1 ноября 2386 г. от Рождества Христова, 74 г. от Марсианской революции

1 ноября 2386 г. от Рождества Христова, 74 г. от Марсианской революции; суббота. Планета Марс, город Гагарин.

Перед тем, как доцент покинул прибывшее в порт Гагарина такси, пилот такси его разочаровал.

— Корень, я тут чь-чь кое с какими деловыми ребятами. Могу достать многое из того, чего у нас нет в свободной продаже.

Кречет догадался, что значит "чь-чь". В марсианском языке суффикс ĉj используется для образования ласкательных или фамильярных форм мужских имён или слов мужского пола. Petro - Пётр, Peĉjo - Петя; frato - брат, fraĉjo - братишка.

— Что конкретно?

— Нелицензионные лекарства, стимуляторы. И лицензионные тоже, но сильно дешевле аптечных, если даже маленькую партию берёшь. Скафандры для наружки — дешевле, чем в магазинах.

Сергео сделал паузу, добавил:

— Средства самообороны, время же сейчас тревожное... Оплата — любым способом, и всё безопасно.

Ну вот, таксист просто вульгарный мафиози, — подумал Лазаро. Церковь и сама с точки зрения закона была преступной организацией, но от "классических" мафий, конечно, принципиально отличалась.

— Пока мне ничего такого не нужно, но буду иметь в виду.

Но таксист не унимался.

— Ещё ребята оказывают оперативные услуги. Личная охрана. Помощь, когда плохие люди обижают.

Кречет, услышав это, не смог сдержать улыбку.

— Понял. Только, Сергео, почему ты мне это предлагаешь? Я что, похож на того, кому нужны такие вещи?

Таксист серьёзно сказал:

— Во-первых, ты из тех, у кого водятся бабки на полёты такси-капсулой. У таких есть всякие потребности, не как у обычных марсиан. А во-вторых, Лаз', я чувствую людей. Ты не из простых, корень.

— Ты ошибся, Серчо. Я самый обыкновенный человек. А ты, кстати, чьих будешь?

Сергео рассмеялся.

— Ничьих, я как и ты — самый обыкновенный человек. Но чаще корешусь с теми, которых прозвали "вольными". Звони в любое время, если трубу возьму не я, скажи, что от меня.

Микаэло рассказывал Кречету о марсианских преступных группировках, да и от одного своего хорошего знакомого с университетской кафедры уголовного права и процесса Лазаро кое-что знал. "Вольные" были сравнительно небольшой группировкой, куда слабее, чем и "столичные", и, тем более, "янки" из Мальпроксимио. С "янки", настырно лезущими за пределы своей "канонической территории" в центральные районы, отношения у "вольных", как и у "столичных", были недружественные.

В приёмном зале порта было многолюдно, причем получилось так, что из пассажиров центральных районов Кречет там был чуть ли не единственный, а остальные — мальпроксимийцы. Видимо, несколько аэробусов прибыло с восточных территорий, Лазаро видел из капсулы, как они садились.

Узнать "обезьян" можно было по отсутствию на одежде знак-паспортов. Они выстроились с удостоверениями личности в руках в очередь к кабинкам портовых офицеров-контролеров. Коренных марсиан среди прибывших было мало и преобладала молодёжь. Очереди двигались медленно, удостоверения личности у мальпроксимийцев сканировали. Офицеры задавали прибывшим вопросы, а у многих ещё и проверяли ручную кладь.

Любопытный доцент, проходя мимо очередей, около одной задержался — послушать, о чем говорят. Оживлённо разговаривавшие между собой мальпроксимийцы, увидев рядом "централа", перешли на английский язык.

Кречету, знавшему английский, было любопытно, о чем болтают сепаратисты. Он отошёл на несколько шагов в сторону от группы: мол, смутился я, и не думаю подслушивать. Но незаметно сунул в ухо выданный ему в Церкви маленький высокотехнологичный аппаратик: вкладка для подслушивания разговоров.

Оказалось, что прибыли мальпроксимийцы в Гагарин для проведения примерно такого же мероприятия, о котором рассказывал таксист-мафиозник: "Дня информации". Только, в отличие от фестиваля, выступлений артистов планировалось мало, основной упор — на пикеты с лозунгами, беседы с гагаринцами, раздачу пропагандистских материалов и коммуникационных модулей. Вставив такой модуль в слот своего смартфона или компьютера, получишь доступ к мальпроксимийскому интернету. Который в "центральных" (то есть, лояльных) районах Марса без такого модуля недоступен.

— Мальчики, а я боюсь! — говорила товарищам одна из солдаток пропагандистского фронта. Ведь тогда 68 человек не вернулось, как сквозь землю провалились!

Коллеги девушку успокаивали: не будет больше такого, меры приняты. Один парень недоброжелательно сказал девице, что если боится, то пусть бы не ехала. И напомнил, что она будет работать в Гагарине "очень даже не бесплатно".

Но о пропаже пассажиров аэробуса разговор всё-таки завёлся, говорили, что похитила людей Церковь.

— А что это такое?

— Банда. Но они при этом идейные: за независимость Марса, американофобы, гомофобы, короче, весь мракобесный набор — авторитетно объяснил кто-то.

Лазаро, усмехнувшись про себя, подумал, что мальпроксимиец прав: они и в самом деле "идейные". "Церковь" возникла через два десятилетия после Марсианской революции. В уставе целью Церкви называлась "защита идеалов Революции и независимости Марса всегда и везде". За полвека существования организация не деградировала и не распроституировалась — придатком власти не стала, существовала по-прежнему в подполье. Церковь убила немало людей, которые были, по её мнению (обычно, мнению обоснованному), противниками независимости Республики Марс. Ещё большее количество таких противников были запуганы и подкуплены. Да, для обеспечения финансирования своей работы Церковь занималась и преступными промыслами. Впрочем, она имела и много легальных бизнесов.

Но в последние десятилетия что-то пошло не так. Сепаратистские процессы в Мальпроксимио не удалось остановить ни Церкви, ни официальным властям. Среди которых, увы, была слишком велика мальпроксимийско- американская пятая колонна. И недавно избранный президент республики, которого на выборах эффективно поддерживала Церковь, тоже подвёл. Лозунги на выборах провозглашал одни, а политику по отношению к мальпроксимийцам и американцам после избрания вел совсем другую, потворствовал сепаратистам.

Лазаро прошел в конец зала прибытия, к информационному терминалу. Ткнул на экране в кнопку "Льготы в порту по социальному рейтингу". Нажал "Считать знак-паспорт". Прочитал, что ему положены проход без очереди офицера-контролера, врача и индивидуальная кабина санитаризации. Нажал кнопку "Воспользоваться льготами", через пару минут высветилось "Пройдите к кабине TGP". TGP — tre gravaj personoj, очень важные персоны.

Медосмотр у врача был неформальным: Лазаро разделся до пояса, доктор прижал к его телу несколько датчиков. Прилепил к животу пару каких-то пластырей, дал проглотить две пилюли. Потом Лазаро просидел час в кабине санитаризации, дыша особым воздухом, и выпил там, согласно инструкции, поллитра какой-то приторной дряни. Некомфортно это всё, конечно. Но допустить любую эпидемию в марсианском городе нельзя.

Кречет решил идти в нужную ему старую часть города пешком, не ехать на трамвае или на самокате. Город Гагарин был, по марсианским меркам, большим: 150 тысяч человек населения. Хотя в Заменгофе живёт 200 тысяч, а в мальпроксимийском Армстронге — аж 300. Но в подавляющем числе марсианских городов население — до 30 тысяч.

Построен был город Гагарин, который назывался до революции иначе, около ста лет назад. Тогда города и посёлки возводили не на равнинах, как сейчас, а у отрогов гор, используя всякие естественные пещеры и особенности рельефа. В то время как раз появились по-настоящему эффективные лазерные резаки — помещения вырубались в скалах. Но потом стало очевидно, что проще и надёжнее строить города на плато, все помещения устраивая под землёй и накрывая жилую зону куполами. В Гагарине новая часть города тоже была такой, по ней сначала и пошел Кречет.

Улицы были там устроены как и в Заменгофе. С одной стороны улицы — входы в подземные помещения. Это были домики регламентированного размера: четыре на четыре метра и высота — три метра. Внутри — просто лестница или, реже, эскалатор вниз. Но уж внешне владелец мог украшать строение как угодно. Были и домики с колоннами, и домики попугайской расцветки, и покрытые телевизионными панелями, и даже со стенами-аквариумами с настоящими рыбками. Вдоль домов шла пешеходная зона, потом, за барьером, две широкие дорожки для велосипедов и самокатов. За ней — линия трамвая. На земные трамваи он, понятно, ничем не походил и двигался в прозрачной трубе.

Лазаро увидел, что у местных торговцев пошла такая же, как в Заменгофе, дурацкая мода на названия кафе и магазинов. Коммерсанты нарекали их именами планеты Марс, которые были у древних земных народов. Кафе "Арис", торговый центр "Хор Джесер", паб "Нергал", "магазин книг всех видов "Варахрам", массажный салон "Касэй"... "Мангала"..."Тиу"...Магазин электровелосипедов и электросамокатов "Уицилопочтли" — ну, этот-то скоро закроется, таксист ведь рассказывал, что в городе теперь только личный мускульный транспорт разрешён.

О, бальзам на душу: "Aelita kaj Losj" — женский и мужской парикмахерский салон. Эх, а ведь постричься надо: хотя он и не оброс, но перед встречей с епископом надо выглядеть идеально.

Постригли Кречета хорошо и дешевле, чем в Заменгофе. Времени было ещё много, и доцент продолжил путь пешком.

Нужная ему 16-я улица в старом городе представляла собой вырубленный в скале широкий тоннель, коридор с рядом дверей по одной его стороне.

На улице было много гуляющего народа. Лазаро снова вспомнил, что жена рассказывала о старых земных фантастических фильмах о Марсе: в фильмах все марсиане были одеты в военного вида комбинезоны. Ничего подобного: яркие одежды у женщин и мужчин; женщины в платьях, юбках, никаких комбинезонов. Плащи и куртки многие люди несли, как и Кречет, в руках: днем-то температура снаружи комфортная, но во второй половине дня она снизится до минус 50, а то и минус 80. Понизится и температура на улицах города — энергию при отоплении улиц все муниципалитеты экономили.

В костюме с галстуком среди пешеходов был, кажется, один доцент: суббота, день нерабочий.

На улице стоял музыкант, рядом с ним на полу — стопка дорогих традиционных книг с пластиковыми (а может, и с настоящими бумажными) страницами. Название - "Мальпроксимио — Территория Свободы". Бесплатно. Также лежали какие-то диски, флеш-карты с играми — всё бесплатно, господа! Тут же стоял пластиковый столбик-компьютер: кто хочет, скачивайте на смартфон. Рядом стоял парень, раздававший недешёвые коммуникационные модули. Парень объяснял, что модуль не анонимный — чтобы он заработал, надо зарегистрироваться, указать личные данные.

"Чтобы базу персональных данных для пропагандистской обработки сформировать, а может и для вербовки на более серьёзные антиреспубликанские дела", — подумал доцент.

Ещё вокруг ходили девушки, раздававшие пакеты с надписью "Присоединяйся к Территории Свободы", в которых был весь набор пропагандистских подарков, а ещё майка.

Музыкант пел древнюю песню, российскую, что странно для мальпроксимийца. Аккомпанировал себе на неэлектронной деревянной гитаре - знают они, какая мода в центральных городах.

Dumiljare daŭras milit'

La milit' sen specia kial'

La milito por junular'

As medikament' kontraŭ oldec'

Ruĝa sango post unu hor'

Transformiĝas je grundo normal'

Post du horoj as floroj kaj herb'

Post tri horoj — ĉio as ordinar'

Kaj la floroj as sub de la astr'

Havanta nom' Suno

Кречет эту песню русского поэта Цоя знал, и счёл перевод отвратительным. Самый примитивный приём: обрезать окончания слов ради ритма. Плюс этот чёртов мальпроксимийский диалект, когда коверкаются все формы глагола esti — быть. "Обезьяны" говорят не "esti", а "sti"; не "estas", а "as"; не "estis", а "is" и так далее. А ещё в их варианте марсианского языка прорва англицизмов. И звук "r" произносят как американцы.

Потом певец заголосил песню также Цоя с явно с политическим намёком:

Ŝanĝojn! — niaj koroj postulas

Ŝanĝojn! — niaj okuloj postulas

Номер явно был подготовлен. В толпе слушателей люди без знак-паспортов начали подпевать, вскидывать вверх кулаки, заводить публику, побуждать, чтобы подпевали:

Ŝanĝojn! — ni atendas la ŝanĝojn!

Кречет, послушав, с испортившимся настроением двинулся дальше. Вспомнил, что земные историки придумали для таких процессов термин "цветные революции". Почему именно "цветные", Лазаро подзабыл, но речь всегда идёт о поддержке этих революции какой-то зарубежной страной и о "мягкой силе", то есть о действиях без прямого насилия, диверсий, исключительно пропагандой и мирными акциями. Правда, только поначалу мирными. Вот это сейчас в "центральных" городах Марса и разворачивается. Пока лишь первый этап. Но скоро появятся местные сторонники и лидеры.

Кафе Fina venko, и магазины косметики, где Кречет хотел купить подарок жене, располагались рядом с площадью Заменгофа. Площадь находилась в огромной естественной пещере, от пола до потолка - метров двадцать. Вход в пещеру был, разумеется, закрыт многоячеистой мембраной. Через мембрану открывался прекрасный вид на горы и каньоны, хотя землянин точно сказал бы, что вид жуткий.

В центре площади возвышался памятник человеку, имя которого она носила. Около монумента стояла стайка детей-дошкольников с двумя воспитательницами. Среди детишек были и коренные, и "рассада". Около группы останавливались прохожие, смотрели. Марсиане детей любили.

— Кто знает, ребята, кому поставлен этот памятник? — спросила воспитательница у малышей.

— Al La Majstro! [Маэстро!] — закричали почти все.

— Правильно. Так мы его уважительно называем — Маэстро. Но как его на самом деле звали?

— Лазаро Заменгоф!

— Правильно. А почему ему поставили памятник?

— Он придумал марсианский язык!

Серьёзный мальчик из рассады добавил:

— Он ещё гимн Марса придумал — La Espero. А на Земле марсианский язык называют esperanto.

— Молодцы, всё знаете! Но ведь Маэстро никогда не был на Марсе. А как же его язык стал марсианским?

— А первые марсиане, они были разные, и говорили на разных языках, и друг друга плохо понимали. А Маэстро придумал хороший язык для всех, и поэтому марсиане стали на нем говорить.

Ну, вообще-то всё посложнее было, подумал доцент Кречет. Эсперанто стал марсианским языком потому что начальник первой полноценной колонии был эсперантист— ĝisostulo [эсперантист до мозга костей], и среди колонистов были его единомышленники. Властью начальник обладал диктаторской, всех колонистов изучить эсперанто и говорить на нём на работе он просто заставил. Притом после был ещё сорокалетний перерыв в заселении Марса — это тогда прозвучали знаменитые слова какого-то ООНовского начальника: "Марс для Земли лишний». А города под куполами надо, мол, строить на родной планете, чтобы пережить глобальное потепление.

Когда пошли новые потоки переселенцев, они уже застали сообщество, в котором эсперанто— второй язык для каждого. И вся техническая документация — на эсперанто. Причем старожилы уже чувствовали себя марсианами, и были дети, родившиеся на Марсе, которые знали язык с детства. Владение эсперанто стало знаком марсианской самоидентичности. При этом очень рано появилась тенденция к независимости Марса от Земли — много было у марсиан причин для обид на землян, особенно на американцев, которые фактически управляли Красной планетой. Эсперанто стал языком борцов за независимость и языком марсианской революции.

Но дошкольникам об этом обо всём рассказывать рано.

— Мо-ло-дцы! — проскандировала воспитательница. — В следующем году вы пойдёте в школу, и там узнаете очень много об истории нашей родной планеты.

Зрители смотрели на детишек с умилением. У одной старушки из коренных даже слёзы потекли. Может, собственный ребенок её умер — к сожалению, смертность среди детей, родившихся на Марсе, в годы молодости старушки была страшно высокой. Но за последние лет тридцать марсианская медицина, к счастью, шагнула далеко вперёд.

— Сейчас, ребята, стройтесь парами, и мы с вами пойдем обедать. А потом пойдём в зоопарк: смотреть на попугаев и обезьян!

— Ура-а-а! — закричали детишки.

Серьёзный мальчик, который знал, как называют марсианский язык на Земле, внезапно спросил:

— А разве обезьяны живут в зоопарке?

— Конечно. Где же ещё им жить? — удивилась воспитательница.

— А мой папа сказал сегодня утром маме, что обезьян на улицах полно и они совсем обнаглели.

Зрители захохотали. Мужчина с прикрепленным к одежде знаком врача весело сказал:

— Мальчик, твой папа про других обезьян говорил! Те, что в зоопарке — лучше.

Воспитательница сказала мальчику, что потом ему всё объяснит, и женщины повели детей на обед.

— А "обезьяны"-то и вправду обнаглели. — сказала старушка, которая пускала слёзу. — Агитируют всех, чтобы мы вошли в их Обезьянник.

— Мрази, американские подстилки, — мрачно сказал кто-то из мужчин. — Давить их надо. Куда власти смотрят?

Внезапно в разговор вмешалась девушка без знак-паспорта:

— Как вам не стыдно? Мы ведь такие же марсиане, как Вы! Ваши братья. Вы просто зомбированы вашей пропагандой. Мы не желаем вам зла, мы просто хотим раскрыть вам глаза!

— А ты кто такая?

— Я — с Территории Свободы. Меня зовут Грейс.

— Да уж понятно, что не Аэлита и не Марсина, если из Обезьянника. Так вот, Грейс: мы в твой Обезьянник не хотим.

— Вы просто не хотите думать своей головой.

Лазаро двинулся в сторону магазинов косметики, но приостановился. Увидел в сторонке двух мужчин подозрительного вида, что-то между собой тихо обсуждавших и смотревших на толпу, окружившую Грейс. Доцент сунул в ухо аппаратик для подслушивания.

— Говорю тебе, она одна. Отбилась от остальных. Её и берем.

— Шеф сказал, что лучше взять мужика.

— Не выйдет: они по трое-четверо ходят. И у всех мужиков парализаторы в виде телефонов. Пошли, берём её. Снимаем зепешки, бейсболка надеваем.

Мужчины, сунув в карманы снятые знак-паспорта, двинулись к толпе, наседавшей на мальпроксимийку.

Лазаро услышал:

— Отстаньте от нашей дорогой гостьи. Девушка, пойдёмте с нами, мы нормальные люди, свободомыслящие...

"Мужчины, скорее всего, из Церкви — подумал доцент. — Или выполняют её задание. А девке туда и дорога. Только вот зачем они надели бейсболки? Современным камерам и системам распознавания лиц головные уборы не мешают.

Микаэло был прав: в "Fina Venko" свободных мест было полно. Ещё более прав он был насчёт цен. Листая толстенное меню с голографическими иллюстрациями, которое принес официант, выглядевший будто сотрудник администрации президента Республики Марс, Лазаро не знал, смеяться или плакать.

Заказал кофе "из зёрен с Земли" и земную минеральную воду "Vetluĵskaja". Также попросил принести к столику ещё одно кресло: второй господин скоро подойдёт.

Ожидая своего куратора, Лазаро размышлял, какое задание получит. До сих пор его работа на Церковь носила почти исключительно разведывательный характер: какие дела творятся в университете, кто там агенты влияния мальпроксимийцев и американцев, какая обстановка в научных общественных организациях. Бывало, что и о властных структурах он полезные для Церкви сведения узнавал. Поручат что-то подобное и в связи с его полетом на Землю? Может, доверят какие-то дипломатические контакты с россиянами, например, с теми, что недовольны осторожной позицией в России по марсианскому вопросу. Или подкупить кого поручат. Конечно, задачу по ликвидации ему не дадут: не специалист. Впрочем, чего гадать — скоро он всё узнает.

Протоиерей явился минут на пятнадцать позже условленного времени, Кречет уже успел выпить и кофе, и воду. Вода ничуть не лучше какой-нибудь марсианской "Полюсной".

Микаэло, не присаживаясь, властно махнул рукой официанту:

— Нам — отдельный кабинет.

В кабинете Микаэло, не спрашивая Лазаро, много всего заказал, тыкая пальцем в меню: вот это и вот то.

— Хорошо покушать надо перед встречей. Сытый человек — это умный человек.

"Не факт, — подумал диакон, но, как всегда, протоиерею не перечил.

Микаэло оглядел Кречета с головы до ног.

— Одет и пострижен ты нормально. Зачем вызывают, догадываешься?

По телефону и на людях куратор всегда обращался к Лазаро на "Вы", но наедине — цикал [на марсианском— эсперанто: вы, Вы — vi; ты — ci].

— Не так трудно догадаться. Какое-то задание в связи с моей командировкой на Землю. Чем я ещё мог заслужить встречу с епископом...

— Не с епископом.

— Даже с архиепископом?

— Нет. С епископом епископов.

"Senkorpa Mistero! С патриархом! Это же гарантия карьеры. Как Аэлита обрадуется!", — подумал диакон. Впрочем, ему тут же пришла в голову мысль о том, что будет, если он первому лицу Церкви не понравится. Не говоря уже о том, если задание провалит. В последнем случае наказывали и семью провинившегося.

— Ĉiam kaj ĉie!

— Ĉie kaj ĉiam. О сути твоей миссии я не знаю, узна́ю после того, как получишь поручение... если получишь. Да не бойся! Ты окажешь хорошее впечатление, я уверен. Не первый год тебя знаю.

"Протоиерей" рассказывал, как себя вести на встрече.

— Патриарх любит все разговоры начинать издалека, с постепенным подводом к главному. Если какие посторонние вопросы будет тебе задавать, даже про политику или про какие-то философские проблемы — не уклоняйся, отвечай строго по теме. Вопросы могут быть неожиданные. Но тут я за тебя не волнуюсь, ты умный. Льстить ему не вздумай, он не дурак... мягко выражаясь. Тебе будет на встрече присвоен новый сан. Традицию знаешь?

— Наверное, всё так же, как при присвоении "диакона"?

— Да. Только в "иереи" посвящают не три иерея, как в диаконы, а три епископа. Впервые в жизни увидишь сильных мира сего. Ну, я всё сказал. Едим не спеша, до встречи ещё два часа вообще-то, а до места добираться десять минут. Я перестраховался, пораньше тебя вызвал. Ты же у нас свободомыслящий интеллектуал, вдруг бы галстук какой нелепый повязал или костюм надел неподходящий, чтобы было время новое купить.

В Первую резиденцию поехали на велосипедном такси. Водитель, крутящий педали, сидел впереди, места для двух пассажиров были сзади, в закрытой кабине. Кречет подумал: ну, кому из древних российских фантастов пришла бы в голову мысль, что по городам Марса передвигаются на велосипедах, самокатах и рикшах? Таксист был здоровенный, темнокожий, из "пассажиров". Лазаро заметил, что рядом с ним стоит подарочный мальпроксимийский пакет.

Продолжение следует