Статья Сергея Щепотьева. Причудливый мир Юлии Андреевой

Если правильно помню, эта статья была опубликована в "Гултолпы" и больше нигде и никогда не выходила. Сейчас вдруг отыскалась. К сожалению, у меня нет возможности представить вниманию уважаемого читателя на все опусы и произведения на которые ссылается рецензент, но некоторые попробую.

Причудливый мир Юлии Андреевой

Газета "Гул Толпы" щедро расточает комплименты "французским" романам Юлии Андреевой. Здесь и рекламного характера аннотации её произведений, принадлежащие перу Александра Смира (https://author.today/post/278760 это ссылка на рецензию на роман Трансмиссия, другие еще не выкладывала), под общей редакцией которого вышел её стихотворный сборник "Ангел витражей". И замешанные на описании французского юга Альфонсом Доде и Стендалем весьма общего характера рассуждения главного редактора полюбившегося нам уже полемического печатного органа. И сомнительно-покровительственный отзыв Ю.Романова, снисходительно признающего за автором право выбора языка и жанра своего произведения (что не требует доказательств), однако крайне невразумительно оценивающего созданный Андреевой неожиданный образ печально знаменитого Жиля де Рэ. И, наконец, захлёбывающийся от восторга перед этим извращенцем, реабилитированным в романе "Дневник Жанны де Арк", отзыв Валентины Самойловой (https://author.today/post/276847)

Хотелось бы, однако, в связи со всем этим словесным фонтаном поговорить о творчестве Юлии Андреевой несколько в ином плане. И не потому, что, на мой взгляд, профессионально сделанные исторические романы Андреевой - не лучшее из того, что было ею создано. И не потому, что исторический роман, как утверждает г-н Романов, литература несерьёзная. Утверждение это нелепое, но и не о том сейчас речь. Как мне кажется, следует задуматься о том, что собой представляет феномен Юлии Андреевой в целом.

Не будем говорить о многочисленных званиях и наградах, которых она удостоена. Как и о написанных ею "художественных пособиях", как названы в авторской справке её книжки о компьютерах, усыновлении ребенка и другие "функциональные" опусы. Ибо не лауреатство, не членство определяют степень ценности литератора. Равно как и не написанные им шутки или денег ради разного рода практические руководства, будь они хоть трижды "художественны".

Литератор Юлия Андреева - сложное явление. И достойна более глубокого и вдумчивого анализа. Более полугода я набирался смелости начать эту работу. И уверен, что сделаю не больше, чем один-два шага в глубь этого витиеватого хитросплетения головокружительной таинственности - и страшноватой обыденности, изысканной женственности - и разнузданного до грубости языка, отвратительной порою натуралистичности текстов - и возвышенности мироощущения, тонкого вкуса - и пошлости

Поэт А.Головин сравнивал стиль её "японских" произведений - романа "Трансмиссия" и рассказов - с Октавом Мирбо, Мазохой, де Садом и Кобо Абэ. ("Трансмиссия" входит в книгу "Белый нуар" https://author.today/work/168825). Полагаю, только последнее сравнение правомочно. И не только потому, что Абэ Кобо (так, насколько я знаю, правильнее) - японец и ближе к японскому антуражу этих сочинений Андреевой. Нет, я имею в виду ту смесь реализма и фантастики, которая свойственна манере Юлии и, быть может, почерпнута ею из творчества японского философа. Ничего подобного не свойственно ни австрийскому поэту извращённости, ни за столетие до него восставшему против всеобщего лицемерия французскому маркизу, с азартом безумца нагромождавшему в своих писаниях изуверские картины патологической жестокости с единственной целью - шокировать "добропорядочное" общество. А Мирбо, при всей "пикантности" рассказываемых им историй, сугубо социален и равноудалён от философии и фантастики+

Нет, очевидно, Япония сделала немало для формирования мировоззрения Ю.Андреевой, её литературного вкуса. Ведь именно японская литература воспевала "печальное очарование вещей", отражение которого находим во многих произведениях Юлии. Именно для женской прозы древней Японии характерны жанры бытовых дневников и путевых заметок, а эгобеллетристика -  витакуси сёсэцу -провозгласила уход в интимную сферу. Хэйанская традиция японской литературы культивировала мягкую женственность, а сидзенсюги ундо - движение за натурализм - призывало изображать плотские страсти, насилие и грубость. И после Второй мировой войны эту тенденцию возродила литература плоти, возведя в произведениях Ясудзиро и Сентарю культ секса и жестокости, приправленный изощрённой эротикой в сочинениях Фукабаси или описанием сексуальных отклонений у Курахаси Юлико+ Знакома писательница с этой литературой или нет - всё перечисленное с лёгкостью можно отыскать в книжках Андреевой. Собственно, и искать не нужно. Всё это пышет, полыхает в её произведениях, бьёт ключом, переливает через край. Обжигает читателя, ошеломляет его настолько, что он либо проглатывает вещи Андреевой залпом, либо смакует маленькими порциями, как сакэ, либо отшвыривает после первой шокирующей страницы...

Многие произведения писательницы написаны от первого лица. И, независимо от того, кем является героиня - литератором, как в детективном романе "Мёртвым не понять" (2000), или, скажем, петербуржской девчонкой из рассказа "Проникновение" (2005), подвизающейся в роли экзотической "хостесс" в стране восходящего солнца, - в рассказчице непременно угадывается автор, хорошо знающий образ жизни героини и неизбежно наделяющий её теми или иными своими чертами.

Это поистине женская литература. Но не потому, что она примитивна, что рассчитана (ах, этот знаменитый вопрос "экспертов", а если говорить прямо - торгашей от чтива: "На кого это рассчитано?", словно автор пишет непременно по расчёту, а не по велению сердца и таланта!) - рассчитана на чтение в метро в карманном издании или под колпаком в парикмахерской на страницах "гламурненького" журнальчика. Почему-то стали теперь считать, что женщины способны читать только подобную ахинею и создавать только её же, как будто не было Вирджинии Вулф, Маргарет Митчелл, Зельды Фицджералд, Франсуазы Саган, Натали Саррот

Произведения Юлии Андреевой - это настоящая литература. И, хоть язык её прозы не всегда безукоризнен, проза эта воспринимается как плод вдохновения энергичной и уверенной, но утончённой и романтичной женщины. Женщины до мозга костей. Порой непоследовательной, порой капризной, отчасти, может быть, вздорной даже, но необыкновенно обаятельной и чувственной, как и подобает истинной представительнице прекрасного пола. И это придает её сочинениям особый, пряный, вкус, способствующий читательскому аппетиту.

Вместе с тем в прозе Андреевой - будь то рассказ из жизни обитателей японского ночного клуба, роман о предсказании глобальной катастрофы Санкт-Петербурга или те же исторические романы о легендарной Жанне д'Арк (https://author.today/work/187898)и не менее легендарных личностях французского юга - всегда присутствует ловкая интрига, туго скрученная пружина которой, раскручиваясь, бьёт по читательским нервам, увлекает в водоворот странных и драматичных событий, происходящих в разные века и в разных странах, но описанных неизменно с достоверностью и юмором. Так что "коммерческая судьба" этих её книг изначально предрешена положительно.

И всё-таки+ Мир Юлии Андреевой не был бы так многомерен и многозначен, не существуй он в атмосфере её поэзии. Именно стихи создают тот душистый воздух, которым дышит её читатель. Именно в этих стихах - истоки её образности. Именно там раскрывается нам эта женская душа во всей своей сложности и привлекательности. Мастерски владея формой, она легко сплетает венок сонетов, но, право же, не в доспехах строгой формы становится понятным прихотливое содержание стихов Андреевой, как не в кольчуге двойника Жанны д'Арк распознãт читатель нутро Анны Ле Феррон.

Лирическая героиня Юлии надменно горда и трогательно беззащитна, скульптурно холодна и притягательно чувственна, эксгибиционистски откровенна и неприступно замкнута. Она правдива в своём признании:

Я хожу по миру на высоких каблуках.

Тонких,тонких, очень тонких.

На кинжалах-каблуках.

И, связав его чулками, декламирую стихи.

Мир, каким она его видит, действительно мазохистически распростёрся у её ног, задыхаясь от желания быть мучимым этой окутанной флёром загадочности и насквозь пропитанной духом соблазнительности женщины.

Её разъедают изнутри тёмные, потãнные страсти. А душа её парит в недоступных земным страстям высотах, обращена к Господу и способна внимать Ему, как способны лишь избранные+

"Недоговорённость, звёздность, влюблённость", - шепчет героиня Андреевой. И нам приходит на ум недосказанность, характерная для  японской хокку.

"Похорони меня в музыке, пробуди поцелуем", - продолжает шептать она и добавляет: "И сбегай за шампанским", - не для того ли, чтобы читателю пришли на ум бытовые подробности, так причудливо теснившие изящный лиризм поэзии акмеистов?..

Мир Юлии Андреевой огромен. Может быть, даже необъятен. Он призрачен, и восхитителен, и заманчив. Раз окунувшись в этот мир, вы не можете устоять перед искушением снова и снова соприкоснуться с ним.