Трансформация героя. Флэшмоб

Подхватываю флэшмоб на тему трансформации героя от Александра, потому что нельзя просто так взять, и не вспомнить еще раз об осах, чей пример другим наука.

Конечно, речь пойдет о ценности жизни. 

В Царстве медном преторианец Ян рассуждает о книгах, их художественной ценности и приоритетах, наглядно давая понять, что для него, как для васпы, является первостепенным и насколько низко ценится для него жизнь другого человека.

– Странный рапорт, - Ян указал на книгу. - Излишне подробный. Много внимания уделено гражданским. Почему?
– Это не рапорт, – ответил Виктор, прокашлялся и повторил. – Это не рапорт, а художественное произведение.
– Все придумано?
– Не все. Какие-то герои вымышлены, какие-то существовали реально. Понравилось?
Виктору вдруг стало интересно узнать мнение существа, выросшего в чуждой культуре. А, может, у них и культуры-то никакой не было. Читал ли Ян что-либо до этого, кроме военных рапортов?
Виктор так и спросил его. Ян долго думал, будто соображая, посвящать ли чужака в свои тайны. Наконец, ответил:
– Иногда находили в катакомбах. Под Ульем. Книги. Все сжигали. У меня была одна. Никто не знал. Нашли бы – наказали. Многое было непонятно, но здесь еще больше. Нелогично. Война нелогична.
– Вот тут ты прав, – согласился Виктор. – Война сама по себе крайне нелогична.
– Не так, – возразил Ян. – Война логична. Нелогично слишком много рассуждать об этом. Все просто. Есть цель. Есть пути достижения. Есть результат.
– Это не только исторический, но и философский роман. О жизни вообще, о человеческих взаимоотношениях, о мужестве…
Ян приподнял бровь.
– Моему бывшему наставнику распороло живот. С развороченным брюхом он дотащил до Улья ящик снарядов. Ночью. Через болота. Потому, что есть долг. Есть Устав. Принял решение – иди и выполняй. Не принял – сиди и не дергайся. Каждый делает только то, что должен и может сделать. Зачем столько болтать?
– Да при чем тут это! – рассердился Виктор. – Я тебе о литературе толкую! Да и вообще, то техника, а то люди.
– Люди – это сырье, – отрезал Ян. – А снарядов у нас мало.
Виктор махнул рукой и решил перевести тему:
– Ну, так что с этим твоим наставником?
– Хартом?
– Допустим. Наградили его?
– Это как?
– Ну… Орден дали? Или медаль? Что у вас дают в качестве поощрения?
– Ничего не дают. Зашили и в строй. Правда, недолго служил.
– Погиб? – догадался Виктор.
– Я его зарезал, – поправил Ян. – Мечтал об этом с момента перерождения.

В заключительной части трилогии Град огненный меняется не только стиль повествования, но на первый план выходят и дружеские отношения, меняется отношение к ценности жизни, смещаются приоритеты, появляется рефлексия, и убийство уже не приносит прежнего удовлетворения - первый маленький шаг к новой жизни.

Я до сих пор размышляю, на что они рассчитывали? Горстка неофитов, бунт которых очень быстро подавили. Я не запомнил имен бунтовщиков, не запомнил лиц. Зато хорошо запомнил Рона.
Стреляли на поражение, в голову.
Его руки дергаются, скребут по земле, колени сгибаются и разгибаются – нанизанная на булавку оса.
– Сделай что-нибудь… Сделай что-нибудь…– повторяю я Полу.
Словно он – Бог этого мира. Словно по щелчку пальцев можно повернуть время вспять, и тогда черная кровь втянется в раны, ткани зарубцуются, Рон поднимется, и время помчится еще быстрее. Назад, мимо разграбленной деревни, мимо приграничного Улья. Еще дальше – мимо лабораторий, Королевы, ученых, налетов, крови, слез, кокона…
…и вот в моей правой руке отцовский нож, а в левой – самодельный кораблик из коры. И маленькая девочка смотрит снизу вверх доверчивыми глазами и спрашивает:
– Все? Теперь все?
– Теперь все, – отвечает Пол. – Ничего не сделать.
И реальность возвращается, сшибает с ног. Судороги сводят тело Рона, а я упорствую:
– Он жив. Смотри.
– Нет, – говорит Пол. – Просто сокращение мышц. Рона хорошо отладили.
Он так и говорит – «отладили». Словно речь идет о механизме.
***
Я сам расстреливаю бунтовщиков. На показательную казнь нет времени. Целюсь – но лиц не вижу. Только сгустки ненависти и тьмы.
– Проклятые преторианцы! – сипит один из зачинщиков. – Однажды вы все подох…
Спуск – и выстрел разносит голову.
Бунтовщики умирают быстрее, чем Рон: их еще не успели закалить в боях. А я повторяю про себя, что они последние. Отныне я не дам умереть ни одному васпе. Ни одному. Никогда.