Дом на Красной. Сумасшествие набирает силу.

- Жизнь. Жизнь? – Егор продолжал диалог с невидимым собеседником. Обращался к тому, ждал ответа и вроде его получал. А после, задумывался над сказанным, говорил о своих мыслях, делился мнением. – Слово то какое! – Он криво улыбнулся. - А это просто слово. Путь длинною от буквы «А» до «Б». Всего лишь отрезок, где  все остальное, точкам, кляксами отмечено. – Он закатил глаза, вроде как бы подтверждая очевидность мысли. – Да, да! И я так говорю! Жизнь – штука ничтожная, обычная, проходящая. Но в то же самое время и неотложная. Как бы не требующая согласия. Но это так, к слову. – Он почесал небритый подбородок. – Но вот если вернутся на этот путь, меж тех двух букв, то на самом деле там самое интересное. – Он резко остановился в центре комнаты, прислушался. – Да, да. Ты прав! Это по-настоящему достойное качество! Страх, страх! Вот что действительно движет человеком. А еще ненависть. 

  По потолку проехали трехколесным велосипедом, раздался веселый детский смех. Снова они пришли! Пришли за ним, чтобы мучить! 

- Да, да. Они мешают. Мешают нам. Не могу. Уже не могу это слышать! – Егор схватился руками за голову, сжал виски до боли, закричал в пустой квартире. – Заткнитесь! Заткнитесь! Ууу! Ненавижу!

 Велосипед все ездил и ездил, детский голос звонким колокольчиком звенел над его головой, раздражая звуком мозг. Вгрызался острым шилом под череп, в самый центр, разъедая его самосознание.

 - Заткнитесь! Прошу вас, замолчите! – Егор упал на колени, все так же сжимая голову в руках, в которой конвульсиях билась боль. – Ааа! – Зарычал от безысходности.

  В доме висела тяжелая тишина, и не было никого в этом подъезде. Ни сверху, ни снизу. Никого, кроме Егора, бьющегося в исступлении. Никого вот уже много лет, судя по записям в паспортном столе.