"Сила слабых" - очередной отрывок.

  "Сила слабых" - очередной отрывок. 

  Ну, по образовавшейся у меня уже традиции, даю очередной отрывок из новой, только что выложенной части романа. Может, кого привлечет. 

  "Вепрь пошел было дальше, но через два шага снова остановился. Теперь он понял, что именно изменилось - зеркальный пол больше не звенел под ногами. Ощущение было таким, словно Вепрь идет по толстому ковру. Он опустил глаза, а потом присел на корточки. Да, не показалось, его сапоги на толстой подошве действительно погрузились в пол сантиметра на два. 

Вепрь осторожно тронул пол кончиками пальцев. Гладкая зеркальная поверхность задрожала, покрылась мелкой рябью, и пальцы погрузились в нее. Ощущение было такое, словно Вепрь погрузил их в желе или густую патоку. Он резко выдернул руку. Зеркальная субстанция тянулась за ней сантиметров двадцать, как бы не желая отпускать, потом соскользнула, и пол вновь стал гладким.

Не провалиться бы ненароком, подумал Вепрь. Сидя на корточках, он пытался сообразить, что делать дальше. Продолжать идти? Но если провалится еще глубже, то вопрос, сумеет ли выбраться. Сменить направление? А есть ли в этом смысл? Ведь все направления здесь одинаковы… Хотя, может, он ошибается.

Вепрь поднялся с корточек и решил попробовать идти направо, но не успел сделать ни шага. По окружающим его зеркалам вдруг побежала световая рябь, медленно, со скоростью пешехода. Исчезла, но тут же появилась вновь. И снова, и снова… 

Ошарашенный Вепрь смотрел на это явление, пока не сообразил, на что оно похоже, а когда сообразил, то ужаснулся. Это пришли в движение относительно невидимых источников света зеркальные стены - все-таки, были стены? Вепрь словно стоял в зеркальном цилиндре, и этот цилиндр стал вдруг вращаться. Но тут же Вепрь понял некоторую несообразность и попытался скорректировать ее. 

Еще в молодости, при тренировках на центрифуге, Вепрь на своей шкуре испытал, насколько человек чувствителен к угловой скорости. Он может мчаться по прямой со скоростью сотен, а то и тысяч километров в час, не испытывая при этом неприятных ощущений, если не считать перегрузок при ускорении. А вот если его начинают вращать со скоростью всего двадцать-тридцать тех же километров в час, тут же начинается головокружение, тошнота и все прочие выкрутасы вестибулярного аппарата. И требуются длительные тренировки, чтобы совладать с этими неприятностями.

Последний раз Вепрь тренировался лет тридцать назад, что можно было почти не принимать в расчет. И все же никаких неприятных ощущений он сейчас не испытывал. Значит, можно сделать вывод, что пол под ногами неподвижен, а вращаются только стены. Или эти странные зеркальные стены полупрозрачны, а вращаются расположенные за ними источники света. И по-прежнему стояла полная, абсолютная тишина, как в заколдованном лесу.

Пока Вепрь стоял, световые блики перед ним проносились все чаще и быстрее - что бы там ни вращалось, но это вращение явно набирало обороты. Не прошло и минуты, как блики слились в одно искрящееся световое полотнище, и было уже непонятно, то ли оно несется вокруг Вепря с громадной скоростью, то ли застыло неподвижно. И постепенно, очень медленно, сквозь него стали проступать какие-то неясные очертания.

Что именно он видит, Вепрь не успевал понять, так быстро все проносилось перед ним. Но теперь стало ясно, что зеркала вокруг него действительно вращались, причем во всех трех направлениях сразу. Но теперь это были уже не зеркала, а гигантские вогнутые экраны. Из-за скорости вращения Вепрь не мог бы сказать, что на них было, глаз выхватывал лишь фрагменты стремительно уносящейся панорамы: скопище странных механизмов, лесная чаща, водная гладь - то ли море, то ли широкая река, - членистоногие твари, которые вполне могли быть роботами…

Вепрь пошатнулся и взмахнул руками, теряя равновесие. Ни малейшего движения при этом бешеном вращении не ощущалось, но вестибулярный аппарат доверял больше зрению, нежели другим органам чувств. Вепря затошнило, но он лишь прикрыл глаза и, расставив пошире ноги, зарычал сквозь стиснутые зубы. И устоял.

Спустя невыносимо долго тянущуюся минуту, когда тошнота немного улеглась, Вепрь осторожно приоткрыл один глаз. Вращение немного замедлилось, и он увидел сразу три разноцветные, тусклые солнца, несущиеся по небу в разных направлениях, а под ногами - хоровод какого-то звездного скопления. Вестибулярка опять возмутилась, и Вепрь зажмурился.

Еще через пару минут, когда он открыл глаза, то вздрогнул от неожиданности, хотя, казалось, уже должен был привыкнуть ко всякому. 

Мир перестал вращаться, зеркала-экраны исчезли. Вепрь стоял в степи по колено в желтой траве, шелестящей на ветерке. Это был настоящий, реальный мир, а не изображение на экране. Он чувствовал движение воздуха на лице, слышал сухой шелест травы, ощущал сладковатые, острые запахи нагретой солнцем растительности. Справа и слева степь тянулась до горизонта и терялась в дрожащем мареве. А вот впереди, метрах всего лишь в ста, вертикально, строго перпендикулярно степи высилась до самого неба заснеженная равнина, щедро украшенная высокими ледяными торосами, среди которых медленно двигались три темные, сбившиеся в кучу фигурки. 

Это был не мираж и не плод воображения, невозможная безумная картина поражала реалистичностью деталей. Всмотревшись пристальнее в ползущие по снегу фигурки, Вепрь узнал своего недавнего спутника - сварливого старика-матершинника с его неизменными козами.

Он же там замерзнет, подумал Вепрь, глядя, как поземка сметает снежную пыль с вершин торосов, и рванулся к нему. Но через несколько десятков шагов он понял, что вертикальный зимний пейзаж не приближается, словно Вепрь не бежит, а топчется на месте. Пробежав еще пару сотен метров с тем же успехом, Вепрь остановился и, переводя дыхание, смотрел, как старик, утопая в снегу почти по пояс, добрался до ближайшего тороса и присел возле него на корточки, очевидно, выбившись из сил. Потом вдруг завалился на бок. Козы прижались к его неподвижному телу, словно пытаясь согреть хозяина.

Вепрь в бессильной ярости сжал кулаки. Он давно уже привык принимать решения и выполнять все, что считает правильным. Но сейчас он не знал, что делать. Даже если он каким-то образом доберется до зимней равнины, то какую сможет оказать помощь? 

Вепрь заорал во всю глотку и замахал руками, подпрыгивая на месте, словно так его было лучше видно. Никакой реакции. Старик по-прежнему неподвижно лежал на боку, а козы стояли над ним, как на страже. Впрочем, оттуда тоже не доносилось ни звука, а ведь судя по тому, с какой силой ветер сметал снег с торосов, он должен громко завывать. 

Односторонняя связка, вспомнились ему вдруг рассуждения физиков, при которых он присутствовал. Разумеется, тогда разговор шел о чисто теоретических возможностях. Различные миры, сосуществующие в одной точке Большой Вселенной - Мультиверсума. Параллельные миры - наиболее часто употребляемое их название - были не совсем параллельными. Помимо общей исходной точки расхождения где-то в прошлом, между ними должны были существовать точки пересечения или соприкосновения, иначе Мультиверсум не мог бы являться единой системой. Эти точки физики называли связками. Связки могли быть полными, когда проход между мирами открывался в обе стороны, или односторонними, как поляризующее стекло. И скорее всего, он сейчас наблюдает одностороннюю связку, даже неполноодностороннюю, и может лишь видеть, что происходит там, но не может пройти. А с той стороны, наверное, ничего и не видят.

И все же Вепрь не мог просто так стоять и смотреть, как замерзает старик - его недавний случайный спутник, взбалмошный, надоедливый алкаш и матершинник, но все же живой человек. А что, если все же попытаться преодолеть эту связку одним рывком? - пришло ему на ум. В отличие от стратегов и шахматистов, продумывающих ситуацию на много ходов вперед, Вепрь был тактиком и считал, что надо решать проблемы последовательно, по мере их поступления. И каждый раз он принимал правильные решения, поэтому всегда выходил победителем. Поэтому он не стал ломать голову, что будет делать, когда - если - окажется там, на пронизанной ветрами, безжизненной зимней равнине. Сейчас была цель - попасть туда."