До поцелуя опять не дошло... или почему автор чёрствый, как прошлогодняя горбушка?

Присоединяюсь к флешмобу "День поцелуев", не смотря на свой вечный, своенравный скепсис по отношению к общепринятым канонам романтики. Но уж, чем богаты, как грицца.

Не люблю слащавого пафоса женских романов.

Единственной книгой с претензией на "любовную-любовность", которую я прочла, не отбросив, как паука, с ужасом и омерзением, был роман Екатерины Вильмонт "Хочу бабу на роликах". И он премного забавен.

Юмор ГГ оказался мне близок. И это 50% успеха. История, хоть и не нова, но цепляет неподдельностью переживаний. Мягонькая (душой и телом) героиня оказалась крепким орешком. Прямо как я - эдакая вишенка с твёрдой косточкой, о которую можно сломать зубы.

С тех пор мне неоднократно советовали разнообразные "ну, классные же!" книги, но ни одна из них не пробудила во мне того "нежного-потаённого", чтоб прям "ой, а у меня так же".

И вот настало время вплести романтическую линию в собственный роман. Чтоб не слащаво. Ибо "бррррр": так не хочется мазать соплёй по читателю, как из брандзбойда.

В то же время есть потребность показать глубину и сложность чувств слегка чёрствой и замкнутой главной героини. В общем, получилось так. "Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет".

...

- Лепота, - пробормотал Коля, поправляя узкие джинсы, налипшие на влажные после душа ноги.

Типичный представитель своего поколения. Позвякивая цепью на ремне, парнишка вышел в коридор, где и наткнулся на лейтенанта.

- Доброго, - кивнул Чумаков, сводя брови на переносице, отчего его взгляд принял абсолютно суровое выражение…

- Чёт, как-то совсем не «добро», - улыбнулся Коля. – Вы чего такой серьёзный?

Не найдя, что ответить, Чумаков просто замолчал, сконцентрировавшись на стягивании непокорных, тесно шнурованных берцев.

- Ну ладно, - пожал плечами Коля, проходя на кухню. – Отпустит, познакомимся ещё раз.

- Что случилось? – Накинулась я на Чумакова, выражая негодование. – Не пугай парня. Что не так?

Сопя, лейтенант швырнул куртку на пуфик и смерил меня самым тяжёлым из арсенала своих взоров. Честно говоря, я даже стушевалась, не зная, чего ожидать.

«Кажется, сейчас будет разнос», - внутренне сжалась я, как в детстве, ощущая дурное настроение мамы.

Ненавижу такие паузы. Словно Чумаков собирается с силами, чтобы обрушить на меня некую «страшную правду», к которой я совсем не готова…

Видя в участковом серьёзный потенциал к ссоре, из нападающей позиции я перешла в защитную, пытаясь смягчить неловкое молчание:

- Есть хочешь?

Снова тишина. Сопение. Лейтенант аккуратно расправляет форменную куртку, чтобы та не помялась, и убирает её в шкаф.

- Если ты устал, то приляг в спальне…

Разговоры на кухне притихли. Веник, гремящий кастрюлями умолк, навострив уши.

Всё так же, не проронив ни слова, Чумаков буквально сгрёб меня в охапку и отволок в зал, желая переговорить без лишних свидетелей.

- Ты совсем спятила? – Возмущённым шёпотом просвистел он. – Притащить домой какого-то мутного парня. Не знакомого. А если он бандит? Встреча с братьями Аскаровыми тебя вообще ничему не научила?

- Эй, остынь-ка. – Спокойно ответила я, аккуратно вытаскивая рукав своей футболки из цепких лап лейтенанта. – Чего ты так перевозбудился? Он был в беде. Это раз. – Стараясь придать голосу абсолютную бесстрастность, я глубоко вдохнула и поправила всклокоченные волосы. – У него собака. Это два. За ними гнались мертвецы. Целая стая. Это три.

- Ну и что? При чём тут этот чёртов пёс? – Закатил глаза Чумаков, теряющий последние крохи самообладания. Коржик, радостно забежавший в зал, обиженно заскулил. Взгляд его карих, крупных, как черешня глаз выражал крайнюю степень беспокойства.  - Это гарант, что парень не окажется убийцей, маньяком, мародёром? Вы его обыскали на предмет оружия? Дай-ка угадаю, нет. – Кипятился лейтенант, злобно брызгая слюной мне в ухо.

- Да он же ребёнок... – Закрыла глаза я, ощущая, как волна обиды и непонимания захлёстывает меня. Не дав эмоциям взять верх, я тихо ткнула пальцем в плечо зарвавшегося Чумакова. – Ты думаешь, что вправе меня отчитывать, как неразумную девочку?.. Ну, лейтенант. Не ожидала, что ты такой сатрап! Врываешься ко мне в дом, практически распускаешь руки. – Красноречиво указала я на безвозвратно растянутый рукав. – Хватит возить меня носом, как котёнка. Я взрослая женщина. И могу приводить в квартиру, кого хочу!

- Да я переживаю за тебя! Дурында. Как ты не понимаешь очевидного? Я… я… – Чумаков задохнулся на полуслове, отчего мне показалось, что он сдувается, как шарик. – Сегодня я осознал, насколько мы беспечны. И дальше так продолжаться не может. Времена наступили страшные! На общежитие напали какие-то отморозки. Насиловали, издевались, убили моих друзей!

Инстинктивно прикрыв рот ладонью, я испуганно охнула.

- Нужно проявить максимум ответственности. Иначе, пропадём. А подбирать с улицы всех подряд – это верх безрассудства. – Припечатал лейтенант, но уже скорее с грустью, чем с раздражением. – Дай мне обещание, что ты больше не будешь принимать таких решений, не посоветовавшись со мной.

- Что? – Округлила глаза я. – Придержи коней, папочка. Хочешь всё контролировать – женись, - неприкрыто заржала я. – А то ишь!..

- Какая же ты… - Закрыл глаза Чумаков, делая шаг вперёд.

- Только не бей. – То ли в шутку, то ли всерьёз пробормотала я, опасаясь больше всего на свете, что лейтенант окончательно слетит с катушек. Исхода два – и они буквально витали в воздухе. Либо зарядит в лоб за длинный язык, либо поцелует. Не знаю даже, что страшнее.

Чем больше мне нравится мужчина, тем сильнее меня пугает переход дружеских границ. Сознание сковывает, конечности холодеют, и я превращаюсь в деревянный манекен, одновременно жаждая и страшась решительного шага.

Напряжение, скопившееся за вечер искало выхода… и нашло. Не говоря ни слова, Чумаков сгрёб меня в объятия и аккуратно прижал к себе, неуклюже перетаптываясь с ноги на ногу. Сначала пришло смущение. Затем я почувствовала запах его дезодоранта, смешанный с ноткой пороха... Или костра?..

Скованно уткнувшись в грудь лейтенанту, я слушала, как стучит его сердце, ощущая одновременно ликование и неловкость.

- Полегчало? – Подняла я глаза на Чумакова, чувствуя, как кровь удушливой волной приливает к лицу.

- Ага, - закрыв глаза, пробормотал он. – Не хочешь тоже меня приобнять? А то я ощущаю себя насильником.

- И абьюзером. – Не упустила я возможности напомнить участковому о его выходке. – Налетел на меня с порога. Растянул любимую футболку. Наплевал мне в ухо. Оскорбил. А теперь обниматься лезет… Как вообще у вас с «кукушкой», дяденька?

- Прости. – Коротко ответил лейтенант, смущаясь. – В следующий раз постараюсь формулировать свои мысли спокойнее.

- Извиняюсь, что прерываю. – Показалась из-за угла нечёсаная голова Веника. – Но надо пса покормить. Да и Коля с Ингой не отказались бы от ужина, - протянул он, не скрывая понимающей улыбки.

- Одна минута, - обернулась я, высвобождаясь из объятий Чумакова.

Кивнув, Веник снова исчез на кухне:

- Не торопитесь. Сам разберусь, раз уж такое дело!..

Рассматривая меня так, словно впервые видит, лейтенант заставил мои щёки залиться краской.

- Ты стала очень дорога мне за эту неделю. – Пробормотал он, сжимая своей сухой, тёплой рукой мою влажную от волнения ладошку. – Я не сразу это осознал… Но теперь мне кажется, что мы знакомы всю жизнь…

- Это посттравматический синдром, - пожала плечами я. – Мир вокруг рушится. И всё ощущается острее. Адреналин, кортизол, а вместе с ними дофамин - гремучий коктейль гормонов, в общем.

- Ты можешь хотя бы на секунду ослабить оборону? – Прищурился Чумаков. – Зри в суть. Не ищи рациональных объяснений. Мне просто важно тебя оградить, по максимуму. Не лезь на рожон. Сохраняй благоразумие. Ведь ты и в лучшие времена была осторожной. А тут… Эх… - Махнул рукой лейтенант, захлёбываясь в потоке сознания. – Короче… Видно пока ты не очень настроена… Вернёмся к разговору позже. А сейчас, пойдём, перекусим.

- Просто не говори «гоп». – Пожала плечами я. – Не произноси вслух все эти ваши «мужские» словечки, которыми вы любите разбрасываться на эмоциях, а потом о них забывать.

Покачав головой, Чумаков отпустил меня и отправился помогать Венику с ужином. А я ненадолго задержалась в зале, приводя себя в порядок.