Опасное самолечение

А порезвлюсь-ка я на тему медицины.

Так уж вышло, что у меня в книгах часто кого-нибудь лечат (сперва покалечив, ага). Лечат по-разному, в зависимости от обстоятельств и личной дурости персонажей: и магией, и обычными методами, и даже просто "добрым словом"... 

Вот, к примеру, отрывок из "Девочки с крыльями", попытка оказать первую помощь разгильдяю, получившему тумаков в драке:

Внимательно рассмотрев Нуаров нос, Мэй скомандовала: «Терпеть, не двигаться», и аккуратно поставила на место сломанную кость. «Смотри на меня. Следи за ушами». Убедившись, что Нуар смотрит на кончики её ушей, она наклонила голову сперва вправо, затем влево, потом облегчённо вздохнула:

— Порядок. А были бы мозги - было б сотрясение. Посиди немного спокойно, голову не задирай и не сморкайся. Я сейчас принесу мокрой глины, положишь на переносицу.

— Легко тебе говорить «не сморкайся», — пожаловался Нуар. — Больно ведь, и чешется. И дышать неудобно.

— Так тебе и надо, — строго ответила Мэй. — В другой раз будешь крылья у башки держать.

А вот лесная ведьма из "Последнего обоза" лечит уже вполне серьёзную рану:

 Колдовство лесной ведьмы оказалось совсем не похожим на будоражащие воображение представления ярмарочных колдунов. Нарок даже почувствовал лёгкое разочарование от того, что всё произошло так обыденно и скучно: никаких тебе зелий, заклятий и диковинных амулетов. Когда Омела размотала повязку на плече Зуя, тётка Ёлка просто присела рядом на корточки, посмотрела, потом спросила у Добрыни:

— Самобулька есть? Давай.

Тот послушно протянул свою флягу.

— Ветошь чистая? — снова спросила тётка Ёлка и тут же, махнув рукой, сама себе ответила: — Да нет у вас ничего, всё как из-под ракшасьей задницы… Ждите, я сейчас.

Она резво скрылась в своей избушке, но вскоре вернулась назад. В руках у неё была корзинка с лоскутами и лентами из такой тонкой и белой ткани, какой Нарок и в городе-то никогда не видал. Под печальные вздохи Добрыни тётка Ёлка обильно смочила лоскут самобулькой, протёрла им начисто кожу вокруг раны, другим бережно промокнула внутри. Затем ведьма вынула из корзинки плотно закрытый горшочек. В нём оказался какой-то мелкий жёлтый порошок. Положив сколько-то порошка на ладонь, тётка Ёлка поднесла её к Зуеву плечу и резко дунула, а потом свела и плотно прижала друг к другу края раны и, наклонившись к ней губами, тихо произнесла:

— Стой, руда. Сталью отворено — словом затворится, ключ и замок.

Рана, действительно, на глазах схватилась плотной корочкой и перестала течь. Всё то же самое было проделано и с местом выхода стрелы. Закончив, тётка Ёлка отряхнула руки о подол рубахи и принялась сноровисто бинтовать Зую руку.

— Всё, хватит, — наконец, сказала она спокойно. — С этим беды не будет, заживёт помаленьку. Только от похмельной хвори я его избавлять не собираюсь. Сам наракшасился — сам себе и злыдень.

Вот такая она, суровая тормальская скорая помощь...