Знакомство с маньяками

- Я гляжу, у вас здесь все серьезно, - оглядываясь, сказал Крейн.

- Было несколько попыток прорыва, - сказал начальник тюрьмы, больше похожий на спецназовца, чем на административного работника. – Пришлось принимать меры.

Начальник был одет в черную футболку и камуфлированные штаны. Под футболкой так выразительно перекатывались массивные мускулы, что Валенсия даже залюбовалась.

- Вам объяснили правила безопасности? – спросил он.

- Конечно, - сказал Крейн. – Во всех бумажках мы расписались.

- Я не о бумажках. Я о правилах. Вы должны понимать, куда идете. Особенно она. Она понимает?

Валенсия недоуменно покрутила головой.

- Ясно, - начальник вздохнул. – Короче так, девушка. Сейчас вы пройдете этот коридор и попадете в зону заключения. Там вам нужно помнить только одно. По центру прохода нанесена толстая белая линия. Ни в коем случае не сходите с этой линии. И не слушайте, что вам будут кричать, орать или шептать. Не обращайте внимание. Просто идите по линии вперед. Вам все понятно?

Она кивнула, чувствуя, как изнутри поднимается легкий мандраж.

- Все готовы? – начальник обвел их взглядом.

- Почти, - сказал босс и стащил с Валенсии полиэтиленовый плащ. – Вот теперь все.

У начальника медленно вытянулось лицо.

Сперва он посмотрел на ноги в сетчатых чулках. На трусы с доступом. На юбку. Бантик. Обтянутые блузкой груди. Вернулся к ногам.

- Босс… Извините... Вы совсем ебанулись? Ее в таком виде туда пускать нельзя.

- Вы же знаете. Это его условие.

- Я знаю. Он хочет, чтобы остальные ему завидовали. Чтобы видели, каких баб ему поставляют хозяева тюрьмы. Чтобы посмотрели на… всё это, пока она идет мимо камер. Бантик заценили. Если ей самой на себя наплевать, и вам на нее напевать, это ваше дело. Но я должен обеспечить здесь порядок. В прошлый раз, когда ему тощую модель доставили, мы их два дня не могли успокоить. Лошадиные дозы кололи. Треть по карцерам распихали. Я не знаю, что будет, когда они увидят эту живую обложку «Плейбоя». Возможно, опять пулеметы понадобятся. От нее же за километр несет сексом. А там, - он махнул рукой в сторону камер, - у половины главный фетиш – девочки в белых чулочках и белых трусиках. У них от ее вида крышу снесет. Он своими требованиями этого и добивается. Нового бунта. Короче. Мой совет. Надевайте на нее снова этот черный мешок. Снимете не доходя до его камеры.

- Нельзя, - покачал головой босс. – Сразу догадается, если шума не услышит.

- Ну тогда не знаю, - начальник повернулся к Валенсии. – Деточка. Я хочу, чтобы ты понимала, куда идешь. В той стороне тебя ждут почти три десятка самых опасных маньяков и серийных убийц мира. Ты им очень понравишься, если они до тебя доберутся.

Паника в голове уже вопила во все горло.

- Слушайте, - Валенсия сглотнула. – Если там так опасно, может…

«Стоять, курица! – вылезла вдруг из темноты бабка. – Это уже интересно. Надо узнать, кого они там прячут.»

Валенсия замолчала.

- Может, что? – спросил Крейн.

- Может сделаем это побыстрее? – выдавила она и зажмурилась.

- Ты молодец, - босс потрепал ее по голому плечу.

- Слабоумие и отвага, - пробормотал начальник тюрьмы и повернулся к своим людям. – Поднимайте второе отделение тяжелых. Могут понадобится.

Первые ворота со скрежетом отъехали в сторону.

***

Нанесенная по центру прохода белая линия казалась бесконечной.

И бесконечными казались вопли, вой и грохот решеток.

Одетые в белые арестантские комбинезоны зэки бросались на решетки, тянули к Валенсии кривые руки с похожими на когти корявыми пальцами, таращили глаза и орали так, что голова шла кругом.

Валенсия едва поспевала за идущим впереди боссом, а идущий сзади Крейн то и дело подталкивал ее в спину. Ноги заплетались. Глаза не видели ничего, кроме белой линии.

Сквозь сплошную стену воплей и визгов, звериного рычания и жадного чавканья иногда прорывались осмысленные фразы, и тогда Валенсия пыталась идти еще быстрее, лишь бы оказаться подальше от этого осмысленного.

- Какая жирненькая, какая хорошенькая…

- Ноги, ноги! Оставьте мне ее ноги!

- Девочка, подари мне свою попу. Она ведь тебе больше не понадобится.

Один настойчивый бился головой о решетку с такой силой, что прутья раздвинулись, голова протиснулась наружу и заорала, вращая безумными глазами:

- Я тебя помню, сука! Я приду за тобой!

Кто-то тянул к ней сквозь прутья свой язык. С языка капала слюна.

Валенсия уже сто раз пожалела, что согласилась и была уверена, что пожалеет еще сто раз. Ей нестерпимо хотелось оказаться отсюда подальше, и чтобы вместо чулок были бесформенные штаны, а вместо блузки – спецовка из брезента. И чтобы куда-нибудь пропали все эти сиськи, бедра, ягодицы и все остальное, что делает ее куском вожделенного мяса.

- Грудинка, окорок и ляжки… Грудинка, окорок и ляжки, - повторял кто-то свои любимые части туши.

- Я порежу твой зад на мелкие кусочки, - мечтал другой. – И добавлю веточку розмарина.

- Я тебя просто трахну, - пообещал третий. – Иди ко мне.

- Трусы поменяй, - разумно посоветовал четвертый. – Они дырявые. Пизду видно.

И тут же все по соседству взвыли еще громче.

- Пизду видно! Пизду видно!

Впереди вдруг раздался дикий грохот.

Одна из решеток сорвалась с петли и повисла боком.

В образовавшийся проход, истошно вереща, стал остервенело протискиваться жилистый лысый мужик. Подскочившие охранники затолкали его прикладами обратно и вызвали по рации ремонтную бригаду.

В одной из последних камер, сложив руки на груди, неподвижно стоял плечистый бородач и смотрел на Валенсию с таким видом, будто уже купил ее на аукционе и скоро подойдет забрать свою собственность.

Ее передернуло.

Последние метры зоны заключения они преодолели бегом.

Остановились у дверей с большой цифрой «два»

- Там что?! – чуть не задохнулась от возмущения Валенсия. – Опять то же самое?!

- Нет, - сказал босс. – Там он один сидит.

Крейн вдруг взял ее за плечи.

- Хочу еще раз тебе сказать. Не верь ни единому его слову. Он паук. А его слова – паутина. Он так жертв ловил.

- Но вы же от него какую-то информацию получаете. Значит, верите.

- Это другое. Он знает, что если соврет нам, то окажется в яме на хлебе и воде и без подарков. А он слишком любит комфорт. Мы с ним вынужденные союзники. А ты – его дичь.

- Спасибо, - поморщилась она. – Очень приятно.

- Извини. Но лучше такая правда, чем приятная ложь. Готова?

- Понятия не имею.

Двери раскрылись.

Здесь царил полумрак.

Второй зал был по размеру таким же, как и первый. Но вместо бетонных отделений с камерами была лишь одна большая прозрачная конструкция из толстого пуленепробиваемого стекла, установленная на небольшом возвышении.

Вокруг нее было расставлено какое-то оборудование. Змеились кабели. Вдоль стен сидели человек пять охранников.

Конструкция была освещена изнутри ярким желтоватым светом. Там стоял письменный стол, шкаф с книгами, широкая кровать, торшер, кресло.

В кресле сидел человек.

Увидев их, он встал и подошел к стеклянной стене.

На нем были пижамные штаны в цветочек, Строго выглаженная белая рубашка и узкий черный галстук.

Валенсия нахмурилась, вспоминая. Она где-то видела этот галстук.

Человек пригладил ладонью седоватые волосы, улыбнулся и сверкнул толстыми очками.

Валенсия отшатнулась.

Она вспомнила эту улыбку. Ею до сих пор матери пугали девочек.

Перед ними стоял Мистер Галстук, профессор филологии Митридат Пир, самый кровавый серийный маньяк в истории человечества. Больше пятисот девушек в возрасте от 14 до 19 было на счету этого улыбчатого господина. Изнасилованных, зарезанных, зажаренных и съеденных.

Мистер Галстук снова улыбнулся, не спуская с нее глаз.

- Позвольте представить, - сказал босс, шагнув вперед. – Валенсия – это Оракул. Оракул – это Валенсия.

Взгляд маньяка скользнул ниже, откровенно пожирая ее тело.

- Здравствуй, Валенсия, - сказал он тихим шелестящим голосом, рассматривая ее бедра. – Я тебя ждал.