Поиски

– Найдём кого-нибудь, кто нас придумает.

– Писателя.

– Да, давай найдём писателя. Где их больше всего?

– В издательствах, я думаю. Ходят там вдохновенные, с новенькими книжками под мышкой, с гонорарами в кармане, с хвостом почитателей за спиной. Хотя… какой у них там век? Может, эти сведения уже и устарели.

– Нет, не годится. Как это – с книжкой? Как же он будет нас придумывать, если уже выпустил книжку? У него, наверное, и любимые герои есть. В лучшем случае придумает нас второстепенными, убьёт через пару глав – оно тебе надо? Будем искать писателя заранее.

– Тогда нам нужен одинокий ребёнок. Такой, который боится темноты и создаёт, лёжа под одеялом, целые миры, лишь бы не оставаться наедине с ночными тенями. Такой, которому не с кем поговорить – чтобы его фантазии уцелели, пока он не вырастет и не перенесёт их на бумагу. Такой, у которого не будет ничего хорошего в настоящем – чтобы он смог создать всё, о чём мечтает, из своей тоски.

– Нет, не годится. Придётся слишком долго ждать, а затея ненадёжная. Вдруг он перестанет быть одиноким, или не захочет записывать свои истории, или запишет их плохо? И придётся начинать всё сначала.

Тишина. Темнота. Небытие.

– Тогда поищем в библиотеках. Писатели вырастают из читателей, нужно только не упустить момент. Опознать по блеску в глазах, по оценивающему взгляду на книжную полку – найдётся ли ему место среди других? 

– Нет, не годится. Какой у них там век? Все читатели сидят по домам, крадут книги из электронных библиотек и читают их с мониторов. А писатели всё равно хотят издаваться на бумаге, смешные.

– Хватит, я так не могу. Что ни предложу – всё не годится! Как будто есть варианты лучше.

С дальнего края темноты доносится слабое чирканье, словно кто-то пытается зажечь спичку. Это маленькая птичка точит клюв о Вечность. Птичка, птичка, для чего тебе такой острый клюв?

– Есть только один вариант. Слушай и не спорь. Я придумаю тебя – хорошо, на совесть придумаю. Никто и не отличит от настоящих людей. Станешь писателем. Талантливым, оригинальным, трудолюбивым. Поживёшь там у них, побудешь и одиноким ребёнком, и завсегдатаем библиотек. А потом придумаешь меня – хорошо, на совесть придумаешь. Чтобы и меня было не отличить от настоящего, чтобы люди зачитывались твоими книжками. Чтобы издательства выпускали их в пёстрых обложках, чтобы они стояли на полках, прижавшись к бокам соседей. Только так мы с тобой и спасёмся – под одной обложкой, в одной картонной лодочке. А иначе – тишина… Темнота… Небытие.

(Из сборника "Белые тени, прочные корни").