Отрывок из романа "Сирруш"

Решил немного подогреть интерес к будущему роману и выложить один фрагментик) Начать выкладку думаю в воскресенье.

А пока -- фрагмент из будущего романа)

Приняв это волевое решение, Девадат быстро развернулся и уже собирался воплотить его в действие, как вдруг из зарослей донесся непонятный шум. Бывший жрец повернул голову в ту сторону, откуда доносился звук и внимательно прислушался. Мышцы его напряглись, а костяшки пальцев, сжимавшие посох, побелели. Взгляд Девадата быстро оббежал зеленую чащу, подступающую прямо к обочине.

Спустя несколько томительных мгновений шум повторился. Будто нечто пошелестело опавшей листвой, подкрадываясь по земле недалеко от дороги.

Девадат развернулся всем корпусом в сторону джунглей, слегка согнув ноги в коленях, дабы придать им большую подвижность. Взмахнув посохом, он ухватил его обеими руками, намереваясь использовать в качестве длинной дубинки.

 — Синха[1], — произнес он, сощурив глаза.

 Послышался хруст ломающихся веток. Нижние части деревьев затряслись от прикосновения приближающегося зверя.

Нахмурившись, бывший жрец прошептал:

 — Слишком крупный для синха... неужели... носорог?

 Он не успел додумать мысль до конца. Нечто выпрыгнуло на дорогу с такой скоростью, что Девадат не сумел его рассмотреть. Что-то сильно ударило его в левый висок, рассекая воздух, как кнут погонщика зебу. Он рухнул на грунтовую дорогу, глотая ртом многодневную пыль. В ушах звенело, словно от удара в пожарный колокол. Сильная ноющая боль расползалась по левой части лица, а перед глазами все плыло и начало двоиться. Сердце гулко стучало, отдаваясь в висках и присоединяясь к звону колокола. Хриплое дыхание вырывалось из легких, а вместе с воздухом внутрь летела дорожная пыль.

Понимая, что если хочет выжить, то ему необходимо мгновенно прийти в себя, Девадат тряхнул головой. Зрение стало понемногу возвращаться в норму. Каким-то чудом, ему удалось во время падения не выронить посох, и он по-прежнему крепко сжимал его обеими руками. В тот момент, когда Девадат решил вскочить на ноги, над ним зависла чья-то тень. Бывший жрец отчетливо видел ее очертания на сером дорожном покрытии. Тень накрыла его целиком, заслоняя от солнечных лучей. На дальнем конце она заострялась, словно ее отбрасывал длинный меч в вытянутой руке.

 «Рог носорога. Так и знал, что меня сбила эта толстокожая туша».

 О том, почему существо не издает привычного для носорога бешеного рева (оно вообще не издавало ни звука) Девадат в тот момент не подумал. Все его мысли были заняты спасением собственной жизни. Он знал, что если промедлит еще хотя бы секунду, то в следующее мгновение отправится в свободный полет, поддетый остроносым бивнем свирепого зверя, а по приземлении встретится с Богиней-матерью раньше положенного срока.

 «Не в этот раз!».

 Несмотря на свою тучную комплекцию, Девадат резво откатился в сторону, уворачиваясь от смертоносного удара рога. Он услышал свист рассекаемого воздуха позади себя и, поначалу, принял его за выпад бивня, совершенного яростным животным. Однако в следующую секунду до него дошло, что звук был точь-в-точь такой же, как за мгновение до удара, прилетевшего ему прямо в левый висок. Все еще не в состоянии глубоко мыслить, потный и возбужденный, Девадат вскочил на ноги и развернулся лицом к зверю. Тело максимально напряглось, готовясь дать отпор или уйти с траектории движения носорога. В глазах потемнело от резкого подъема, однако ему удалось сосредоточить внимание на существе. Солнце слепило ему прямо в лицо, поэтому представший перед ним зверь казался крупной тушей непонятной формы.

И лишь теперь Девадат обнаружил, что носорог не издает никаких звуков. Более того, существо имеет длинный хвост, которым и рассекает воздух, подобно хлысту. Только этот хлыст был вдвое, а то и втрое длиннее и толще любого орудия, которыми пользовались погонщики зебу. На кончике хвост закруглялся, образуя нечто, похожее на тяжелую металлическую гирю. Он переливался угрожающим янтарно-зеленым цветом.

 «Богиня-мать, что это?».

 Девадат отвел взгляд от вращающегося хвоста, переведя взгляд на голову существа. Солнце по-прежнему мешало отчетливо ее рассмотреть, но бывший жрец увидел длинный острый рог, украшающий макушку зверя. Он был тоньше носорожьего, но выглядел не менее смертоносным и опасным.

 — Прочь! — хотел крикнуть Девадат, но из горла вылетел лишь сдавленный хрип.

 Сердце забилось с такой силой, что он почувствовал колющую боль в левой части груди. Дышать стало тяжелее. Тем не менее, он нашел в себе силы и взмахнул посохом, словно дубинкой, пытаясь прогнать зверя. Однако это вышло настолько неловко, что даже шакал посмеялся бы над этой попыткой. Существо резко прекратило размахивать хвостом. Тот застыл в верхней части своей амплитуды. Его кончик утратил зеленый цвет, полностью принимая янтарно-красный оттенок, будто налившееся спелое яблоко. Пасть зверя приоткрылась, и пораженный Девадат увидел, что она буквально усыпана рядом острых, как кинжалы, зубов.

Последние сомнения отпали. Перед ним стоял не носорог. Не синха. И, как бы глупо это ни звучало, не слон. Осознав это, Девадат ощутил, как волосы на затылке встали дыбом. Руки затряслись так сильно, что он едва не выронил посох. Теперь сердце не просто стучало. Оно трепетало в грудной клетке так, будто намеревалось выбраться наружу и сбежать отсюда как можно дальше. Никогда в своей жизни он не испытывал подобного ужаса. Даже когда, в период его юности, на него набросился крупный синха, Девадат не ощутил такого парализующего страха. Да, страх был, ибо его не испытывают лишь безумцы и глупцы. Но тогда, при нападении полосатого зверя, он мог контролировать это чувство, заставляя свой организм действовать на пределе своих возможностей. Чувство страха помогло тогда справиться с синха, ибо он укротил его, как необъезженную лошадь. Но нынешний ужас, который он испытывал, глядя в разверзшуюся пасть неизвестного существа, не имел ничего общего с тем чувством во время встречи с синха много лет назад. Он сковывал все тело липким слоем оцепенения. Подобно древесной смоле, в которую угодило нерадивое насекомое. Девадат чувствовал себя, как беззащитный кролик перед немигающим взглядом кобры. Трясущийся, словно пальмовый лист на свежем ветру.

Из пасти зверя высунулся длинный язык, раздвоенный на конце. До ушей бывшего жреца, беспомощно поглощенного созерцанием этой страшной картины, донесся шепот, подобный шороху пожухшей листвы, переносимой осенним ветром:

 — С-и-и-и-и-рру-ш-ш-ш-ш.

 Шепот, перешедший в конце в настоящее змеиное шипение, полностью лишил Девадата способности сопротивляться. И когда огромный раздвоенный язык существа метнулся в его сторону, бывший жрец не предпринял даже малейшей попытки, чтобы увернуться...

[1] Синха — лев/тигр на древнеиндийском.