Подростки не умеют страдать? О новом рассказе...

Добрый день, сегодня я предствлю рассказ " Ворошилова, три", а точнее - отрывок, полную версию которого можно найти в произведениях.

Полная версия рассказа: https://author.today/work/29488

Группа автора ВК: https://vk.com/romankooliev

Ворошилова, три

- Ринат, - кричал мне кто-то, но я не обернулся. Вскоре зов прекратился. Как полчаса я уволился с работы, офис держал меня при себе очень недолго, на второй день, посреди смены я просто встал, собрал вещи и ушел слоняться по улице, смотреть на дома, гулять по парку. Почему то абсолютно лишенный чувства ответственности – напротив, удовлетворенный. Я сидел на лавке и читал Макиавелли,  социальное дно и безработица снова крепко и радостно обняла меня. Под ногами ютился сор, вроде упаковок от сухариков, бутылок из-под алкоголя, рекламных брошюрок. Что-то я собрал и выбросил в широкую переполненную пасть урны, из нее выглядывало засаленное горлышко от водки и детские грязные клетчатые штанишки.

Передо мной ширилась дышащая теплой грудью провинция. Эти желтые трехэтажные дома с большими окнами называют “Сталинками”, чуть дальше, где город отдавал модерном, кругом и поперек были одни “хрущевки”. Привычная черта, называть все фамилией эпохи и ее правителем, это как минимум удобно. Никто не скажет, что те дома “восмьедисятников”, “Аксеновки”, “Ахмадулинки”, “Евтушенчики”. Или “Солжиницкины”, вместо “Сталинок”. Совсем новые звались “новостройками”,  и главное – понятно почему. Мол, что с сооружением сделали? – построили. Построить построили, конечно, сказал незамысловато обыватель, оглядывая устремленное вверх здание; но новое оно, или старое? – спросил себя он и тут же заключил, что, конечно же, новое. И того вышло, что это “новостройка”, ни больше и ни меньше, и черт с ней!

Тем временем я хотел в Тибет, не знаю зачем, но хотел. Побродить по густым зеленым зарослям, покормить мартышек, обернуть себя оранжевой рясой и сложить ладони друг к другу… и слушать, ветер, горы, смотреть на движения и борьбу огромных мраморных облаков с затемненными извилинами… кто ваш архитектор? – спросил бы я, одураченный собой.
Нет там спасения! Нет, и не будет! Спасение нужно внутри искать, а не там, среди монастырей. Но все равно – хочу в Тибет.
Помимо этого внутри почти ничего не было, никаких душевных пассатов, ни ярких чувств – штиль и неприятное безразличие. Настолько неприятное, что готов было уже бычок затушить об руку, чтобы хоть какие-то чувства возбудить в себе, но не стал. Не страшно, просто не хочу лишних вопросов от родни, придется еще объясняться и врать: почему и как этот ожог на мне образовался, так что – нет.

Руки тянулись к лицу, кожу с нее хотелось сорвать, литую линию белых зубов вынуть силой из десен и бросить в сторону, в июльскую траву! Хотелось вырваться из собственного тела, натуры, не быть причастным боле к физическому, бросить плоть и стать чем-то несоизмеримо иным, всепроникающим, но невесомым.

Я сидел подле подъезда, к нему подъехало такси, водитель несчастно озирался по сторонам. Из приоткрытого окна доносился унылый шансон. Солнце грело меня. Я смотрел на него холодным прищуром, в мыслях читал стихи, свои стихи. Когда скучно, они помогают...