История человечества, прочитанная по снегопаду.

Всем привет! Итак, человечество на грани гибели. В очередной раз. Теперь охоту за людьми объявили рои фиолетовых светляков. Рой окутывает жертву, которая после этого бесследно исчезает. Но куда пропадают люди? Удивительно то, что светляки нападают далеко не на всех. Тем не менее, открытые пространства стали смертельно опасны. Но в одном монастыре, куда монахи не допускают посторонних, живёт некий чтец снега. Говорят, это самый древний человек, один из первых людей на Земле. Вероятно, он может знать, как спасти человечество от нашествия фиолетовых светляков. И герои книги отправляются на его поиски.

"Вой завершился короткой, хаотичной, но изумительной по своей грязной художественности бранью.

- Волейрот, институтский сторож, - представил певца Холс. - Он тоже борется с светлым и тёмным разумом... а также с красным и белым разумом... с сорокоградусным разумом тоже борется. С чем он только не борется.

- Особенно он борется со своей трезвостью, - усугубил Буц. - Бедная трезвость сбежала от него навсегда. Никто в трезвом уме не выдержит такого пения. Это самобичевание какое-то.

- Он штатный алкоголик института. Мы его так называем.

- И он великолепно справляется! Я бы ему премию выписал. И голосовые связки вырезал, иначе любое попадание в ноту придётся отмечать как национальный праздник.

По спёртому воздуху сторожки можно было легко и быстро добраться до вентиляционного отверстия под потолком, едва видного сквозь залежи сигаретного дыма. Перегарная вонь способствовала этому с беспощадностью плети. За стареньким столом, в ободранном серо-зелёном кресле с яркими пурпурными заплатками сидел старик Волейрот с весьма противоречивым выражением лица, таким, кисло-воинственным. Причём воинственность заняла брови и осела в глазах, а кислота скопилась, в основном, на опущенных кончиках губ и в сморщенности шишковидного подбородка. Складывалось впечатление, что сторож был одержим острым, хроническим желанием завоевать мир, но и близко не представлял, с чего начинаются подобные мероприятия.

Вызывающие седые лохмы по краям лысины создавали некое подобие волосяной короны с кривыми зубьями. Ещё более седая щетина находилась на промежуточной стадии к бородке “зависть козла”.

На запятнанной красной жидкостью столешнице красовалась открытая коробка вина с нарисованной гроздью синего винограда на фоне уходящего за горизонт бледного, похожего на выцветший саквояж солнца с трапециевидными лучами. Несколько опустошённых сестёр-близняшек коробки валялись в углу на изумительно загаженном плевками, окурками и пеплом розовом полу.

За головой сторожа на стене висела картина, где пастух смотрел на стадо баранов и неизвестно чему улыбался. Наверное, когда столько времени проводишь в одиночестве, даже унылые бараны кажутся смешными.

При виде нежданных гостей Волейорт заткнулся и выкатил мутно-пьяные глазёнки, отдающие, по примеру щетины, тем же козлом.

- А, вырнулись, учяные этимилоги… А вас, учяных-разучяных, разве не прадуждали, что вхыдить в стырожку без письмянаго разврявщения описьно тля жапзни? Особно ысли стырож выружён и пин? Хее-хее.

Дополнительно и без того язвительное и лениво-протяжное “хее-хее” выразилось появлением в руке пьяницы короткоствольного ружья модели “С нами бог!”. До этого драматичного момента руку с ружьём дальновидный старик держал на полке под столовой крышкой, видимо, надеясь тем самым произвести эффект. Эффект он произвёл. Буц, находившийся за Холсом, слегка сменил положение и в нужный момент приготовился толчком в спину бросить Холса на пол и выстрелить в старика. "Юность" обычно побеждает старость. По поводу противостояния вооружённых сторожей и безоружных энтомологов Буц ничего не знал. Зато понимал, что в “нужный момент”, скорее всего, будет поздно.

Холс застыл на месте.

- Ты чего, Волейрот? - выдавил учяный этимилог дрогнувшим голосом. - Это же я, Холс.

- Эта жаты, Холмс! - передразнил Волейрот. - Ты вот саишь чачас пердо мной и дамаешь, я тапой. Рыза у мяня нет высушеного обрезозания, я тапой. Аз я яботаю стырожем, а не рузглидываю в мракоскопы старакашечье дермоишько, зачат я тапой. А я не тапой.

Волейрот, упёршись руками в стол и прижав к столешнице ствол, медленно поднялся и взревел, попутно заплёвывая губы:

- Ды я такыго наедался, чехо вам в вашы мракоскопы не наедать! Как прыжало, так распышились тараханами, а вереди всех рыхтор, как стырая хрымая обызъяна, паскакал! Паскакун! Хыы-хыы-хыы!"

Ссылка на книгу:https://author.today/work/157612

Если заинтересует, просьба поставить лайк и добавить в библиотеку АТ. Спасибо!