#quotober, день 29 — дом

Подробности у автора идеи по ссылке.

Самыми устойчивыми зданиями в период катастроф оказались не высоченные новостройки, а приземистые старинные домики с толстыми, почти в метр, кирпичными стенами. Их проще всего восстанавливать: заменил трухлявые деревянные перекрытия бетонными, привёл в порядок крышу — и всё, можно вставлять окна и двери, подводить коммуникации и заселять людей.
А ещё там широченные подоконники: на них удобно сидеть, их можно превратить в книжную полку. Когда три года назад нам дали квартиру именно в таком доме, и мы смогли перебраться с Базы в город, это оказалось похоже на исполнение детской мечты. Третий этаж, под самой крышей. Маленькая кухня, комната одна, но зато просторная. Мы ввалились в прихожую с вещмешками и спальниками — всё имущество, которое было у нас на Базе. И долго не понимали, что теперь делать, куда себя деть. Дом. У нас есть дом. Мы успели отвыкнуть от этого слова.
Нет мебели — ерунда, переночевать пока можно и в спальниках, а кухонные полки и стол я потом собью из досок. Да и посуду помимо армейского котелка и пары металлических кружек вполне реально найти.
У нас не осталось ничего, что делает дом — домом. Ни книг, ни фотографий, ни памятных вещиц. Живя в казарме, мы не задумывались об этом, но теперь необходимость начать всё буквально с чистого листа, заново, встала перед нами в полный рост.
В памяти Рин дом был навечно связан с чувством потери, у меня... Четыре стены, в которых я провёл тринадцать лет жизни, только потому и могу назвать их домом — и то с натяжкой. Хотя лучше, наверное, обживать пустую квартиру с голыми стенами, чем ту, что ещё помнит прежних владельцев.
Сейчас, конечно, всё иначе. На подоконнике тянется к свету небольшое растеньице, посаженное в жестяную банку от тушёнки — нам сказали, оно очень красиво цветёт, но пока мы не дождались даже бутонов. Кровать, пожертвованная кем-то из знакомых, застелена списанными одеялами, но они давно утратили казённый запах дезинфекции и пахнут отваром трав, которым Рин моет голову. Четыре кружки на кухонной полке — у Рин красная с чёрным кленовым листом (линии рисунка почти стёрлись, но он объёмный, и его можно ощутить под пальцами), у меня простая чёрная из полупрозрачного стекла. Ещё две — для гостей, белые, с выцветшими логотипами производителей чая. Рядом коробочки и баночки с травами. Что в какой лежит и от чего помогает, доподлинно знает только Рин, я и то до конца не выучил. Пепельница из консервной банки тоже для гостей. Я бросил курить незадолго до Ржавчины, стало стыдно дымить рядом с любимой девушкой. Даже если не рядом, запах-то всё равно остаётся. Потом радовался: курильщики страдали, достать можно было только дрянные пайковые сигареты, а это испытание не всякие лёгкие выдержат, уж больно крепкий табак. Пепельница-то гостевая, но курить Рин всё равно вместе с ней выставляет на лестницу, поэтому в квартире пахнет только травами.
А ещё есть книги на самодельной полке — сейчас я войду и поставлю на место те, что читал в больнице. И небольшое зеркало над тумбочкой с расчёсками и россыпью резинок для волос. И стеллаж с кучей картонных коробок, заменяющий нам шкаф.
Когда мы войдём, всё будет так. Запахи. Ощущения. Скрип половиц под ногами.
Мы будем дома.

«Ржавчина»

Читать целиком здесь.