Легенды и пророчества обсидиановой Вселенной. Калейдоскоп вселенных.

В Симфонии очень много легенд. Они кажутся обычными сказками.

Но сказка ложь, да в ней намек. Все легенды Симфонии всегда основаны на исторических фактах, содержат сакральные знания и часто помогают героям выжить (особенно те, что начертаны золотыми письменами на стенах храма видгаров). 

Те, кто уже знаком с серией знают, что если в книге появилась легенда, то она для чего-то нужна ;) А для чего обычно и герои, и читатели узнают в самом конце.

Итак, легенды и пророчества фрагментами из книг

1. Пророчество, начертанное на вратах Бездны (его и выполняют герои серии)

"Четыре рождены дитя,
Огонь в них, воздух и вода,
Природы вечность, мудрость рун,
И пятый вздох окончил круг.
Уйдут благие на покой,
Своим твореньям мир оставив,
Наступит хаос без богов,
Что отказались в Бездне править.
Когда четыре молодых
Нарушат предков повеленье
Учить в изгнании младых,
В их мир придет упадок, скверна.
Затихнет песня древних сил,
Замерзнет Бездна без движенья.
Крови наследник лишь один
Узором принесет спасенье.
Кровь первая из глубины веков
В ней нити Бездны в отраженьях,
Вторая кровь сильней врагов
Проклятьем времени теченья.
А третья мудрости полна,
Тех стражей, что создала Бездна
Ну а четвертая – она
Природы вечность и надежда.
Кто все четыре возродит
Тот с тьмой сразиться, сокрушая.
И нити Бездны покроит,
Живые звезды зажигая"

А теперь немножко секретов
1. На момент повествования выполнена уже половина пророчества. Запустил его выполнение король симфов Карлант. За что и был сослан вместе с последователями.
2. Во внешнем мире эти строки считались пророчеством о "конце света", поэтому так все всполошились, когда Карлант запустил его выполнение и поэтому во внешнем мире были запрещены перекрестные браки.
3. Первые четыре строки о расах, населяющих Симфонию;
4. Древние верили, что следующие строки о том, что боги оставили свои народы на произвол судьбы (спойлер: остался один очень вредный бог)
5. А вот строчки о наследнике кровей - это уже касается моих героев)

1. Видгарская легенда от Духе Войны.

Написана на стене храма (поэтому и стиль такой). Очень важна для героев 2й книги "Обсидиановый огонь", несет для них сакральный смысл и путь спасения;)

"В древнем царстве видгаров жила-была девушка по имени Война. Много мужчин добивались ее внимания, но выбрала она себе спутника сама. Статного и сильного воина из королевского рода.
Вспыхнула их любовь пламенем, души связала и тела. Магии их ластились друг к другу, затихали умиротворенные и успокоенные. Огонь влюбленных мирно тлел, не угрожая спалить окружающих. Чувства их были настолько сильны, что в присутствии друг друга влюбленные не могли противостоять собственной страсти. Но в очередном сражении принц получил удар в сердце, и вся видгарская неуязвимость не смогла спасти его от путешествия в Бездну.
А сердце Войны разметало осколками взрыва. Завыла она волчицей раненой. И упала на колени перед алтарем Пылающего бога. Взмолилась, просила о милости. Умоляла вернуть возлюбленного.
И спросил жрец Пылающего Войну:
— Что готова отдать ты, чем пожертвуешь?
И сказала в ответ Война жрецу храма:
— Я отказываюсь от славы, почета и уважения. От благ и богатства. От друзей и врагов, от родной крови. Я отказываюсь от собственной жизни и магии, судьбы и имени. Нарекаю тебя собой, разделяю душу на веки вечные. Рунами Эйваз, Отал, Геба, Райдо и Беркана заклинаю Будь!
Свет вспыхнул ярко, ослепляя. И увидела Война своего возлюбленного, руки к нему протянула. Но забыла, кто она, где ее место. Только мужа умершего знала и нарекла себя суженой его истинной"

(изображения взяты в сети. На коллаже руны из легенды)

2. Легенда о путеводной звезде.

Сюжетообразующая легенда третьей книги "Обсидиановый пепел", хотя до самого финала непонятно почему)

Он был принцем могущественной расы, покорившей полмира. В его венах текла огненная кровь, желание славы управляло его поступками. Не было равных ему на поле боя. Народ обожал его за доблесть, отвагу и великие победы. О нем слагали оды, его любили, им восхищались.
В любви он был порывист и горяч. Его сердце вспыхивало, как солома от одной искры, но так же быстро остывало.
У него была только одна страсть – война. И он поклонялся ей, как божеству, принося жертвы её богу в огненном храме, любя и почитая её одну.
Жажда славы пьянила его, и стремился только к ней он, повергая врагов своих, не слыша криков и стонов раненых, не видя под ногами убитых. И уверился принц в своей непобедимости, позабыл о своем покровителе, поносить стал его имя в речах. Забывал приклонять колени в храме, возносить молитвы Пылающему. Возгордился. Не слушал речей, наставляющих на путь истинный. Ярость застила ему глаза, и пролил принц кровь брата своего названного в храме бога. Испугался осуждения и покинул дом родной. Обрек себя на вечное одиночество в наказание.
Долго скитался принц по миру. Много побед одержал и много горестей пережил, пока не повстречал принц деву прекрасную. Отравила сердце его любовь горячая. Настойчиво искал принц встречи с красавицей. Покорил девичье сердце, полюбить себя заставил, связал навеки тела их и судьбы. Но наказал Пылающий принца за преступление. Обрек прекрасную деву на смерть и все видгарское умение не смогло сохранить ей жизнь.
Не нужна принцу больше слава великая, осознал он власть божественную, стал молить о прощении. Смирил гордость и на коленях вошел в храм Пылающего, униженно склонил голову. Умолял забрать его, но оставить жизнь любимой.
И озвучил жрец храма ему волю божественную: «Дарует Пылающий тебе испытание, как грехов искупление. Пока семь солнц не погаснет и семь лун не взойдет, пересеки лес тысячи дорог, найди в его чаще звезду путеводную, заставь сиять ее ярко и откроется тебе дорога к прощению».
Принц согласился, не выслушав даже. Он был готов на любые испытания ради пламени жизни его возлюбленной. Запел жрец долгую песню во славу Пылающего, пока пламя от алтаря его не поднялось до небес и не выбросило их на край мироздания.
Солнце взошло первый раз, и увидел принц лес, раскинувшийся в обе стороны, насколько хватало глаз. Тонкая тропинка убегала в его чащу и терялась во мраке. Смело вошел принц под сень деревьев и зашагал по примятой траве, не оборачиваясь.
Не было опасностей на его пути, звуки леса не сопровождали принца. Лес будто вымер. Недолго мелькала тропинка меж невысоких кустарников и вековых деревьев, вывела она юношу на распутье. Остановился принц у развилки, осмотрелся. Первая дорожка пробегала меж высаженных по линии дубов мимо ярких цветов, вдоль манящего прохладой и свежестью ручья. Вторая тропка скрывалась в тумане, колючие ветви терновника протягивали к ней свои лапы, хватая незадачливых путников, низкие покореженные деревья зияли болезненными наростами, затхлый воздух болота приносил ветерок оттуда. Не долго раздумывал принц, вступил в приятную дубовую рощу.
Он сменил десяток дорог. Многое встретил юноша на своем пути. Его привечали и встречали милостями в богатых и счастливых деревнях, угощали яствами невиданными. Множество прекрасных блудниц, манили его к себе. Горы золота соблазняли своим сиянием. Но принц все шел и шел. И никто не мог указать ему, где найти звезду путеводную. И вот солнце уже почти скрылось за горизонтом в седьмой раз, а принц так и не достиг цели.
Отчаяние поселилось в душе. Воззвал принц к Пылающему богу, умоляя даровать еще один шанс. И услышал огненный бог его молитвы, осветил путь слабым едва тлеющим огоньком впереди. Долго брел принц на огонь, не различая дороги, обдирая руки об острые ветки, спотыкаясь об угловатые камни, падая на холодную землю. И открыл ему лес ночную поляну и сидящего на ней старика-хилфлайгона. Что-то знакомое было в его совсем молодых глазах. В сияющих ладонях старец держал частичку небесного огня, оберегая слабое пламя от ветра, закрывая огромными белыми крыльями.
И знал принц, что в руках у старца звезда путеводная. Но сколько ни шел, ни бежал – не мог приблизиться. Сколько ни кричал, ни просил – не услышал его старец. Бережно лелеял он пламя, не обращая на отчаявшегося принца никакого внимания. Ни на просьбы его, ни на мольбы, ни на угрозы.
Вспыхнуло солнце и скрылось за горизонтом. Растворился вместе с ним принц в нитях мироздания, вернулся в начало.
Солнце взошло первый раз, и увидел принц лес, раскинувшийся в обе стороны, насколько хватало глаз. Тонкая тропинка убегала в его чащу и терялась во мраке. Смело вошел принц под сень деревьев и зашагал по примятой траве, не оборачиваясь назад. И закружил у головы его ворон, сопровождая путника в одиноком пути.
И пришел принц к первой развилке и ступил, было, на путь легкий, но забил крыльями перед его лицом ворон, закричал замогильным голосом. И увидел принц в тихой дубовой роще угрозу скрытую, свернул на путь опасный.
Много препятствий встретил в пути, много бед его ожидало. Но смел он был и силен, прорывался с боем из лесу. Но так и не смог найти выхода до седьмого заката солнца. И снова молил Пылающего юноша и привел его бог к старцу-хилфлайгону и к его путеводной звезде. Но какие бы слова не находил юноша — не услышал его старец, не обратил внимания ни на речи принца, на жесты умоляющие, ни на слезы горячие.
Тысячи раз проходил юноша через лес, тысячи дорог выбирал, тысячи раз сбивал его ворон с пути и тысячи раз приходил принц к путеводной звезде и не мог приблизиться. Возвращался к началу, не помня себя прошлого.
Вновь оказался принц перед лесом, безнадежно поглядывая в чащу, не в силах понять странной усталости, что и тело сковала и душу. Вороньим карканьем рыдала душа, внезапно осознав бессмысленность пути через лес. Не смог принц сделать и шагу больше, опустился на колени, склонил голову. И простоял так семь дней и ночей, вспоминая всю жизнь свою. Радости и беды, победы и поражения. Глаза друга им убитого в храме Пылающего. Никогда не простит ему бог пролитой крови. И поделом. Заслужил принц свое проклятие. Не сможет спасти возлюбленную, найти звезду путеводную. Только бог ли на него прогневался? Он ли проклял?
Снова почти скрылось солнце за горизонтом в седьмой раз.
И вдруг вышел к принцу старец-хилфлайгон. Впервые взглянул принц на него при свете дня и узнал глаза друга любимого на постаревшем лице, кровь которого пролил в храме. Горячие слезы раскаяния лавой потекли из глаз его. Огнем Бездны пылала в его душе вина за содеянное, мешала видеть пути правильные, заставляя метаться по кругу. Понял принц, что не будет ему прощения. Сам он себе судья, сам он себе палач. И одно ему наказание. Выхватил принц клинок обсидиановый и пронзил видгарское сердце, которое рвалось от боли и потери.
Улыбнулся вдруг старец, превратился в крылатого юношу с сияющими ладонями. Обнял умирающего друга, крыльями укрыл и, протянув ему частичку живого огня, и произнес: «Я прощаю тебя за кровь свою пролитую. Отдаю тебе сердце свое, добровольно жертвую. Пусть сияет оно тебе звездой путеводной и к цели приведет. Пылающий прощает, Карающий сохранит, Милостивый помилует и одарит Дарующий. Всезнающий будет тому свидетелем! Рунами Уруз и Турисаз, Райдо и Кано, Геба и Йо, Перта и Тейпас заклинаю». И запылало сердце видгара ярко, исцеляясь.
Лес вздрогнул будто налетел на него сильный ветер. Деревья заскрипели и расступились, раскрывая путь истинный, в конце которого ждала его жена любимая. И вела его по пути звезда путеводная, рожденная в сердце живом, сердце исцелившая через жертву великую. Звезда зажженная болезненным раскаянием и благословленная искренним прощением.
Такое испытание даровано каждому, кто сошел с пути истинного, став тенью самого себя».

3. Легенда о появлении клана диких фивиретов

Важная для 4й книги "Обсидиановые близнецы"

"Лесное царство процветало. Лес, занимавший целый материк, превратился в единый живой город фивиретов. Из каждого его уголка слышалась легкая ненавязчивая песня, не смолкавшая ни днем, ни ночью. Лесной народ, проводил время в праздности. Фивы заботились о природе, а она щедро одаривала своих хранителей. Не было деления на кланы, всеми и одновременно никем управлял единый избранный король. Он был сюзереном только для многочисленных соседей, на деле же власти в городе у него не было. Всем управляла природа и все принадлежало ей. Но симбиоз фивиретов и природы был резко нарушен: с неба спустились божества.
Их портал походил на огромную лестницу, ведущую в небо. Ярко-голубые глаза, белоснежные крылья и мягкий свет ладоней зачаровал фивиретов. Мужчины и женщины, молодые, старые и совсем юные, зачарованно провожали глазами гостей с неба. Конечно, все они слышали о хилфлайгонах, но так близко никто не находился к божественным сущностям. Особенно восторженные вздохи вызывал один из них: молодой наследник воздушной магии. Фивы никогда не видели такой идеальной красоты, отличной от их не менее прекрасного, но земного образа.
Целители неба проследовали в апартаменты короля фивиретов, высокомерно поглядывая на столпившихся зевак. Даже бесконечная песня смолкла, пришельцев провожала неестественная для леса тишина.
А после церемониальных приветствий был пир. Гулял и пел весь город фивиретов, приветствуя гостей. Король фивиретов оказал великую честь прибывшим: усадил за пиршественный стол рядом со своей семьей, уступил собственный дом. Молодая принцесса фивиретов, стеснительно отводила глаза, когда юноша с глазами неба очаровательно ей улыбался. Ей было всего двести лет отроду.
Пир затянулся до поздней ночи, и впервые за много лет ночью не звучала песнь природы, уступив права тишине, чтобы прибывшие целители неба смогли выспаться.
Но больше она не зазвучала никогда.
Утром лес огласили крики ужаса и негодования. Юная принцесса провела ночь в объятиях принца хилфлайгона. Правящему дому было нанесено жестокое оскорбление. Пришельцы были с позором изгнаны. Отношения между народами разорваны.
Но принцесса стала чахнуть от недостижимой любви. Её тело оставалось молодым и крепким, но рассудок угасал. А может полукровка, родившаяся от этой связи, отняла у матери разум. Природа не в силах была исцелить то, что совершили хилфлайгоны. Усыхая от навязанной любви, принцесса покончила с собой.
Ребенок, рожденный ею: прекрасная голубоглазая девочка, не унаследовала магии фивиретов. Её ладони светились, но при этом отсутствовали прекрасные белоснежные крылья. Её боялись и сторонились. И хилфлайгоны явились за ней, чтобы забрать в воздушный город.
Лес понемногу зажил прежней жизнью, забывая о пережитом кошмаре и о завываниях сошедшей с ума принцессы фивиретов. Старому королю пришлось проглотить нанесенную обиду. Его народ никогда не участвовал в войнах. Это было противно природе фивиретов. Кое-где по живому городу снова начинали звучать песни, в которых передавалась вся печаль и ужас, пережитые королевской семьей. А на месте гибели принцессы выросло высокое черное дерево в шипами в руку длиной, стегавшее любого, кто проходил мимо.
А после такие деревья начали расти по всему краю, убивая прекрасный живой лес.
Гибли фивки, пораженные жестокой магией искушения, жертвуя собой ради поколения полукровок хилфлайгонов. И безобидный народ восстал, не желая быть сосудом для продолжения рода другой расы.
Король фивиретов и его подданные собрали и взрастили самый ядовитый подлесок, проклятый и благословленный природой одновременно. Самые ядовитые и одурманивающие травы росли здесь, от укола их шипов многие сходили с ума, а величественные деревья, убивали прямым ударом в сердце, насколько остры были их ветви.
Лес молился, песня фивиретов долетала до самых основ Бездны, приводя в ужас её созданий. Никогда прежде лесной народ не молил о мести. И Бездна услышала их. Из ядовитого подлеска один за другим выходили дикие воины.
Их темные татуировки вещали всем, что воины явились из самого пламени Бездны. Глаза горели ненавистью. Песни, спетые ими, убивали все живое. А их запах сводил с ума женщин любой расы.
Дикие рассеялись по фивскому миру, убивая любого хилфлайгона, как ищейки, находили каждого. Целители неба умирали в жестоких муках, растерзанные на куски защитниками леса.
А лесной город угасал. Фивы ужаснулись тем созданиями, которых создала их ненависть. Диких боялся и сторонился собственный народ. Не звучали больше веселые песни. Мрак окутал лес. Фивы уходили, оставляя город во власти диких. Селились в других лесах, образовывая кланы. Природа перестала благоволить к ним, испуганная разрушительной силой Бездны.
В этой войне погибли две расы: великих целителей неба и безобидных детей природы. Дикие ушли, превратившись в темный и жестокий ко всему живому лес, а от других великих рас остались только жалкие остатки. Песня леса смолкла, опустели воздушные города"

4. Легенда о страже рубежей

Эта легенда важна для 4й книги. Хотя сам страж рубежей упоминается еще в первой книге.

Страж рубежей — таинственный артефакт видгаров.
Когда симфов с последователи изгнали Симфонию, кузнец-жрец из расы видгаров выковал из собственных нитей меч, названный стражем.
Свойства этого меча позволили закрыть границы и отрезать Симфонию от нового мира.
Но создатель меча вложил часть своей души в клинок, поделился с ним своими нитями и наделил созданием.
Страж рубежей подчинялся только ему.
Кузнец умер задолго до решающей битвы, в которой сгинули все видгары. Его клинок стал легендой. Так и остался лежать в спальне хозяина в его руке. Даже похоронить беднягу не смогли. Клинок не позволил. Уничтожал любого, кто пытался отнять его у хозяина. Или хозяина у него. Как верный пес остался охранять сон господина.
После гибели видгаров и симфов люди взяли страж рубежей за основу и создали мечи войны, закрывающие границы домена. Но похожи они как "небо и земля"

А вот вам фрагмент возрождения стража рубежей

"Он шел по разрушенному городу видгаров, поражаясь тому, что видел вокруг. Разве это прославленная столица его народа? Где огненный блеск золотых стен, от которого слепит глаза, где гомон и смех эмоциональных и свободных жителей? Что произошло здесь, пока он спал?
Его пробудил зов верного друга. Выдернул из Бездны, вернул на улицы родного города, от которого остались лишь руины. Время не пощадило никого и ничего.
Но почему-то он спокойно принял это. Там, в Бездне, все эмоции уходят в сторону. Он познал мудрость и таинство жизни и смерти. Если город разрушен — значит, так угодно богам.
Его давно не беспокоила и собственная смерть. Все когда-то возвращаются в обсидиановый сад, сливаются с собственными нитями и ждут перерождения. И он ждал. Но что-то мешало старому кузнецу-видгару воплотиться в новой оболочке. Не все он смог оставить позади. Что-то до сих пор терзало душу, тревожило, звало назад в мир живых.
А сегодня постоянный зов, напоминающий слабый непрекращающийся вот уже несколько веков зуд, усилился настолько, что он открыл глаза и прислушался. Душа поморщилась, слабо заныла. Что он оставил в мире живых? Он так давно жил, что и не помнил.
Но это нечто явно помнило его и ждало. Старый древний видгар поднялся. Было бы у него тело, то каждое движение сопровождалось бы хрустом суставов. Но он всего лишь моток обсидиановых нитей, готовых сплетаться в новый узор.
Только одна старая, запутанная нить мешает отправиться дальше по пути перерождения. И сегодня он намерен ее оборвать, пусть для этого и придется на время вернуться в мир живых.
Прогулка по пустынным улицам некогда величественного города рождала в душе смятение. Но древний отгонял от себя любые чувства. И только в старом доме все эмоции стремительным водопадом нахлынули на бывшего видгара. Стоя возле своего смертного ложа, он вспомнил всю смертную жизнь, заново пережил каждый миг триумфа и испытал горечь каждого поражения. Душа устало вздохнула. Нити заклубились черным неосязаемым облаком.
И тихий зов снова привлек внимание древнего видгара.
— Хозяин! — звал верный друг. — Я так устал ждать, хозяин!
Его меч, его страж рубежей. Созданное из собственных нитей оружие, способное закрыть любую границу, наделенное собственным разумом и волей. Меч ждал его как верный пес хозяина столько веков.
— Я так соскучился, хозяин!
— Я тоже скучал, — прошептал, с благоговением касаясь черного резного лезвия, украшенного узорами рун и осознавая, что тот зуд был ничем иным как тоской по старому другу.
Казалось, что меч мурлычет в ответ на ласку. А его нити вибрируют в такт. Душа вспоминает. Он не может бросить друга. Но и в Бездне клинку не место.
— Я устал ждать, хозяин! — шепчет страж.
Верный друг, оберегающий его даже в смерти.
— Отпусти!
Пальцы поглаживают острую кромку лезвия, ласкают, не опасаясь пораниться.
— Я нашел достойного, хозяин!
И старый древний видгар улыбается. Клинок показал ему. Красивая огненная, сильная и чистая. В ее душе столько искренней отваги и самоотверженности.
Старый видгар улыбнулся. Ему пора ступить на путь перерождения. А его клинку настало время сменить хозяина. С легким сердцем он оборвал старую обсидиановую нить.
Пальцы снова прошли по кромке лезвия, оставляя после себя кровавый след.
Маргарита вздрогнула от боли и очнулась. Даже выругалась в сердцах, когда поняла, где находится и что сжимает в своей руке.
Страж рубежей впитал ее кровь и завибрировал.
«Здравствуй, хозяйка, — зашелестело в голове. — Я проголодался!»

Так же в пятой книге много легенд о том, как родились боги Симфонии. Их рассказывает на крыше под звездами главный герой Кейас. 

5. Легенда о рождении Карающего бога (для примера)

Когда-то Фериор жил в другом мире, который освещало два солнца днем и три луны ночью. Он любил взбираться на самый высокий пик своей скалистой родины, встречая свет первой звезды, камнем падал вниз и раскрывал огромные крылья почти над плотными облаками. Его земля круглый год была укрыта плотным облаком тумана. Два солнца окрашивали кокон планеты в причудливые цвета, и казалось, что по земле растекается северное сияние.

Луны же превращали туман в живую тьму. Она клубилась и грохотала тысячей скрытых в тумане водопадов. 

Его раса всегда жила в небе, строя города на огромных скалистых пиках и покрытых зеленью горных плато. У народа Фериора были крылья, а Боги наделили их  великой способностью: собирать энергию от столкновения облаков  в своих руках и поражать молнией скрытую в плотном тумане землю.

Крылатые делили небо с множеством легких и быстрых птиц, похожих на небольшие мыльные пузыри, плавающие в воздушном океане. Птицы мелькали между длинными скрывающимися в тумане стеблями круглых наполненных воздухом растений, отталкиваясь от воздуха усиками-щупальцами. Огромные шапки-цветы гигантских растений иногда занимали полнеба.

Фериор часто задумывался: обитает ли кто под черными крыльями тумана, в который его народ нырял ради забавы, устраивая зрелищные массовые соревнования. Падение к земле — шанс проявить себя, показать удаль и умение, ведь темные плотные облака связывали крылья и практически лишали способности летать. 

Фер мечтал достигнуть земли, пролететь кометой через туман и коснуться ногами твердой поверхности. Дни и ночи проводил в тренировках, погружаясь все глубже во тьму, пока его не постигло несчастье.

Это был обычный тренировочный полет, не слишком глубокий, для разминки, который прервал камнепад. Каменные глыбы срывались в туман, и Фер едва успевал лавировать между падающими обломками. 

Крыло пронзило болью, и оно тут же перестало слушаться. Фериор пытался выровнять полет, взлететь к солнцу, где можно просто парить, а не преодолевать сопротивление плотной тьмы, но только барахтался в ее волнах, теряя последние силы. 

Нет, он не сдавался, сопротивлялся до последнего, однако туман оказался сильнее. Крылья больше не держали своего хозяина, Фериор камнем падал к земле.

Наконец его мечта исполнится, он достигнет дна Бездны и может в последний момент жизни увидит ее черную твердь. Падение растянулось в вечность. Несмотря на постоянно возрастающую скорость, из-за которой разогревалась кожа и рвались волосы, свободный полет длился долго. И чем глубже Фер погружался, тем гуще и темнее становилась тьма.

Глаза неожиданно привыкли к темноте и стали различать очертания земли и ползающих по ней тварей: черных, смердящих и воющих в предвкушении пищи. Боги! Жуткая смерть попасть в зубастые пасти  и острые клешни обитателей тверди. Молился только о том, чтобы удар о землю прервал его жизнь мгновенно. Но вдруг его падение замедлилось. Будто туман обнял своими крыльями, подхватил над краем Бездны и унес, спеленав внезапную жертву со всех сторон своими нитями.

В этот момент и сознание Фериора поглотила тьма.

Очнулся он в странной пещере, освещенной множеством светящихся во тьме кристаллов. Рука нащупала мягкий мох, который пах солнцем. Фер не мог объяснить, почему так подумал, но был уверен, что первое солнце их мира источает именно такой аромат. Рядом, срываясь со сталактита, капала вода, собираясь в углублении в небольшое озеро. 

Он сел, хотя сломанное крыло тут же напомнило о себе. Застонал и сильно стиснул зубы, пытаясь отрешиться от невероятной по силе боли. Неотъемлемая с рождения конечность не слушалась, а любые попытки пошевелить ею причиняли страдания.

Жаль! Искренне полагал сперва, что падение в Бездну и твари на ее дне всего лишь кошмарный сон. Но как он здесь оказался? В полубреду показалось тогда, что туман спас ему жизнь, но мысль была слишком абсурдной для правды.

А может он все-таки выбрался к солнцу и ему помогли соотечественники, отнесли в безопасное место, где Фер метался в лихорадке и бредил?

Звук шагов в этом странном пустынном месте был слишком громким. Фериор обернулся, поморщившись от боли. Сердце загрохотало, тут же вспомнились твари поверхности. Но к его удивлению в пещеру вошел сгорбленный седой старик. 

— Очнулся, значит, — прострекотал он, присаживаясь рядом.

Фериор разглядывал странного обитателя пещеры с удивлением и опаской. Кожа старика была совсем белой и немного мерцала. Или так казалось из-за сияющих кристаллов. Но вот  глаза явно светились. Это выглядело странно и в тоже время притягательно. А еще у старика не было крыльев. 

Невозможно! Никто не в состоянии выжить в их мире, если не способен парить. Фериор еще раз осмотрел старика, в попытке обнаружить если не крылья, то наполняемые легким воздухом сумки, которые позволяли некоторым обитателям их мира всплывать над туманом, как пузыри в воде, но ничего не обнаружил. Старик явно жил на поверхности планеты с густой и плотной атмосферой.

Он позволил себя рассмотреть, а потом зашел за спину, касаясь поврежденного крыла своего гостя. Фериор заорал, как безумный, испытывая дикую боль.

— Плохо дело, парень, — обратился к нему старик. — Лучше срезать крылья. Летать все равно не сможешь, а рана плохая, можно окочуриться от лихорадки.

Отрезать крылья? Сама мысль казалась кощунственной. Фериор испуганно отшатнулся от старика, который вернулся после осмотра и сел напротив.

— Нет! — выдохнул Фер. — Ни за что!

— Тогда умрешь, — пожал плечами старик и оставил своего гостя в одиночестве.

А дальше была Бездна боли. Фериор горел, спина превратилась в источник мучений. Он то нырял в жестокий бред, то выныривал на поверхность. В моменты просветления видел старика со светящимися глазами и упрямо отказывался срывать крылья.

Наверное, это была очередная галлюцинация. Как по-другому можно было объяснить тьму, которая острым ножом врезалась в спину, срезая ставшие бесполезными и убивающими его крылья. Но после такого видения стало легче.

А когда лихорадка спала, боль отступила, Фериор осознал страшную реальность: за спиной больше не было крыльев. Старик сидел рядом с ним, пытаясь влить в рот лекарство, цокал языком, когда пациент не мог сглотнуть и качал головой.

— Ну-ну, — бурчал он. — Глупый крылатый. Нечего тебе стремиться к смерти. Жить нужно.

— Мои крылья, — простонал Фериор, осознавая страшное.

Старик только головой покачал, а Фер впервые в жизни заплакал.

Зря старик спас ему жизнь, Фериор не хотел ее. Тело крепло, но душа стремилась во тьму. Не помогали увещевания старца, не слушал мудрого потерявший крылья мужчина. Незачем жить ему без неба, двух его солнц и трех лун, без полетов и собственного народа, семьи. Теперь его ожидает лишь тьма и прозябание в тумане среди жутких тварей.

Разозлил он старика своим упрямством. 

— Вы просто глупые мотыльки. Парите над туманом, не понимая, что ваше любимое солнце спалит дотла ваши крылья. Здесь, в этой черной тьме ваше спасение. Она колыбель ваша и защита.

И взлетел старик, а за его спиной сгустилась тьма из плотного тумана, распахнув черные крылья, поднимая старца над землей.

— Да кто ты такой? — воскликнул Фериор, впечатлившись таким чудом.

— Я — повелитель тумана, — спокойно ответил старец. — И я научу тебя, крылатый, летать по-настоящему.

И он исполнил свое обещание. Фериор открывал для себя новый дивный мир, скрытый под плотным слоем облаков. Здесь было темно, но местный жители давно приспособились видеть сквозь тьму. Жили в пещерах, которые освещали мягким сиянием флуоресцирующие растения, строили дома из странного камня, названного обсидианом, охотились на наземных тварей и… управляли туманом. 

Но все умения наземной расы нельзя было сравнить с магией Повелителя тумана. Густые черные облака повиновались его воле, как домашний любимец. И Повелитель принялся обучать своему искусству найденыша. Фериор радовался, как ребенок, когда впервые почувствовал послушные его воле прикосновения тумана, его объятия. А когда планета сделала полный оборот вокруг двух своих солнц, не помнил себя прежнего и достиг высот в новом искусстве. Когда же впервые отрастил крылья из черного тумана, не сдержал ликующего вопля. Наслаждался полетом и вновь обретенной свободой.

С того момента душу терзала мысль подняться к небу, вынырнуть из тумана, увидеть два солнца и три луны, вернуться к своему народу. Старец только головой качал. Не уговаривал, но и не одобрял. Фериор отмахивался от его слов, не желал слушать. Солнца и свет манили его. Он смирился, что никогда не увидит свой народ, но теперь у него снова были крылья.

Повелитель тумана не уговаривал его остаться, только лишь сказал на прощание:

— Раз в тысячу лет второе солнце нашего мира на время становится тусклым красным шаром, а после трех восходов взрывается яркой вспышкой. Ничего не останется выше облаков, мой мальчик. Туман — наше спасение. Крылатые все забыли. Но я помню!

И он скинул рубаху, показав ученику искалеченную спину, на которой когда-то, как у него самого были крылья.

Фериор вернулся в небо. Полет через туман больше не казался трудным. Он помогал своему новому повелителю, повиновался его воле. И вот Фер взлетел над облаками, вернулся к своему народу, где его считали погибшим.

Крылатые устроили многодневный праздник в честь вернувшегося принца, оказывали Фериору почести и слушали истории с замиранием сердца, пока однажды на рассвете из-за горизонта поднялось лишь одно солнце. Вторая звезда, казалось, потухла навсегда. Едва мерцала на небе красным шаром. 

Крылатые дивились такому чуду. Летали смотреть на странное явление. И понял Фериор, что его народ и вправду напоминает беспечных мотыльков. Пытался достучаться до крылатых, просил скрыться в тумане, предупреждал об опасности. Но никто не внял его предупреждению. Посчитали, что Фериор утратил разум в черном тумане.

Совсем отчаялся молодой повелитель тумана. Он не мог оставить свой беспечный народ на погибель. На четвертый восход красный шар стал разгораться как тлеющий уголек, подпитываемый дыханием ветра. Понял Фериор – быть беде. 

Взмыл в небо, увлекая за собой туман. Все выше, к палящему солнцу, маня за собой живую тьму, поднимая ее клубы со дна планеты, укутывая плотными облаками города на скалистых пиках, птиц, огромные растения, похожие на воздушные шары и своих соплеменников. Магия сжигала силы молодого принца. Он слабел с каждым взмахом туманных крыльев, чувствовал, как силы покидают тело, но упорно летел вверх, зовя за собой тьму, приказывая ей, обнимая ею планету. Воздуха не хватало, холод сковывал тело. И с каждым мгновением сердце стучало все слабее, но он продолжал упрямый полет.

На границе, разделяющей планету и бесконечный холодный космос, силы оставили Повелителя тумана. Фериор успел заметить яркую вспышку второй звезды, и жуткая боль пронзила каждую клеточку его тела, выжигая жизнь и развеивая туманные крылья. Падая яркой кометой на дно Бездны, он знал, что спас свой народ. Темный, сияющий всеми оттенками черного туман скрыл планету от разрушающего излучения звезды. 

А после Фериор проснулся в космосе и был назван богом.

6. Легенда о создании Вселенной 

Сюжетообразующая для последней книги

«Вначале была лишь тьма и пульсирующее сердце, потерявшее мир, но способное дарить жизнь смертную. Оно билось отчаянно, призывая для творения. И ответили на ее зов несущие, ее материей и энергией обладающие. Слились они с искрой и стали вместе точкой взрыва. И родилась новая Вселенная. И были тому свидетели, ставшие Первыми в новом мире. Защищать им сердце было завещано. Жизнь распространять по славу его, множа миры, рождая новые звезды.  Ради жизни вечной, процветающей, благословленной... Так было и так будет от начала времен, до нового взрыва".

7. Легенда о рождении шестой расы Симфонии 

О ней становится известно, только в пятой книге, хотя ее представители то и дело появляются в сюжетах.

Глазами ее жителей, воспоминания, которые передали героине.

Тьма… яркий свет двойной системы звезд… прекрасные существа, тела которых будто состоят из миллиардов искрящихся кристаллов. Они вынуждены прятаться в пещерах и возводить толстые стены, так как их уничтожают собственные звезды…

Вспышка света и новая сцена.

Свет звезд заслоняет тень. Будто огромная птица закрывает маленький мир своими крыльями. Они невероятно яркие. Свет преломляется, будто преодолевает грани кристаллов. Рассеивается, разлетается радугой, создавая на поверхности планеты цветные блики.

Кристальные люди, выходят из своих домов и смотрят на небо. Его будто закрывает прозрачный, но очень прочный купол.

Новый скачок.

Развитая цивилизация. Кристальные города, играющие под радужным светом дети, целующиеся влюбленные, городской праздник. Огромная кристальная статуя. Песни, подношения, молитвы. Странные наречения, благодаря которым маги собирают в ладони радужный свет и формируют прекрасные строения.

Яркая вспышка света. От статуи божества отделяется силуэт. Сперва нечеткий, он формирует тело высокого мужчины.

Жители замирают, глядя на него с восхищением. Он красив невероятно, кристальное тело отражает бликами свет, а в глазах радужные звезды. Кристальные люди приветствуют его.

Годы, века, тысячелетия. Пришелец один из них. Он творит, преобразуя свет, нарекает, создавая прекрасные вещи.

Вспышка света. Земля дрожит… в ней появляются трещины, сквозь них поднимается лава. Люди в панике мечутся, кричат. В воздухе разливается отчаяние и горе. Сердце Эйбис разрывается от боли. Она непроизвольно сжимает крепче руки странного стража.

Боги! Им нужно помочь… почему никто им не может помочь? Рушатся кристальные города, кровь, смерть, отчаяние… Слезы текут по лицу. Она не может сдержать всхлипов.

Едва преодолевает желание вырвать свои ладони из рук стража.

Пришелец замер посреди творящейся вокруг агонии мира. Он ошеломлен, озадачен, растерян, удручен, в ужасе. Падает на колени. Нарекает, нарекает, пытаясь залатать дыры в земной коре. Но планета разрушается на глазах. Он встает и… растворяется в воздухе.

Предатель!

Тень, закрывающая звезды движется. Обнимают планету кристальные крылья. Наречение пришельца звучит в тишине космоса будто гром. Эйбис вдруг ясно понимает, что видит странного звездного странника в его первозданном виде.

Кристальные люди теряют форму. Их сияющие души  устремляются к Нарекателю. Бомбардируют его, врезаясь в кристальный купол и распространяясь по его поверхности сетью молний. Эйбис чувствует его боль, будто эхо. Она внутри. Крик… Они кричат все вместе, одна душа, один организм, одна стая... 

Взрываются звезды… И тихий шепот: Я — Лаель, Нарекатель из рода кроули.

Эйбис дрожит, стискивает чужие ладони и плачет. 

Они летят в безбрежной пустоте яркой кометой.

Темнота космоса… мелькающие миры… взрывающиеся звезды… Боль и жажда… Тысячи голосов, судеб, страданий. 

Кто он? Имя… имя… имя… Много энергии… Их нужно сохранить. Любой ценой. Они — семья. Он так давно один, что забыл, кто такой. 

Одна цель, один путь. Семья, стая… Жить, они должны жить… они его приняли. Он не может оставить… больно. Нужно лететь.

Нужна энергия, много… имя… он: Лаель — Нарекатель из рода кроули.

Ужасающая мощь черной дыры. Она стискивает в своих удушающих объятиях. Забирает свет. 

Он ихтеряет…

Да, согласен! Да, клянусь!

Миры разлетаются. Наречение разрушает внутренний свет. 

Больно… почему они не хотят в стаю? Он не должен убивать… Не для этого рожден. Кристальные крылья теряют свет… мутнеют. Сердце бьется медленнее. Замирает… Останавливается. Стая плачет. Он чудовище...

Наречение и отражение… Ставший на его пути Фериор… Бог разлетается ошметками тьмы. Удар. Невероятная боль. Звон тысячи кристаллов. Блуждающей звезды  больше нет… звездная пыль смешивается с тьмой, сливается с нею. 

Они едины... как свет и тьма... материя и энергия... тьма притягивает осколки звёздных кристаллов. Вних души... его стая. Он чувствует энергию чужой тьмы. 

А потом их разъединяет мощный взрыв. Мир бога отражений исчезает. 

Нарекатель падает кометой на землю.

Стая с ним… он жив, но сияния нет, как и света.  Лишь тьма и жуткий голод. Бездна… обсидиановый сад. Он вернет стаю к звездам.

Семья... дикая, необузданная, зараженная тьмой. Нет света, искрящейся радуги. Жажда... он должен спасти стаю. Для него свет потерян... 

Чувство вины разъедает. Сердце разрывается от боли. Они страдают вместе с богом. Эйбис чувствует невероятную по силе боль. Слезы сменяются рыданиями.

Решение.  Он больше не будет чувствовать. Ради семьи. 

Я - Лаель король демонов. Им холодно, больно, но ради своего бога они готовы терпеть и делиться теплом. Они - семья, они вместе. 

Яркие зеленые глаза. Восхищение... ревность... ярость... отрицание... они просыпаются от сильных эмоций, которыми делится бог. Прислушиваются, присматриваются, таятся. Лишь бы не спугнуть. 

Нежность, вина, любовь... Наша...

Стук сердца первый болезненный. Отрицание, упрямство. Стая важнее.  Он не может предать стаю. 

Боль... вина... ревность... отчаяние... злость...

Слишком больно рвётся сердце. Недостоин... растерял свет... 

Стая кружит над миром. Громко кричит, взывает к королю.  Крылья светлеют... Сердце бьется… 

Думаю, достаточно, хотя есть еще и легенды о рождении остальных богов)