Стоит ли поддаваться на шантаж?

Жизнь за игру

Дни идут… всё так же воздух душен,

Дряхлый мир — на роковом пути…

Человек — до ужаса бездушен,

Слабому спасенья не найти!

Н. А. Некрасов

1877

ЭТА ИСТОРИЯ ПРОИЗОШЛА в 1862 году. Среди авторов журнала «Современник» находился 21-летний журналист Игнат Антонович Пиотровский, юноша пришел к Некрасову еще будучи студентом Петербургского университета, но вскоре был исключен оттуда за участие в студенческих волнениях и оказался под арестом. 

В 1861 году «Современник» опубликовал несколько его статей, так что Пиотровского там хорошо знали.

«Милостивый государь Николай Алексеевич,  — писал Игнат Антонович Некрасову 23 января 1862 года. — Некоторые случайные домашние обстоятельства принуждают меня обратиться к Вам с покорнейшею просьбою выдать мне, если можно, рублей триста-четыреста, а я с своей стороны надеюсь их у Вас заработать до мая месяца. Обилие срочной работы, а также неустроенные дела не позволили мне отработать у Вас взятые мною деньги во время моего крепостного заключения в Кронштадте; теперь же обилие материала и времени позволяет мне надеяться доставить в ‘‘Современник’’ №2 листов шесть-семь по разным небезынтересным предметам. Если позволите, я заеду за ответом сегодня вечером в часов шесть. 

Ваш И. Пиотровский. 

P. S. Если бы к маю месяцу я не отработал забранные мною деньги, то, лишенный теперь возможности получить из дому потребную мне сумму, я вполне уверен достать ее к маю. Ваше же доверие ко мне в этом случае избавит меня от слишком обременительных для меня хлопот и потрясений. Извините, что пишу к Вам так фамильярно и сухо, настроение мое теперь не таково, чтобы заботиться о стилистике». 

В это время долг Пиотровского «Современнику составлял 300 рублей. То есть он взял аванс, обещал принести заказанные статьи, но угодил в тюрьму и не мог вовремя выполнить работу. Понимая, что человек оказался в безвыходном положении, Некрасов выдал ему еще 200 рублей, после чего 28 февраля 1862 г. ходатайствовал перед Литературным фондом об оказании помощи Пиотровскому. Ходатайство поддержал Чернышевский. Заседание комитета? на котором разбирался этот вопрос, прошло 14 марта 1862 г. Было принято решение отказать Пиотровскому (см.: Некр. сб. 1918, с. 62). 

Вероятно, сразу после этого, Пиотровский снова написал письмо в «Современник», письмо не сохранилось. На этот раз Некрасов денег не дал и ответил следующее: «Поистине, я поставлен в несчастное положение. Отказывать на такие просьбы печально. К этому может побудить только невозможность. И я отказываю по невозможности». То есть Некрасов отказал по причине отсутствия свободных личных средств для столь значительной ссуды. «Что же касается до денег ‘‘Современника’’, то на нашем журнале 30 т. долгу, да 17 т. выдано из кассы разным лицам вперед» (см.: Н. А. Некрасов. Полное собрание сочинений и писем, т. XI, стр. 467—468).

Некрасова тоже можно понять, получив очередные 200 рублей, Пиотровский вполне мог засесть за работу и, по крайней мере, попытаться отработать долг, прежде чем выпрашивать очередной аванс. Сам Некрасов в такой ситуации никого ни о чем не просил, а просто раздобывал бумагу и чернила и садился за работу, тем более, что статьи Пиотровского ждали и ему не нужно было бегать по журналам, в надежде, пристроить их.

В тот злополучный день, о котором пойдет речь, Некрасов собирался в клуб, ожидалась большая игра, а, как он давно уже заметил, всякий раз, когда он выдавал деньги перед игрой, это каким-то мистическим образом вело к огромному проигрышу. То есть, у него сложилась четкая примета  — перед игрой никому никаких денег не давать. 

Некрасов взял себе за правило, не только не одалживать в день игры, но и не выдавал денег вообще, будь то хоть жалование сотрудникам, хоть средства на покупку дров. Все хозяйственные и прочие расходы вполне можно было сделать за день до намеченной игры или через день. 

Очередное письмо от Пиотровского пришло именно в день игры.

«В ‘‘Современнике’’ сотрудничал один молодой человек, И. А. Пиотровский, который постоянно брал вперед деньги у Некрасова, — пишет в своих воспоминаниях А. Я. Панаева.  — К несчастью, случилось однажды так, что утром Пиотровский выпросил у Некрасова денег, а вечером тот проиграл крупную сумму. Не прошло недели, как Пиотровский прислал к Некрасову с письмом какую-то женщину, снова прося денег.

Некрасов дал ответ женщине, что не может исполнить просьбу Пиотровского, а когда она ушла, стал ворчать на то, что Пиотровский опять просит денег.

— Да еще глупейшее письмо пишет,  — прибавил он, — угрожая, что, если я откажу в трехстах рублях, то ему придется пустить себе пулю в лоб.

— Может быть, и в самом деле он в безвыходном положении,  — заметила я.  — Пошлите ему денег.

— Не дам!.. Он не более недели тому назад взял у меня 200 рублей, тоже говоря, что у него петля на шее. Да и я по его милости проигрался. (…)

— Знаю, что все это глупо, но я положил себе за правило не давать денег в тот день, когда предстоит мне большая игра, потому что всегда остаюсь в проигрыше! Да и вчера сосчитал, сколько роздано вперед денег по журналу, оказалось около 25 тысяч.

— Ну, еще 300 рублей  — капля в море!  — заметила я».

300 рублей  — вполне приличные деньги, почти неподъемные для Некрасова поры его нищенства, и не бог весть что для Некрасова, известного издателя. Панаева тоже никогда не умела беречь деньги, зато всегда старалась помочь каждому, кто к ней обращался. Вот только Пиотровскому не стала отсылать из своих средств, да он ее и не просил. Кроме всего прочего, если она будет идти против воли Некрасова и выдавать деньги его сотрудникам, то как бы им потом не поссориться. Николаю Алексеевичу 41 год, Пиотровскому 21, вполне возможно, что Некрасов воспитывает юношу, учит его работать. Каждый знает, встревать между учителем и учеником в такой момент  — себе дороже.

Некрасову тоже неприятно отказывать: «Ладно,  — машет рукой,  — завтра отошлю с лакеем. Взяли тоже мне моду, чуть что, руки на себя накладывать!»

Сказал и уехал в клуб. На другой же день Некрасов, как обычно, продрых до обеда и вышел, когда все уже откушали, слуги подавали пирожные и Авдотья на правах хозяйки разливала чай.

В это время раздался дверной колокольчик, и слуга пропустил бледного и перепуганного Чернышевского.

«Сейчас только от несчастного Пиотровского, он застрелился!»

А дальше немая сцена, как в «Ревизоре». Нужно было видеть Некрасова, с которым чуть удар не случился. Подумать только, вчера Пиотровский не шутил и, не получив просимой суммы, действительно пустил себе пулю в лоб.

Ну почему нельзя повернуть время вспять? Казалось бы, что значит игра рядом с человеческой жизнью? Некрасов был бы теперь готов проиграть двадцать, тридцать раз подряд, лишь бы Игнат остался жив. 

Позже выяснилось, что молодой человек запутался в долгах. Сумма, которую он одолжил, была по Некрасовско-Панаевским меркам ничтожной  — что значит тысяча рублей для людей, привыкших проигрывать десятки тысяч за карточным столом. Но, должно быть, кредиторы решили выбить из Игната деньги, во всяком случае, его так запугали долговой тюрьмой, куда он попадет, если не уплатит хотя бы 300 рублей, что он предпочел застрелиться.

Николай Алексеевич уплатил все долги погибшего и похоронил его на свои средства. 

Из воспоминаний Панаевой: «Три дня Некрасов не выходил из кабинета и был сильно потрясен; он говорил мне:

— Ну, могло ли мне прийти в голову, что из-за трехсот рублей человек может застрелиться? Это ужасно! Я охотно дал бы десять тысяч, чтоб избежать такого мучительного состояния, в котором теперь нахожусь...».

А вот я думаю, стоило ли уважаемому издателю Некрасову вообще реагировать на письма истериков? Так одному уступи, а потом и второй и третий найдутся и конца этому шантажу не будет.

В одной школе, где я рассказывала о судьбе Некрасова встал мальчик и спросил, отчего самоубийца не мог продать оружие из которого в итоге застрелился. Тоже ведь не 5 копеек стоило.

Книга о Некрасове как раз сейчас выкладывается на АТ: https://author.today/work/232172