Медицинский флешмоб

Не поучаствовать грех. Но это очень трудный для меня флешмоб, потому что "Дело о мастере добрых дел" книга про доктора, который работает в госпитале. Она 55+ авторских, и там любую главу открывай, и будет тебе медицина от и до. От лайтовенькой с микстуркой, до операции на сердце. Ну, почти наугад и тыкну ))

Когда он, минуя дезинфекцию и отбросив, как не обязательную, ревизию раны, принес Мышь в операционную и положил на свободный стол у окна, Гагал, дошивал очередную иссиня-черную пьянь с боевыми пиратскими наколками и с отрезанным в драке ухом. С одного взгляда он оценил обстановку и у Илана ничего спрашивать не стал. Сказал только: "Иди, мойся, я начну", – сделав ударение на "я".

– А где Никар? – спросил Илан, решив, что запутался в чужих дежурствах.

– На ночь поменялись. В городе.

Ничего сложного, уверял себя Илан, натирая щеткой руки. Ничего страшного. Ничего, что у Гагала меняное дежурство, чертям под хвост эти медицинские суеверия. Черный негодяй – толковый врач, военный хирург, он же обещал, что ничего серьезного не сделает. Ну и что, что его напугали, что могла дрогнуть рука, и он мог обещать, чего не знает и не умеет. Что мы, ножевых не видели, что ли... Мышь в сознании, даже пробует шутить, говорит, что ей не больно, а только обидно, что на ровном месте. Получить перо под ребра – так хоть было бы, за что... Гагалу она, наверное, говорила то же самое до того, как заснуть, потому что в предоперационную донесся его утешительный ответ:

– Не переживай. Сейчас заштопаю тебя – вернешься и заслужишь.

Несмотря на плохую примету, Илан был очень благодарен Гагалу. За то, что дежурит именно он, за то, что берет на себя, избавляет от ответственности, не нервничает, не спешит. Потому что вот – случай, когда Илан сам, один, не справился бы. Даже будь там просто узкий раневый канал, не задевающий ничего жизненно-важного. Такие ножевые обычно заживают хорошо... Но руки у Илана снова дрожат. Не только потому, что это драгоценная друг-Мышь, но и потому, что его прошлое, его семья, его родственные связи опасно задели его же друзей. Поэтому было Илану погано-препогано. К столу он встал ассистентом. Тянуть крючки, отсасывать кровь, досушивать, отодвигать кишки, помогать в поиске повреждений. Сначала даже испытал облегчение – и ответственность не его, и обещание Черным Человеком действительно выполнено – не задета ни печень, ни селезенка, ни желудок, ни диафрагма. На редкость аккуратное злодейство. Мелочи жизни. Почти само и заживет...

Спокойствие Гагала помогло Илану взять себя в руки. Очень вовремя. Потому что по ходу операции Гагал это спокойствие начал терять.

– Не понимаю, – бормотал Гагал. – Какая кровавая девочка... Поправьте свет... – и снова лез смотреть на печень и селезенку, потому что настолько серьезное кровотечение бывает при ранении паренхиматозных органов, а они выглядят целыми.

Время неумолимо убегало. Источник кровотечения не находился. Илан проклинал знание родственником анатомии, на полу в тазике росла груда насквозь промоченных кровью салфеток, кровопотеря приближалась к критической. Наконец, сунув руку почти наугад, Гагал нашел кровоточащий сосуд и с облегченным выдохом прямо в луже наложил на него зажим.

– Вот и ерунда, – сказал он, рукавом балахона над перчаткой промокнув вспотевший лоб. – Сейчас прошью, и станет лучше, чем была.

Илан быстро досушил остатки крови.

– Не станет, – шепотом сказал он.

Помощник еще раз наклонил свет. Гагал внимательно смотрел, что за сосуд пришлось пережать.

– Чревный ствол, – все так же шепотом подсказал Илан.

– Не паникуй раньше времени.

– Это чревный ствол, – чуть громче сказал Илан.

– Наджед спит... – ответил Гагал.

– Что сделает Наджед? Не больше, чем мы с тобой. Никто ничего не сделает...

– Так что... перевязывать?..

– Да.

Это "да" означало смертный приговор. Не сразу, не от кровопотери. Через три-четыре дня. От некроза печени, желудка и селезенки, которые через чревный ствол снабжаются кровью. Сказать это "да" должен был Илан. А Гагал – наложить лигатуру и зашить брюшную стенку. Здесь не поможет не только Наджед, но и белый куб. Наложить анастомоз на сосуды – у куба нет инструментария, а у Илана нет опыта. Куб может поддержать и немного подправить то, что Илан сделает руками. Для остального нужен оперблок, который показывают издали, но наяву Илан его ни разу не щупал. Сверхточные хирургические лапы механизмов, тончайшие иглы, склейки, при которых и зашивать не надо, жидкие, вливаемые в кровь протезы – все это там.

И еще:

Илан сгреб леденцы, схватил Мышь за руку и поволок в аптеку. Мышь возмущалась, подпрыгивала, пыталась даже вырываться, но он ее довольно грубо заткнул. А вопрос: 'О! Опять кого-то отравили?' - которым знакомые леденцы встретили в аптечном корпусе, эту бесстрашную сорви-голову даже припугнул немного. Мышь притихла, личико у нее вытянулось, но на допросе с пристрастием о том, как она себя чувствует, Мышь ни в чем подозрительном не созналась. У нее все было отлично, и у Проныры тоже. Они встретились ночью, когда доктор Илан спал, и немного погуляли вокруг дворца, ели леденцы и кидали камешки по шишечкам на столбах ограды на меткость. Проныра ничего и никого в городе не боится, почти как Мышь. И видит в темноте, как кошка. Очень здорово провели время!

За четверть стражи, что требуются для первой пробы на мышьяк, Илан с Мышью успели насмерть поссориться, потом помириться, потом опять поссориться, потом Мышь повисела у Илана на шее из благодарности за заботу, а Илан рассказал ей историю Обморока. И Мышь совсем приободрилась - даже если что, доктор ее вылечит!

Потом они забились на подзатыльник, есть в леденцах яд, или нет. Илан предлагал на щелбан, но Мышь сказала, что щелбаны бьет слабо.

Илан проспорил. Не нашли.

Мышь пожалела докторское достоинство и подзатыльник выдала символический, после чего снова начала дерзить и смеяться над доктором, что он паникёр. Илан ничего не ответил, на следующую ступень исследования не остался, забрал несколько не пригодившихся леденцов, и молча побрел обратно в свой корпус. Нельзя было сказать, что происшедшее оставило Мышь по-веселому бездумной и к происходящему равнодушной. Где-то на половине дороги она потянула Илана за рукав и спросила:

- Доктор, а это лично вас подставить хотели или весь госпиталь кому-то поперек горла?

Если бы Илан знал.

И опять наугад, вообще любую можно открывать, и там будет  

– Помоги придумать болезнь, – закончил он. – А то у нашего умника, – взгляд сверху вниз на Аранзара, – никаких мыслей, кроме того, чтоб все обосрались.

– А ты умник, у которого вообще нет никаких идей, – заметил Аранзар. – Я хоть что-то могу предложить.

– Как вы планировали устроить, чтобы все обосрались? – поинтересовался Илан.

Аранзар сказал:

– Они слили питьевую воду, чтобы уменьшить осадку и подойти ближе к берегу. Сейчас им каждый день доставляют свежую водовозной телегой. Добавить что-нибудь в бочки...

– Они решат, что кок их траванул, это дело обыкновенное, – возразил Джениш. –. Или догадаются, станут грешить на воду и сменят водовоза. Это не болезнь, надо необычное что-нибудь. Пусть доктор придумает. Или, может, у него есть что в аптечном шкафу?..

За разговором они снова поднялись к Илану в кабинет. Там под окном лошадиный топот и окрики кучера. Не губернаторская карета. В грязище, которая образовалась из привозной плодородной земли после вырубки сада, увяз экипаж господина Ардареса. Грязь задержит, но все равно нужно ждать явления с сотой на сотую.

– Вы, – сказал Илан, – не полезете в мой аптечный шкаф и не пойдете в нашу аптеку. Вы отправитесь на скотный рынок в лавку снадобий для лошадей. И купите банку вот этого средства, – он написал название на рецептурном бланке и в какой пропорции разводить.

– А что это? – удивился Аранзар.

Джениш заглянул ему через плечо и заржал неприлично, словно жеребец, наглотавшийся прописанного зелья.

– Конский возбудитель! – перевел он.

– Симптомы придумаете сами? – спросил Илан. – Или тоже расписать? Кстати, что кто-нибудь вдобавок обосрется, я не исключаю.

– Симптомы нам известны! – объявил Джениш, а Аранзар посмотрел на него удивленно: "Друг, но откуда?"

– Кто из вас пойдет? – спросил Илан.

– Он пойдет, – Аранзар ткнул в Джениша кулаком. – Я не похож на карантинного инспектора.

– Не ссы, паря, разыграю, как в театре, – зловеще рассмеялся Джениш.

– Ну-ну, – хмыкнул Аранзар. – Должна же быть от актерского дарования хоть какая-то польза для префектуры. Иначе зачем мы тебя держим. Доктор, а они на вкус не распознают?

– Ерунда! – объявил Джениш, которого мысль добавить в воду конский возбудитель необыкновенно радовала. – В корабельных бочках полно всякой грязи, в водовозных тоже. Им не привыкать к дрянной воде! Я по морю плавал, я знаю!

– Ага, – ворчал Аранзар. – Ты моряк, тебе на спину чайки срали... Когда ты плавал-то, и куда, младший санитарный инспектор по выявлению глистов у скота? На Тумбу, вокруг Тумбы и обратно?

– Пусть кто-нибудь из вас попробует, что получится, – предложил Илан.

Предложение поставило Аранзара в тупик, и он вопросительно посмотрел на Джениша.

– Слушай, – сказал тот. – Если я попробую, ты точно со мной работать откажешься.

И они с рецептом отправились на скотный рынок. Джениш приплясывал в предвкушении, Аранзар с недоверием качал головой.