В Риге выпал снег

В Риге выпал снег... 

Настоящая белая зимняя шуба для земли, домов, деревьев. Беда для автомобилистов, ну, что делать, время года такое. 

Завтра у католиков и лютеран - а их в Латвии большинство - начнется время адвента (время ожидания, предшествующее празднику Рождества). По всему городу будут продаваться, да и зажигаться венки адвента.

 Они могут быть всякие, но неизменно красивые. 

У меня венка не будет. Зато будут цветы. Красные. Потому что цвет зимы для меня - красный. Амариллис и пуансеттия.

Пуансеттию подарил мне младший внук. 

Родители выбирали мне цветы на день рождения, а Артур тоже выбрал цветок от себя! 

Он мне дарит цветы с 4х лет. Честно говоря, очень горжусь тем, что я - первая женщина. которой этот молодой человек дарит цветы. И пока - единственная. 

А я пью зимний горячий напиток из виноградного и смородинового сока и ем хурму с клюквой.

А вот так праздновали Рождество в далекие уже 30е годы прошлого века в богатом поместье, куда волей судьбы попала маленькая Густа - героиня романа "Рукопись из тайной комнаты".

Рождественские праздники нарушили весь привычный Ordnung в усадьбе.

Было необычным всё. И то, что в обеденной зале стояла большая, пушистая и пахучая ёлка. И то, что фрау Шварц позвала обеих девочек её наряжать. Да и игрушки... Густа никогда не видела таких игрушек. Стеклянные шары − они были такими яркими, блестящими и какими-то ну очень стеклянными, гораздо более стеклянными, чем другие стеклянные вещи, которые до этого видела Густа. Их нужно было доставать из большой коробки, где они лежали, аккуратно завёрнутые, каждый в свою мягкую белую тряпочку, и переложенные белой папиросной бумагой.

А для самой верхушки ёлки была большая звезда. Фрау Шварц так ловко приладила её, будто делала это каждый день. Да и вообще, похоже было, что фрау Шварц ждала Рождество не меньше, чем любой ребёнок Она была необычайно весела и то и дело принималась петь. Даже хозяин, обычно сдержанный, особенно в присутствии детей, и тот не удерживался от улыбки и чаще, чем обычно, ласково окликал жену:

– Herzchen meine (Душенька моя)!

К камину прикрепили красивые вязаные носки, а возле ёлки установили большой вертеп. Густа долго смотрела на фигурки волхвов, окружавшие Деву Марию с младенцем Иисусом.

Потом был ужин, и детей рано отправили спать.

Утром тоже никакого Ordnungа не было.

Оказалось, что в носках, вчера повешенных перед камином, есть подарки. Носков было много, и подарки достались всем. И няня маленького господина, и кухарка, и даже садовник кланялись, получив каждый свой носок.

Густа с замиранием сердца сунула руку в свой носок – белый с зелёными и красными узорами. Он казался очень полным.

В прошлом году, она это помнила очень отчётливо, они с мамой тоже цепляли к полке возле печки носки для подарков. Носок Густы был коричневый с жёлтым рисунком, уж такой она сама связала. А наутро в носке нашлись подарки – много вкусного печенья Piparkūkas, пара красивых серых – козьей шерсти – варежек и петушок. А годом раньше тоже были печенья и маленькая деревянная кукла. «Наверное, такую куклу мог бы папа сделать», – подумала тогда Густа. Но додумывать эту мысль не хотелось, чтобы не испортить ощущение чуда.

В этом году носки она не вязала. Но подарки всё равно были.

Кроме традиционных Piparkūkas, которые, как оказалось, Святой Николас принёс и в господский дом, из своего носка Густа достала шоколадку в блестящей обёртке, коричневое, политое белой глазурью печенье в форме звезды и небольшой, завёрнутый в бумагу свёрток. «Надеюсь, я не нарушу Ordnung, если прямо сейчас открою его», – подумала Густа.