Поцелуй от безысходности

Алина отстранилась от Сандры, слегка поморщившись от боли в шее. Лопнувшая кожа всё ещё кровоточила, хоть и не слишком сильно, но девушку беспокоило другое – она наконец-то заметила шприц в руке Долана.

– Что это? Что ты мне вколол?

— Простите, у меня не было выбора.

— Я не спрашиваю, был ли выбор! – Кричать Алина не могла, только хрипло шептала, но каждый звук этой тихой истерики пробирал насквозь. — Что ты сделал?

— Спас вам жизнь. Госпожа магисса, вы умирали.

— С чего мне умирать, я же победила! Победила! Ты не имел права… Ты не должен был…

— Он всё правильно сделал, — вступилась за Долана Сандра. – Это был единственный способ тебя спасти.

— Значит, не надо было меня спасать! – Алина оттолкнула тётю, вскочила на ноги и замерла, впервые обратив внимание на свои потрескавшиеся, кровоточащие руки. Зажмурилась, снова открыла глаза, но они остались карими. Раны тоже никуда не исчезли. — Неправда, это всё неправда! Мне снится, да? Этого не может быть! Верни всё как было! Верни мою силу! Как ты мог? Зачем?

Долан тоже встал, отбросил шприц подальше, мягко обхватил девушку за плечи и упрямо повторил:

— Я спас вам жизнь.

— Ты не спас! Ты меня убил! Убил меня, понимаешь? Гмади же предупреждал, а я, дура, решила, это он про Перфи. Не его надо было бояться, а тебя! Предатель!

— Я сделал то, что должен был, и плевать, что вы об этом думаете, — отчеканил Долан.

— Вот именно, — всхлипнула Алина. — Тебе всегда плевать, что я думаю. Меня можно похищать, использовать как приманку, лишать магии, выгонять из кабинета, командовать, куда идти и что делать… Как хорошо, как удобно, какая безотказная девочка!

— Алина, вы…

— Хватит мне выкать! Не прикасайся ко мне! Иди к чёрту! И куртку свою забери, наконец!

Долан послушно убрал руки и отступил, но девушку это не успокоило. Наоборот, она шагнула вперёд, приблизившись почти вплотную, и кулаком ударила его в грудь. Раз, другой, третий.

Вроде била со всей силы, но больно не было, только в глазах вдруг потемнело и голова закружилась.

— Эй, начальник, ты чего? – удивился Коба, подпирая его в спину. И сам же обнаружил причину. — Ого! Вы только гляньте на это!

Сандра охнула. Видимо, глянула.

Долан дождался, пока пелена перед глазами немного рассеется, и тоже посмотрел.

Оказалось, в довесок к прогоревшей рубашке шёл здоровенный ожог на груди. Именно по нему Алина нечаянно и попала, да так, что все волдыри полопались.

— Прости, — пробормотала девушка и бережно, едва касаясь кожи, обвела больное место по контуру. А потом уткнулась лбом совсем рядом и пробормотала сквозь слёзы: — А вообще, так тебе и надо. Ненавижу тебя. Пропади ты пропадом.

Долан и рад был бы пропасть, но куда тут денешься, когда в тебя вцепились и не отпускают? Поэтому он просто застыл, не в силах сообразить, что делать дальше и нужно ли вообще что-то делать. Может, сама успокоится?

Но Алина не успокаивалась. Всхлипы стали чаще, а затем и вовсе превратились в хриплый монотонный вой. Долан нашёл взглядом Сандру, но та только руками развела, показывая, что здесь она бессильна.

— Да поцелуй ты её! — донеслось из угла.

— Слушаюсь, — машинально откликнулся Долан. Осторожно провел рукой по щеке Алины, вынуждая девушку приподнять голову и посмотреть ему в глаза, и легко прикоснулся к губам.

Губы Алины были сухими, потрескавшимися от жара, но всё равно мягкими, податливыми, чуть солоноватыми от попавших на них слёз. Она не сопротивлялась, не спорила, не пыталась отстраниться. Наоборот, расслабилась и перестала всхлипывать. Кажется, шеф вовремя подоспел с советом.

Шеф?

Долан прервал поцелуй и обернулся.

Силь всё так же лежал на раскладушке – бледный, растрёпанный, но совершенно точно живой – и с любопытством осматривался. Заметив удивлённое лицо подчинённого, он не выдержал и усмехнулся, правда, смех почти сразу перешёл в надрывный кашель.

— Ему всё ещё надо в больницу, — прокомментировал Лисар. – Нужно выбираться из этой дыры.

— Тут половине надо в больницу, так что хватит валить всё на меня, — откашлявшись, заметил Силь. – Напомни, почему мы не можем просто выйти?

Пока Лисар объяснял ситуацию, Долан рассеянно гладил по спине прижавшуюся к нему Алинку. Она была ближе, чем когда-либо – и дальше, чем когда-либо. Пожалуй, даже дальше, чем тогда, когда он вёз её на закланье Тивасару.

Тогда она простила его за дурацкое похищение, хотя он действительно был виноват.

Сейчас Долан не чувствовал за собой никакой вины, только облегчение от того, что девчонка жива и больше не сможет угробить себя с помощью чужеродной магии.

Но если для неё это так важно…

— Алина, прости меня. Прости, пожалуйста.

— Никогда, — прошептала она. – Никогда тебя не прощу.

И снова потянулась к нему, обхватила за шею, вцепилась, как в спасательный круг. Она целовала Долана с такой страстью, слово он был её единственным способом дышать и единственной причиной жить. А он обнимал её всё крепче и пытался не думать, что могло случиться, если бы в кармане не завалялась та единственная ампула.

Если бы Алина умерла… Наверное, он бы просто лёг и умер вместе с ней.