«Формула Распутина». Глава 37. Препубликация

Название - «Невинные утехи графини Волынской»
Ключевые персонажи: Селений Прыжов (фокал), капитан Кузнецов.
Локация - Москва, Рублёвские трущобы.
Ссылка на роман - «Формула Распутина»

Вид из окна открывался безрадостный. Уродливые многоэтажки беспорядочно громоздились вдоль Рублёво-Успенского шоссе и, уходя за горизонт, терялись где-то в звенигородских лесах. Слепленные кое-как и из чего попало, они напоминали гнёзда каких-то хищных насекомых, наделённых зачатками разума, но напрочь лишённых сострадания.
Зловонное дыхание Крылатской ТЭЦ расстилалось на многие вёрсты вокруг, хлопьями копоти оседая на стёклах.
Кучи мусора во всех дворах – такие огромные, что видны даже с тридцать восьмого этажа, сквозь пелену назойливого смога.
Запустение, нищета, убожество, – вся неустроенность русского быта, как на ладони.
Нервно поглядывая то на улицу, то на часы Селений Гдальевич Прыжов сидел за кухонным столом и пересчитывал деньги. В продмаг нужно было успеть пораньше, иначе ведь можно и не вернуться.
После амнистии, объявленной в честь годовщины Консервативной Революции, район Рублёвки буквально кишел люмпенизированным сбродом. Жулики и воры всех мастей слетались сюда, точно мухи на мёд. Убийства, разбои, грабежи стали заурядным явлением в некогда, хоть и бедном, но тихом районе.
Селений Гдальевич сам вышел по той же амнистии, но он родился на Рублёвке, и не стоит ровнять интеллигентного узника совести с отпетыми рецидивистами.
«Засветло уже не успею, – обречённо думал Прыжов, – Вот ведь напасть!»
Гадя, крайне шустро для черепашки, лавировала между стопками монет, норовя полакомиться какой-нибудь купюрой, и обязательно покрупнее. Временами, от излишней прыти её лапки расползались по засаленной клеёнке, но поднимаясь, она, с ещё большим азартом, продолжала охоту.
- Гаденька, отдай! – покрикивал на неё Прыжов, – Отдай, кому говорю! Вредное животное!
Животное, конечно, было не столько вредным, сколько голодным. Кочан капусты, украденный на овощном рынке, был пущен на голубцы еще вчера. А сегодня, – всё одно к одному, – курьер опоздал. Очередной транш гонорара за свой фельетон Селений Гдальевич получил, когда уже смеркалось. Альтернатива вырисовывалась мрачная: либо ждать до утра, либо, рискуя здоровьем, отправляться в магазин.
Но животное-то страдает… А оно ни в чём не повинно!
- Потерпи, Гаденька, потерпи маленькая! – веско приговаривал Прыжов, поглаживая черепашку по панцирю, – Довели страну! Жиды пархатые!
- А тебе-то воровать не стыдно?! – едва ли не вслух вопрошал внутренний голос, – Тоже мне… Совесть нации!
- Нисколечко! – с вызовом парировал Селений Гдальевич, – Печенеги и половцы веками терзали Русь! Граф Ростопчин Москву сжёг! Всё мы вытерпели, всё превозмогли! Отечество наше только крепчало от бед! Неужели же несчастный кочан капусты, копеек тридцать ценою, способен привести Россию к погибели?! Почему?! Почему, я спрашиваю, наша интеллектуальная элита должна прозябать в такой беспросветной нищете?!
Ничего не ответил внутренний голос – утёрся. Селений Гдальевич умел быть убедительным.
Ласково шелестели купюры в руках, но их оказалось немного. В издательстве оправдывались. Дескать, львиная доля доходов идёт на взятки цензорам и прочей бюрократической сволоте.
Сомнительно. Ни один цензор на подобное не подпишется. Ведь, когда фельетон прочтёт сама княгиня, головы с плеч полетят, как листва под ноябрьским ветром. Скорее всего, печатался он подпольно – так, чтобы концы в воду. Но кому точно не отвертеться, так это Прыжову.
Селений Гдальевич и страстно жаждал этого, и боялся. С одной стороны, отправляться в Сибирь на излёте шестого десятка не хотелось. Харчи-то, конечно, казённые, но климат уж больно мерзкий.
А с другой… Должна же эта сучка наконец понять, что и на неё найдётся управа! Что не перевелись на Руси народные заступники!
- А тебе не кажется, – вновь возник внутренний голос, – что ей попросту плевать на твой фельетон?
Уел так уел! Это было бы обиднее всего!