В Синодальной комиссии по антропоэтике...

В Синодальной комиссии по антропоэтике отца Климента встретил молодой диакон и сразу проводил в кабинет, обшитый дубовыми панелями, и с круглым столом посередине. Садиться посетитель отказался. Он сдвинул тяжёлую портьеру и рассеянно следил за проезжающими внизу автомобилями. Сзади открылась дверь и в комнату вошёл мужчина в деловом костюме: среднего роста и средних лет и совершенно средней внешности. Он сел к столу и показал рукой на место с другой стороны.

– Присаживайтесь, отец Климент. Я готов Вас выслушать.

– Извините, а Вы кто? – спросил священник, не сдвинувшись с места. Он не ожидал, что сам Владыка Феофан, епископ Томский и глава комиссии, удостоит его аудиенции, скорей с ним встретится его помощник, иеромонах Илия. Но этот человек напротив совершенно точно не был служителем Церкви.

– Извините, не представился. Вадим Иванович Гаев, сотрудник Аппарата Президента. Осуществляю координацию между Церковью и государством в сфере выполнения федеральных программ Правительства. 

– Простите, Вадим Иванович, но мой вопрос не касается светских властей. Вы не сможете разрешить мои душевные терзания. Вы, как мне кажется, не богослов?

– Конечно, нет, – сухой смешок Гаева был похож на кашель. – Разумеется, я читал Библию, но считать себя знатоком не могу. Несмотря на это, я очень хочу узнать причину Ваших душевных терзаний, святой Отец. 

Отец Климент открыл рот, чтобы поправить насчёт «святых Отцов», но передумал. Кажется, это начало входить в привычку.

– Дело в том, что душевные терзания всех, кто обеспечивает выполнение федеральной программы «Свободный выбор», являются моими прямыми служебными обязанностями. Давайте, святой Отец, поделитесь со мной своими печалями.

Издевательский смысл слов диссонировал с блеклым и монотонным голосом Гаева, и потому пугал и сбивал с толку. Что отец Климент знал точно: этому человеку о своём открытии он не скажет ничего.

– Ну что же Вы молчите? Проделали такой путь, чтобы просто посидеть на не очень удобном стуле? 

– Я… – отец Климент замялся, понимая, что говорить всё равно придётся. – Я… не одобряю намерения моих прихожан. Самоубийство – страшный и непростительный грех, я не могу его благословить.

– Формально это – не самоубийство. Я знаю, что Вы получали циркуляр о федеральной программе перед назначением в Церковь святого Пантелеймона. В этом документе подробно разъяснено, чем занимается Реабилитационный центр и как именно происходит реализация. Вы согласились.

– Я не мог отказаться. Священник не выбирает место своего служения. 

– Я знаю. Так же я знаю, почему Вы получили именно это «место служения». Послушайтесь моего совета. Сидите в своём Реабилитационном центре тише мыши. Светло, тепло, красиво, благоприятная экологическая обстановка. Ну чего Вам не хватает? Не слишком прибыльно, ну так и Вы, кажется, не ради презренного металла служите, так ведь? А то страна у нас большая. Интересы в разных точках: и внутри страны, и за её пределами, и везде нужны самоотверженные служители Господа. Такие, как Вы. В Арктике, в Антарктиде, Центрально-Африканской республике. Ну что думаете, отец Климент? Не хотите перевестись на нашу Антарктическую базу? Могу поспособствовать. Кстати, отец Савватий в Самаре засиделся. Тоже, наверное, скучно ему там. Могу помочь. Будете в соседних посёлках спасать души нашим отважным полярникам.

– Это угроза?

При упоминании отца Савватия у Климента заныло в груди. Последнее время его спаситель сильно сдал. Перевод за Полярный Круг убьёт его так же верно, как выстрел в затылок.

– Это – честное и беспристрастное описание ситуации, в которой Вы находитесь. Отец Климент, у вас важное и ответственное занятие. Делайте, что должны, без интеллигентских рефлексий, и всё будет хорошо. У Вас что-то ещё?

– Мне нужно увидеться с иеромонахом Илией.

– Иеромонах Илия сейчас сильно занят, он не сможет с Вами встретиться. Вы же не думаете, что я здесь без его ведома? 

– Простите, но я вообще не понимаю, что Вы тут делаете.

– Ершистый какой, дерзкий. Святой Отец, где Ваше христианское смирение? Церковь веками мечтала встроиться в государственное управление. Радуйтесь: ваша мечта сбылась. Армия, флот, казачьи войска, школы, ВУЗЫ, больницы. В федеральные программы вас включили. Где вас ещё нет? Вы же не ожидали, что это будет односторонним движением? Церковь встраивается в государство, а государство в церковь. Диффузия. Я – та частичка государства, с которой Вам теперь придётся иметь дело, хотите Вы этого или нет. У Вас есть ещё ко мне вопросы?

– Нет. Разрешите идти?

– Саркастично, мне нравится. Идите. Возвращайтесь в свой храм и приступайте к выполнению своих обязанностей. Пока Вы там, всеми Вашими делами, проблемами и душевными метаниями буду заниматься я. 

Он поднялся и аккуратно задвинул стул. Как только Гаев вышел из комнаты, появился диакон и проводил обескураженного отца Климента к выходу. 

До самого утра Климент сидел на крыльце своей церкви и курил, одну за одной. А, как только рассвело, смял пачку и, кривясь от мерзкого привкуса во рту, завалился на свою раскладушку в крошечной пристройке.

Отрывок из 41 главы "Сдохни, Борзов!"