"Табу", 1999

Ну а что.
Как ни крути, а классика! Да, про "этих", как изволит выражаться мой нетолерантный супруг, и что с того?  Японское кино я люблю, Такеши Китано зело уважаю, и вообще. Рабочая  необходимость. Надо ж понять, что сие вообще такое. Хотя б опосредованно  - я же баба, ну. Какая достоверность. У мужиков оно маленько  по-другому.
Одним словом, после "Горбатой горы" меня было уже не остановить!..

Итак, "Табу". Прославленного режиссера, возмутителя спокойствия и потрясателя моральных устоев, Нагисы Осимы.                

Киото,  1865 год. Содзабуро Кано, 18-летний юноша, изящный и красивый, как  девушка, поступает в отряд самураев императора. Он не знает женской  любви. Юноша бесстрашен, блестяще владеет мечом, и его принимают в  самурайский "эскадрон смерти" Синсегуми. Содзабуро еще не знает, что для  самурая любовь и смерть всегда неразделимы...

Во первых  строках скажу - хрен вам, а не любовь! Причем в самом буквальном смысле и  множественном числе. А вот смерть да, смерти хоть отбавляй.
Но это я забегаю вперед.
И  фильм мне, кстати, понравился. Даже несмотря на финал. Но от пересказа в  лучших традициях тега "cineмать", как вы уже поняли, картину это ни  разу не спасает.

В общем, пятничный обзор. Поехали!

 ...Стоял  себе на брегах японских славный град Киото, красовался видами и жил -  не тужил. Вместе с прославленным самурайским лагерем своим, Синсегуми  который, сплошь набитым суровыми мущщинами в боевом кимонЕ, да с двумя  саблюками каждый. И всё у них было хорошо, пока среди новобранцев не  затесался Он. Содзабуро, не к ночи будь сказано, Кано. Кано - это имя,  если что. Но это не суть. Суть в том, что несмотря на йуные лета,  новобранец хорош был аж с перебором. И в бою, и с лица. Второе главнее.
Ибо  при виде его неземной красоты у всех самураев моложе шестидесяти  немедля опускались руки, но поднималось нечто другое. Неуклонно и на  двенадцать, да.
Одним словом,  мальчикодевочку в ополчение приняли. Дрался он и впрямь хорошо. А уж  когда на вступительном, такскать, испытании без сантиментов снес башку  приговоренному изменнику и преподнес оную башку главе лагеря на  крахмальной салфеточке, рейтинг его подскочил так же высоко, как  самурайские кимонА на причинных местах. Особенно у некоторых  представителей братства. Один из которых, тоже новобранец, не откладывая  дела в долгий ящик, первой же ночью подволок свой футон поближе к  небесному созданью (футон - это матрас! То, о чем вы подумали, он  подкатил попожжа) - и несмело потрогал создание за плечико, обернутое в  белое кимоно... Да-да, наш прекрасный новобранец не такой, как все - и  одежды это тоже касается. Если не в форме - так только в бэлом. Ангел,  век Будды не видать. Во плоти.
И вот этой-то самой ангельской плоти  возжелал спустя неделю весь лагерь. За малым исключением - настолько  малым, что можно даже не упоминать... Не, местами мужиков даже понять  можно. Сидишь безвылазно в лагере, кодекс блюдешь почем зря, жениццо  нельзя, в борделе дорого, кругом одни самураи с бритыми лбами - и тут  такой праздник. Еще и невинный, как слеза младенца. И с хайрами до попы.  И женщинами не интересуется. Ну прям в соблазн вводит, шельмец, креста  на ём нету!..

Короче, поплыл самурайский электорат. Канкрэтна.

А  наша нежная пэри, чтоб вы понимали, не очень-то был и против. Тому,  второму новобранцу с футоном, конечно, обломилось не сразу - порядочная  девица должна хоть покобениться для блезиру. Недельку-другую. А только  потом, когда в ночи в очередной раз под кимоно шаловливыми ручонками  полезут, ножик к горлу приставить - мол, я не такая...
...и таки сдаться. Как бы под волею обстоятельств. И собрать впоследствии на  крыльце очередь страждущих посоперничать между собой за обладание  самурайским телом.
Ибо там даже командиры в стойке стояли.
И одному даже повезло. Почему-то самому невзрачному, щупленькому и пучеглазому. Поди пойми этих девиц.
Но  тот правда подъехал грамотно. Отдельный нумер, саке, чувствительные  разговоры про то, что, мол, ах, как я мечтаю проснуться под пение  соловья в твоих обьятьях (цитата, кстати)... Ну, в общем, прекрасный  Кано-кун бдительность потерял - и там же, у стола с саке, прям на полу  был взят, как Измаил. Не особо, опять же, сопротивляясь. Точнее, даже  лапкой не шевельнув. Мечта, прям, а не женщи... ээээ... ну, вы поняли.

Далее  щуплый втрескался по самый оби (оби - это пояс! А то, о чем вы  подумали... впрочем, вы правильно подумали, да). Втрескался, значит, и  ну ревновать свою прелесть к каждому столбу. А особенно к тому, первому,  новобранцу, который в ночи с футоном путешествовал - ибо прекрасный и  апасный Кано-как-его-там теперь без левой темы спал с ними обоими. И  останавливаться на достигнутом, похоже,  отнюдь не планировал. Сержанта  себе приглядел. Брутального и, как на грех, категорически традиционно  ориентированного. Которого, бедолагу, правая рука главы лагеря отрядила  прекратить беспорядки в разрезе помешательства достойных мужей на  прекрасноволосой пэри. "Сведи его в бордель, что ли, - сказал сержанту  первый помощник главы в лице Такеши Китано. - И выбери ему бабу, да  потолще! А то у нас тут лагерь скоро сам в бордель превратится".

Сержант  человек подневольный, вздохнул да пошел. А пэри упирается. Не для  такого солдафона, мол, его сакура цвела. "Да не нужен ты мне! - говорит  сержант. Честно, причем. - Хватит мужиков баламутить! Ходишь тут весь в  белом, хайрами трясешь. Чем тебе бабы не угодили, тем более, ты ещё ни  одну без кимоно не видел? Пойдем, хоть попробуешь, надо же расширять  кругозор!" Прекрасный Кано неделю ломался, месяц ломался... и доломался.  Только не в плане женщин, а в плане бравого сержанта. Люблю тебя,  говорит, дорогой товарищ. Прям вот. Черт с тобой, пошли в бордель - но,  может, все-таки обойдемся без баб?.. И нежно сержанта за ручку - цоп.  Тот слегка покраснел, но ориентации не теряет. Нет, говорит, это вот,  пожалуйста, без меня. А в бордель пойдем. Может, хоть образумишься в  конце-то концов...
Наивный японский парень.

Не-не, сержант  честь сохранил, вы не подумайте! И самурайскую, и мужскую. Пред чарами  пэри устоял, до борделя сопроводил, проследил, чтобы гейшу парнишке  выдали наипервейшего разбора - и с чистой совестью отправился спатеньки в  родную казарму. Один. А пэри обиделась. Устроила истерику, плюнула  гейше на шлейф, отказала ей два раза и гордо ушла. Ну, сакура, то-се, вы  ж понимаете. Не для какой-то бабы размалеванной она, прекрасная, цвела.  И вообще, этот противный сержант ей в самую душу плюнул.
Так что  беспорядки прекратить не удалось. Прекрасный Кано-кун в расстройстве  вернулся в объятия проверенных ценителей себя любимого, нам показали  скромную эротиццкую сцену в нумерах - не снимая кимонА, но с обнаженным  плечом...

А  щуплый опять принялся ревновать. И доревновался до того, что не нашел  ничего умнее, как в минуту страсти заявить нашей пэри, что должен  остаться кто-то один. Тебя, мол, не убью, рука не поднимется, а вот  Его!.. Красавчик, хмуря идеальную бровь, излияния молча выслушал. И тем  же вечером, не успел еще остыть футон в нумерах, щуплого без сантиментов  прирезали. Не показали, правда, кто именно, но это ж и так понятно...

А  следом, опять же в ночи, напали на бравого и непокобелимого сержанта.  Тот, правда, отбился. И пусть не разглядел нападавшего, но оброненный им  кинжал подобрал и Такеши Китано принес. В ходе следственного  эксперимента выяснилось, что кинжал принадлежит второму (точнее,  первому) и пока еще живому любовнику нашей прекрасной пэри. Он,  сталбыть, и есть злодей. Приревновал красавчика своего к щуплому - да и  прирезал того по темному времени. Ай-яй-яй. Кодекс пальцем не сотрешь! А в  нем иероглифами по белому - самурай не смеет убивать по личным  мотивам!..
"Ну, что, - вздыхая, говорит глава лагеря своему первому  помощнику. - Казнить, нельзя помиловать, пусть вот, кстати, Кано-кун  этого паразита и казнит. Не все ж причиндалами тыкаться, пора и о мечах  вспомнить". Китано вздыхает и отдает приказ. Пэри вздыхает, но без особых  метаний говорит "Есть!" Такеши Китано и один из молодых  капитан-самураев, в качестве независимой комиссии, идут к месту встречи,  она же казнь, и ховаются за кустом. Чтобы проконтролировать исполнение,  а то мало ли... с этих двоих же станется. Пока ждут, молодой капитан  плюется и говорит - истории красивые я люблю, но чувства - это одно, а  два мужика в одной постели - совсем даже другое. Это фу. И пэри эта ваша  фу. Аж видеть не могу, и чо вы только с ней все носитесь?.. Китано  глубокомысленно молчит и воображает себе картины прекрасного Кано в  одном исподнем на фоне цветущей сакуры.

А любовники тем временем  приходят к месту икс. И пэри без прелюдий выхватывает катану. "Ах ты,  сволочь! - прозревает несчастный первооткрыватель в перерывах между  взмахами мечом. - Так это ты щуплого грохнул! И на сержанта ты напал,  паскуда смазливая! А мой кинжал у меня же спер и кому надо подбросил!  Умри же, неверная!.."
Но умирает сам. Пэри, как я уже говорила, с  оружием обращаться умеет не хуже, чем с мужиками. "Извини, - говорит  прекрасный Кано-кун, протыкая любовника мечом. - Кодекс, приказ, ничего  личного". И уходит в туман.
"Ну, - говорит Китано молодому самураю, - теперь и мы пойдем".
"Пойдем, - кивает тот. - Только я там, на месте казни, кой-чего забыл. Вы идите, я догоню".
И  тоже - шасть в туман. А Китано весь в образе подходит к красиво  цветущей сакуре и обнажает меч. Под внутренний монолог о красоте и  любви. И под чей-то пронзительный вопль из тумана.
И красиво срубает сакуру. Шо какбэ символизирует.
...а потом - титры.
Ага.
Нет,  я понимаю, японский минимализм, но где, сцуко, мой законный финал?!  Где?! Я поняла, что сакура - это метафора и всё такое, но!..
Пришлось  лезть в гугл. Короче, молодой капитан-самурай без левой темы пошел да  пришил нашего распрекрасного в том самом тумане. Ибо ну сколько можно.  Так все бойцы скоро кончатся, кто императора будет защищать. И вообще -  ну фу же.
И это - реально минута экранного времени! Пленки снять не хватило?!

Прям вот всё впечатление испортили, видит Будда.

П.С.
Кстати раз.  О красивых молодых вьюношах. Тот самый капитан-самурай из финала, по  мне, куда привлекательнее расчудесной пэри. И на девочку ну никак не  похож. И вообще молодец, хоть и гомофоб. Хотя, я так понимаю, прекрасный Кано именно своим девичьим личиком и брал. Ох уж эти самураи.
Кстати два.  Весь фильм каждый второй прецца с длинных волос нашей пэри - и их же  ставит ему в укор. Дескать, распустила Дуня косы, только мужиков почем  зря соблазняет, нет бы каре *бануть!..
Так вот, капитан Акита, тот самый, что нашу пэри пришил, - тоже длинноволосый!  И чот ему никто замечаний не делает - и под кимоно не лезет.
 Не поймешь тех азиятов. У Акиты, так-то, хвост еще и подлиннее будет... Лицом, видать, не вышел. Хотя ящетаю, строго наоборот.
____________________________________________________________

А  теперь серьезно. Фильм классный. Он ни хрена, простите, не о любви  (хотите любви - смотрите "Горбатую гору"), он обломал меня в финале, но  он классный.
Он очень красивый. В нем снялись отличные,  интересные актеры, и это не только Китано. Там чудесная музыка. Там  абсолютная аутентичность. Там тот самый нежно любимый мною минимализм.
И  невзирая на то, что гомосексуальные отношения там показаны просто,  открыто и в некоторой степени даже местами грубо - он не пошлый. Вот  вообще.

Мой пересказ как мерило не берите - я обиделась за финал. И  вообще, как известно, для меня нет ничего святого. На самом деле мне  правда понравилось. И я даже рекомендую, да. Ну, не гомофобам, конечно -  муж вон, пока скачивал, до обезвоживания с одного факта исплевался...
На самом деле, не прокати режиссер меня так с финалом, и будь фильм действительно о любви, я бы стебаться не стала.
Но он о другом.
О чем, точно сказать может только его создатель. Но возьму на себя смелость предположить, что о красоте.  Совершенной, безжалостной и в какой-то степени пустой. Той, которая  кроме себя самой ничего больше не содержит. И которой лучше не касаться.  Красота - не равно любовь. И она бывает жестока. Даже к себе.

Как-то так.