Гендерный или неформатный флэшмоб (я так и не разобралась)

Когда мужчина пытается писать о поведении и переживаниях женщины, а то и от лица женщины, это, без сомнения, нестандартная задача. Но с тем, что есть какой-то неформат в том, чтобы женщина писала о мужчине, согласиться никак не могу.

Подавляющее большинство книжных приключенцев, воинов и государственных деятелей – мужского пола. Вот буквально на днях отмечала в комментариях к одному блогу, что даже авторам-женщинам зачастую интереснее мужские персонажи. Сама этим грешу, гендерный перекос просто огромный.

Что таить, любим мы рыцарей в ржавых доспехах, благородных преступников, бесстрашных, отмороженных, холодных и пламенных обаяшек. Какой же это неформат?

Поэтому для текущего флэшмоба я постаралась выбрать персонажа иного толка. Думать за него его мысли было одно удовольствие: без него они мне в голову даже не стучались. Не знаю, зайдёт ли кому-нибудь ещё.

Встречайте! Лучезарно улыбается вам двумя рядами вставных зубов бывший Регент Хранитель Казны Тиль Твегор Колрин. Интервью берёт молодая и напористая начинающая сказительница Юнна Ринатовна Рахманова из солнечного Татарстана.

Фрагмент №1.

… Дойдя до ближайшей скамьи, Колрин сел, с удовольствием вытянул ноги, очевидно, успевшие устать. Изящным жестом пригласил Юну устроиться рядом. Улыбнулся:

— Вы умеете задавать хорошие вопросы и заслуживаете настоящих ответов. Чтобы вы понимали ход событий, позвольте поведать вам, что такое был Совет Регентов.

Сидя вполоборота к собеседнику, Рахманова внимательно и напряжённо ловила каждое слово. Она опасалась, что казначей смеётся над ней, хочет польстить, отвлечь внимание, растворить правду в пространных рассуждениях.

— Когда это произошло (Юна тотчас поняла, что под «этим» подразумевается неудачный поединок Альстана с главою Ордена), нам пришлось решать главную задачу государства, не терпящую отлагательства. Обеспечить выплату жалованья служащему сословию. Вы слишком молоды и не помните, как здесь делались дела прежде… Хотя, если поживёте во дворце подольше, имеете все возможности увидеть. Того, что мы называем Верховными управлениями, не существовало. Было множество советников, равных по чину, уполномоченных государем на те или иные дела. Все нити власти сходились к государю, и перед ним одним мы, советники, держали ответ. Когда мы остались без воли государя и стало понятно, что это надолго…

— А как быстро это стало понятно? — вставила Юна.

— Почти сразу. Проявления этого яда известны, сам по себе он человека не убивает. И хотя до сих пор считалось, что отравленный им неизлечим… Было бы изменой приблизить смерть государя.

— Да, конечно…

— Итак, мы сошлись во мнении, что кто-то должен принять казну под своё управление и ответственность. По всеобщему согласию этим человеком стал я, — в голосе Колрина сквозила гордость, не доходящая, впрочем, до явного хвастовства; воспоминания о собственной роли в истории, очевидно, не были для него тягостны, даже напротив, вызывали чувство подлинного удовлетворения. — Следующее, что надлежало сделать, это найти людей, через которых я мог бы отпускать деньги служащему сословию…

Юна хмыкнула. Как просто выразил он смысл существования всех остальных регентов!

— Эти люди должны были пользоваться достаточным уважением и влиянием на своей службе, чтобы чиновники соответствующих ведомств согласны были получать от них жалованье и подчиняться их указаниям… Примите во внимание, Юна, что полномочия Совета Регентов не были определены никаким законом. Чиновничество согласилось служить под нашим началом, простой народ согласился платить нам налоги — согласие, только согласие было источником нашей власти.

Старик замолк. Лицо его было светло.

Фрагмент №2.

— Тиль Твегор, вот вы знали… ну, или подозревали, что регенты обманывают Казну…

— Не Казну, а собственные ведомства, — щепетильно поправил Колрин. — У Казны они лишнего не взяли.

— То есть вас это не заботило?

— Не в первую очередь.

— Но ведь вашей обязанностью было следить за использованием денег… — здесь голос Юны прозвучал уже неуверенно: что-то такое она, кажется, читала в манифесте, но разве упомнишь все подробности?

— До каких пределов? — глаза казначея в лучиках морщин смотрели испытующе и насмешливо.

— Вам лучше знать. Расскажите, пожалуйста.

Старик сделал медленный вдох, с наслаждением жмурясь на солнце, и Юна догадалась, что ответ будет велеречивым и крайне приятным для отвечающего. 

— Казна — это сердце, которое доставляет кровь всем остальным органам государства. Казна существует для того, чтобы государство жило. Но у неё нет задачи сделать так, чтобы никто нигде ничего не украл.

Колрин искоса глянул на собеседницу и явно остался доволен её удивлённым лицом.

— Невозможно поставить своего человека между каждым чиновником и его начальником. Невозможно учесть каждый переход денег из рук в руки. Но даже если бы — если бы — у нас хватило для этого сотрудников и бумаги, вреда было бы больше, чем пользы.

— Почему? — тихонько спросила девушка.

— Во-первых, это намного дороже. Во-вторых, это развратит нравы и погубит страну. (…) Государство не должно смотреть на своих служителей так, будто они непременно нарушили Священный закон и их разоблачение вопрос времени.

Фрагмент №3.

  — Тиль Твегор, — сказала она, вновь подняв глаза на бывшего Хранителя Казны, — у младшего регента Овера была своя команда в столице?

— Точно знать не могу. Но думаю, что нет. Всё столичное чиновничество ликовало и праздновало, когда он уехал.

— А как же он тогда справился?.. Я хочу сказать, что он военный и… сыщик… Что он понимает в восстановлении большого города? Как он мог проследить, чтобы деньги не разворовали, не выбросили на ветер?

— Нет, — меланхолично отозвался Колрин, — деньги не разворовали и не выбросили на ветер.

— Вы проверяли?

— Ну разумеется…

Невозможно было не заметить, что вместо удовлетворения в голосе казначея звучала досада.

— И как ему это удалось? — не отставала Юна. —  Ведь даже у вас в ведомстве воровали, а при нём прямо полный порядок?

Колрин поморщился, давая понять, что слова можно было подобрать и повежливее. Поднялся со скамьи (Юна испугалась, что сейчас он просто уйдёт, и торопливо вскочила сама), задумчиво выбрал направление движения и на ходу спросил:

— А вы знаете, что некоторые площади и перекрёстки в городе до сих пор именуют по висевшим там трупам? И когда в управе согласуют место для бракосочетания, иные шутники уточняют: «У Трёх горелых? Или у Разрубленного пополам?»

— Как отвратительно! — Рахманова искренне ужаснулась.

Колрин пожал плечами:

— Смех помогает людям уживаться с памятью. Знаете, у некоторых лекарств тошнотворный вкус.

Девушка вспомнила рассказы участников восстания — и подумала, что одно замечание казначея нагнало на неё больше жути, чем все вчерашние красочные описания.

— Порядок, дорогая Юна, ценен не сам по себе. Он нужен именно для того, чтобы люди могли жить, не боясь. Если порядок достигается тем, что население сковывают страхом, как цепями, он обессмысливает сам себя.

— Как это верно! — ахнула девушка.

Ей казалось, что она всегда именно так и думала! И удивляло только то, что ни она сама, ни кто-либо ещё при ней прежде не высказывал эту идею вслух.

Колрин обернулся к Юне (впервые за последнюю минуту) и покровительственно улыбнулся, довольный произведённым впечатлением. 

Интервью целиком можно будет прочесть, если когда роман будет закончен.