А первые встречи бывают всякие

Предупреждение: тонким и романтическим натурам читать данный пост категорически противопоказанно, ибо вредно для душевного и физического здоровья. Не влезай - убьет!!! Только для взрослых!!! И сильных духом!

Решил я присоединиться к первовстречному флешмобу. Но поскольку я - законченный извращенец, выкладываю не фрагмент готового произведения, а отрывок из черновых набросков. Причем наброски эти относятся к проекту, который только-только начат и до публикации ему еще очень далеко. Однако моя левая нога так захотела, а к ней прислушиваюсь.

Проект называется "Любовь моя, цвет зеленый". Почему - поймете сами.

Итак, нашел Иван-нецаревич подозрительную лягушку и пошел с ней домой...

А вот и он – Самый Большой Валун. Точка выхода. Интересно, в суме у меня то, о чем болтала русалка, или какая-то детская неожиданность?

Пассажирка вдруг отчаянно забилась. Я выругался и извлек лягушку из узилища. Стиснутая моими пальцами, она отчаянно болтала лапками. Я аккуратно положил квакуху на уже почти полностью затвердевшую землю и не слишком любезно поинтересовался:

– И какого тебе хрена надо, земноводная ты моя?

Лягушка не сдвинулась с места. Я тупо смотрел на тварь. Тварь молчала и интенсивно дышала. И тут на меня снизошло озарение.

– Желаешь перейти самостоятельно?

Лягушка бодро и радостно запрыгала.

– Тогда готовься.

И я произнес заклятие – не вслух, мысленно. Воздух подле валуна задрожал, налился жемчужным светом. Сияние постепенно разгоралось, формируя правильный овал в рост человека. Высокого, даже очень высокого человека. Жемчужное свечение постепенно погасло. Его залило, затопило, поглотило расплавленное серебро. Казалось, перед нами, упираясь в землю, вертикально стоит геральдический щит, по сверкающей поверхности которого периодически пробегают алые сполохи. Но вот алая пульсация унялась, и я скомандовал:

– Вперед.

В великолепном прыжке лягушка пробила щит и скрылась за ним. Я шагнул следом.

По другую сторону прохода меня ожидал сюрприз. Прямо у моих ног на земле корчилось нагое тело. Женское.

Царевна, мать ее, лягушка, – заполошно промелькнуло в моей голове.

Наверное, даме следовало чем-то помочь, но я понятия не имел, как поступают в подобных случаях. Поэтому просто стоял и тупо наблюдал за происходящим. Тело бывшей лягушки наконец перестало конвульсивно подергиваться. Женщина что-то прохрипела и, с силой оттолкнувшись от земли дрожащими руками, поднялась на четвереньки. Сперва ее водило из стороны в сторону, затем шатания прекратились. Царевна, или кто она там, стала ровно, лишь слегка покачивая задом. Зад, кстати, был хорош. Я даже залюбовался.

Женщина вновь попыталась произнести какое-то слово. Вышло нечто вроде пгщх. Потом превращенку буквально вывернуло наизнанку. Блевала она долго и самозабвенно. Из ее нутра потоком выливалась мерзкая зеленая слизь. Когда поток иссяк, женщина пошарила подле себя трясущейся рукой, сорвала пучок травы, вытерла рот, потом с тихим подвыванием разогнулась, застыла коленопреклоненно на пару секунд, жалобно заскулив, откинулась чуть назад, уперлась ягодицами в собственные пятки и, всхлипывающе дыша приоткрытым ртом, зафиксировалась в этой позе. Глаза ее были устремлены в мою сторону, но вряд ли она меня видела. Слишком уж пустым казался взгляд.

– П-п-пи-ить, – наконец выговорила она почти членораздельно.

Я тут же поднес к ее губам флягу с травяным настоем. Лягушонка выдула все. Я не сомневался, что ее опять вывернет. Но она только болезненно скривилась и судорожно сглотнула несколько раз.

– П-п-по-о-моги в-встать.

Я протянул женщине руку. Превращенка вцепилась в мою конечность мертвой хваткой, медленно оторвала зад от пяток, повозила коленями по земле, но дальше дело не пошло. Мне это копошение надоело. Я не слишком вежливо высвободил свою руку, подхватил лягушонку подмышки и резко вздернул на ноги. Ноги ее явно не держали. Не вцепись я в нее, аки черт в грешную душу, шмякнулась бы оземь. Но я крепкий. Не уронил.

Попутно получше рассмотрел добычу. Превращенка была жутко грязной и вконец умученной. Но глаз все равно радовала. Я пробежался по ее статям взглядом, отмечая несомненные достоинства. Длинные ноги с узкими изящными ступнями, широкие бедра, плоский живот. Руки аристократки-пианистки. Груди – отдельная песня. Внушительные – размер, наверное, пятый. Той формы, которую непонятно какой извращенец обозвал «чайничками». Стоят идеально, никакого лифчика не надо. Увидел бы такую прелесть у какой-нибудь из наших женщин, решил бы – сплошной силикон. Но те, кто с той стороны, немножко иначе устроены. Медовые волосы отвратно подстрижены. Похоже, сама наспех обскубалась. Парикмахерша, блин. Да и помыть головенку не помешало бы. Но ежели все-таки вымыть, смотреться будет нормально. Личико овальное с большим полногубым ртом и классическим носом. Глазищи густейшего синего цвета. Короче, интересный экземпляр.

С экземпляром, однако, срочно требовалось что-то делать. Не могли ж мы тут торчать до морковкина заговенья.

– Придется тебя нести, красава, – бодро объявил я.

– П-по-о-дожд-ди, – заволновалась женщина. – П-по-о-добрать. В т-траве. Л-лягу-у-шка.

О чем она просит, я не уразумел, но сообразил: придется искать какую-то фигню.

– Извини тогда, на коленки опять поставлю. С тобой в руках подбирать не получится.

Я аккуратно вернул лягушонку в исходное положение, присел на корточки и осмотрел землю подле нее. Долго искать не пришлось. «Л-лягу-у-шка» действительно оказалась лягушкой, вернее, ее изображением размером с ладонь, вырезанным из какой-то очень прочной кожи – явно не лягушачьей. Я повертел находку в руках и сунул в суму. Подобрать превращенку было несколько труднее, но я справился. Подхватил и потащил. В лес.