольных и местами даже неприличных стишков. «Сладкоголосый вольнодумец». Человек, который любил удовольствия, и щедро этой любовью со всеми делился. В обществе, как и положено, при упоминании его произведений смущались, фыркали, падали в обморок, но читали и переписывали — все.
Михей Далинский — поэт, писал романы в стихах. Прозу тоже, но она менее известна. Любил мрачные сюжеты, трагические повороты, описание эгоистичности, меркантильности и поверхностности человечества. Его герои часто одиноки и противостоят целой толпе/обществу/принятым нормам и т.д.. Часто это отверженные люди. Родина: Илендия. Прошлый век.
Из романа «Кто ты?»:
— И волчий вой им несся вслед.
И те, кто белое носили
И звали не прибегать к силе,
За луки брались и за меч.
И дым клубился от пожаров.
Все объясняли Отца карой,
Просили разум свой беречь
От тех, кто смуту готов сеять.
Все сделают, чтоб зло затеять -
Беглецы будут лгать и врать.
А те неслись сквозь ночь и пламя.
У белых силы, луки, знамя,
У них — желание сбежать
И все вдали начать с начала...
Луна дорогу освещала
Исчадьям ада. Брат с сестрой
Сквозь череду летели просек:
Ему семнадцать и ей восемь...
Вира подняла глаза на военного. Лицо у того было чрезвычайно сосредоточенное.
— Далинский, «Ночные повести», — подсказала она и поспешно прикрыла за собой дверь.
Есть, конечно, на Континенте и театры, а значит, есть и успешные авторы пьес.
Алина читала выданный ей на литературном занятии том с пьесами Вингельота.
«Поэт: — Я, раб страстей, у ног твоих, прекрасная Изетта,
Себе нашел пристанище и пристань.
Изетта: — Легко слетают клятвы с уст поэта,
Когда он исполненье их не мыслит...»
И. Вингельот — автор комедий. Происхождение вроде бы невысокое, точно неизвестно, где родился — тоже. Объездил почти весь Континент, сам переводил свои пьесы на разные языки (не все, конечно, но был талантливым полиглотом). Половина стран Континента считает его «своим». К моменту романа, он уже признанная классика.
Михаил Бердин — автор сонетов, комедий и трагедий. Родина: Лакория. Выходец из высшего сословия, имел собственную труппу. С детства обожал представления, завел собственный театр, затем стал сам писать для него пьесы.
Руки трястись перестали. Бер повесила на крючок мокрое платье и залезла по одеяло, прихватив с собой подсвечник и томик с сонетами и пьесами Бердина.
«Букет невест».
«Проклятое слово».
«Генерал и три туза».
Комедии. Это хорошо.
Взгляд наткнулся на книгу. На мокром пожелтевшем от времени листе черной вязью лежали строки, написанные более полувека назад.
«...
Завоевано сердце всецело.
Рифмой черные строки рубя,
Подпишусь вновь рукою несмелой:
Обреченный любить лишь тебя.»
Хорошие у Бердина сонеты. Красивые. Анна вздохнула и решительно перевернула страницу, погружаясь в мир чужих переживаний. Это гораздо интереснее, чем думать о своих.
По крайней мере менее болезненно.
Но помимо сборников стихотворений и пьес, в любом мире существует множество и других книг, конечно.
Записи исследователя присоединенных земель, например.
Аня вернулась к книге с легендами Ардеты, выискивая те, которые могли иметь отношение именно к этому месту.
"...Есть на севере сокрытое лесами брошенное здание. Двери его не заперты, ставни раскрыты, но ни один вор не посягнул на эту крепость. В царстве паутины и пыли находил я древние артефакты, старинные рукописи и драгоценные камни, но не унес с собой ни одной вещи в истинном ее обличии: только рисунки, только собственною рукою кропотливо переписанные тексты. Страх перед силой живших здесь когда-то ведьм до сих пор проникает в самое сердце, стоит ноге твоей переступить порог странного дома с четырьмя крыльями...
...Согласно архивам Инквизиции, дом сей был оплотом адовых отродий, званых ведьмами в королевстве нашем, на протяжении более двухсот лет. После знаменательной битвы у крепости Белая вера, состоявшейся в третий день весны в год смерти короля Яроока, трехлучники[1] вычистили место сие и предали забвению...
...Ушедший на покой инквизитор Андрий удалился после долгой службы в этот дом для научных изысканий и прожил в нем более тридцати лет, служа литературным словом на благо королю и во имя Инквизиции...
... За ненадобностью до сих пор дом темный официально никем больше не использовался...
... Судя по некоторым выпискам из закрытых архивов, до ведьм на месте этом стояла деревня, исповедующая странные обряды, о коих теперь известно только то, что там существовал культ танцев и поклонение лесным зверям...
...Раз в неделю слуга мой Иофим уезжал за продуктами в ближайшую деревню, и отсутствовал по три-четыре дня, ибо нет здесь ни одного жилого дома до круговой Лихой дороги, а за нею три деревни человеческие в южную сторону. И покуда не было верного слуги со мною, как уходил наемный работник Дон в лес за дровами или по иным делам из приютившего нас здания, чудился мне бродящий по пустынным комнатам силуэт в темном саване. Но к слову моему глухо было видение, и как я его не стерег, растворялось в тенях, словно был то плод моего разума...
... Погрозил мне пальцем и показал на дверь. Как не вопрошал я дух, отчего он ко мне немилостив, тот не ответствовал...
... Ввечеру Дон не вернулся из леса....
... Иофим прибыл с едою как раз, когда я закончил эскиз дома. Вещи собрали в тот же день...
... Едва ступили наши кони за Лихую дорогу, как мы со слугой облегченно выдохнули. Ужинать нам предстояло в протопленной избе...
... В Копытках мы рассчитывали остаться на две недели..."
[1] Три луча, выходящие из одной точки — символ Инквизиции и ее войск в Илендии и Светлого братства в Верции.
...
"... Местные верят, что в ночь новолуния стирается граница между миром живых и Адом, и проскальзывают в щели между мирами адские исчадия — от того и встречаются порой в лесах чудища нетленные и в наши дни. Инквизиция утверждала, что бескровные и кровные чудовища вызываются или создаются обладающими даром адского благословения — именуются в нашем государстве девы оные ведьмами. Согласно же поверьям, что бытуют здесь у простонародья, отнюдь не ведьмы призывают подобных созданий, а являются те из разломов-наслоений во тьме ночной, когда луна еще народиться не успела...
... Печник Семен Кирпич утверждает, что жену его заживо загрыз зверь, на задних лапах вышедший из леса, с глазами красными и двумя пастями, в которых по два ряда зубов и все — клыки. Удостовериться в этом нет никакой возможности, ибо тело Кирпичницы за десять лет истлело, и никакой врач не сможет теперь определить причину ее смерти. Соседи печника сообщили, что пил оный беспощадно, калитку не закрывал, собаку не завел, вот волк лесной к ним во двор ходить и повадился. Однако наличие в лесу посторонних существ большинство не отрицает...
... Дочь мельничья, как ушла в лес, так и пропала на неделю. Нашел ее Ерема-охотник, у Витова озера, немую, наполовину поседевшую, с глазами белыми, бездумными. Год из дому девку не выпускали родители, чужому глазу не показывали, а потом сосватали кому-то из Дальних Рощ и осенью увезли прочь из родной деревни. Соседи утверждают, что по весне слышали по ночам детский плач, но ровно до первой грозы. Молвят, мол, родила дочь мельника от зверя лесного чудище, да тем и откупился отец от леса, да от безумья дочериного — уезжала девка открыто, в телеге отцовой, словом не перемолвилась ни с кем, но глаз серых не прятала и коса золотая из-под шали торчала...
... Присоветовали мне в город ехать, спину лечить. Ибо знахарка деревенская — тайная ведьма, волков-людоедов прикармливает, в грозы голая танцует, а Фоме Лошаднику, залезшему было к ней в баню, волчью шкуру пришила. Сестра его сама видела, как брат зверем лесным оборачивался и в чащу убегал. Приходила она к ведьме браниться, а та только рассмеялась, да молвила: кобелю кобелем и жить, зверю — зверем. На нее уж и донос послали куда следует, так что лучше в город ехать...»
Или книги по истории.
«...Война длилась....»
«...вследствие переговоров было подписано соглашение о разделе территорий угрожающих мирному сосуществованию славных соседей Верции и Илендии...»
«... Обл-мэр Ардеты Вериц Гильон, верциан, перешедший под руку илендского короля...проводил политику....»
Ничего. То есть про Ардету много, а вот про клочок земли со странной постройкой в виде четырехлапого жука — ни слова. Как не пыталась Анна отыскать упоминания об этом месте в различных книгах по истории Ардеты или Белого царства, так и не смогла.
В романе «Наследство» есть упоминание специализированной литературы:
— Я беспокоилась, — сказала вдова смущенно. — Вас долго не было. Все в порядке?
Михаил кивнул, складывая книги на высокий столик, что стоял рядом с вешалкой. Сверху он небрежно кинул плащ, но девушка его покупки заметила и подошла ближе.
— Это профессиональное? Или для души? Мне сказали, сейчас в моде сонеты Беренского. Но у вас тут проза, похоже. «У.Брейд: Видения больного как способ познать страхи». «В. Каленский: Невидимый друг. Причины патологий сознания». Что это?
И вернемся к поэтам:
Сегодня утром, за завтраком, ему почему-то вспомнился Беруст:
... Мой взгляд спокойно ею встречен.
Неведом пыл ей ран сердечных,
Жеманства и лукавства яд
Не отравил уста ея,
Притворство не гнетет чело,
И не пустило корни зло
Ни в мысли, ни в сердечный круг[1].
Среди бесчисленных подруг
Она не роза, а тюльпан.
Пусть и не всеми он желан,
Но весной радует нам глаз
Тем, что цветет не на показ,
А с весной вместе в унисон...
Беруст — почти «древний» поэт, поэт «имперской эпохи» — еще тех времен, когда государств было в разы меньше, а магии — в разы больше.
Но упоминаются в романах не только люди прошлого, есть и отсылки к современникам героев:
...отстраненно-глупые типа стишков известного ловеласа, поэта Каремского:
«... И не страшен им гром:
Умирать — так вдвоем!»
Гордей Каремский — современник героев романа «Наследство». Юн, боек, влюблен в себя и весь мир. Строчит стихи безостановочно и при любой возможности их декламирует. Очаровывает юных и наивных барышень, умиляет не совсем юных, вызывает скепсис или великодушную снисходительность у мужчин.
Ну и что упоминается в романе «Цена доверия».
Конечно, легенды.
Решив не мешать книжнику расхваливать свой товар перед потенциальным покупателем, девушка кивнула старому торговцу и отошла к полкам с легендами. Провела пальцами по корешкам книг, всматриваясь в золотые буквы, глубоко вдохнула, прикрыла глаза и наугад вытащила одну из легенд.
«Дивные сказания о Либоре Яростном и Злате Верной».
На чёрно-белом рисунке были изображены высокий длинноволосый мужчина с мечом в левой руке и сидевшая у его ног девушка. Ладошки героини были сложены лодочкой, из которой пробивался тонкий росток с маленьким бутоном.
**Бескрылая Иояэ — героиня старых легенд. Небожительница, лишившаяся крыльев и сброшенная с облаков на землю. Героиня так называемых «Небесных легенд», повествующих о вымышленной расе небожителей, которой древние люди, жившие в центре Континента, поклонялись как богам.
— Но вы тоже не сказали мне своего имени, — заметила она, наставив на мужчину букет. — Да и что в этом плохого? Разве в человеке главное — имя? Вы знаете легенду об Иояэ? Имеют значение не род, и даже не сущность — магическая или немагическая, небесная или земная. Только суть. То, что внутри человека — в голове и в сердце. Иояэ отрезали крылья — но оказалось, что летать можно и без них. Она — смогла, потому что...
— Потому что это сказка, — вставил тут же Драгомир. — Просто старая легенда, полная метафор и аллегорий. И только. Сомневаюсь, что вы полетите, если спрыгнете с какой-нибудь скалы, не смотря на вашу весьма одухотворенную речь.
И еще кое-что, но это будет в третьей книге...
Вот они какие, книги Континента. Я надеюсь, что этот список еще не единожды пополнится.
Спасибо за внимание!