Влюбленный Салтыков-Щедрин
Автор: Андреева Юлия ИгоревнаИстория произошла, когда Михаил Евграфович Салтыков, тогда еще не Щедрин, находился в ссылке в городе Вятка.
После кончины предыдущего вице-губернатора в Вятку на его место назначается Аполлон Петрович Болтин, который приезжает к новому месту службы в сопровождении молодой и привлекательной супруги Екатерины Ивановны и двенадцатилетних дочерей-близнецов Анны и Елизаветы 12 лет.
Легкие, очаровательные близняшки с первой встречи очень понравились Салтыкову, но в тот момент он еще не знает, что повстречался со своей будущей супругой. Просто устал человек все время пить в одиночестве, а тут кстати новый вице-губернатор сам начал искать внимания нелюдимого советника.
Постепенно Салтыков начинает ловить себя на мысли, что ждет следующего четверга — день, когда семейство Болтиных собирало гостей. Теперь он старается уделять больше внимания любительским спектаклям, которые устраивают Екатерина Ивановна с девочками. Присутствует на импровизированных концертах, даже, кто бы мог подумать, соглашается прочитать что-то из собственного творчества. «Там, вдали, вижу я, мелькают два серенькие платьица... Боже! да это они, они, мои девочки, с их звонким смехом, с их непринужденною веселостью, с их вьющимися черными локонами! Как хороши они и сколько зажгли сердец, несмотря на свои четырнадцать только лет; они еще носят коротенькие платьица, они могут еще громко говорить, громко смеяться; им не воспрещены еще те несколько резкие, угловатые движения, которые придают такой милый, оригинальный смысл каждому их слову!» — напишет Михаил Евграфович в «Губернских очерках».
Постепенно его душа начинает оттаивать, и жизнь в ненавистной Вятке уже не кажется столь невыносимой. «То была первая любовь моя, то были первые сладкие тревоги моего сердца!» — пишет Салтыков об одной из сестер Лизе, или Бетси, как называли ее дома.
В семье Михаила Евграфовича женитьба на совсем юной особе считалась чем-то само собой разумеющимся. И дед и отец сочетались браком, будучи хорошо за сорок, поэтому разница в каких-то тринадцать лет его не смущала. С другой стороны, понятно, что есть законы и правила приличия, которые не позволяют жениться на ребенке, как бы того ни хотелось. Подобное противно природе, да и никто не допустит. Впрочем, не стоит пугаться, отношение Салтыкова к Лизе Болтиной — восторженное поклонение чистому и недостижимому идеалу. Женись он по просьбе матери на соседке с приданым, живший в его сердце идеал любви пропал бы, словно его и не существовало. Нет, Салтыкова как раз привлекала сама перспектива ждать годы, с восторгом, граничащим с благоговением, наблюдая, как распускается дивный цветок девичьей красоты. «Женщина представлялась какою-то теоретическою отвлеченностью, всегда нравственною, всегда окруженною ореолом и благоуханием чистоты. То был идеал, о котором мечтало молодое воображение, но который оно не дерзало себе воплотить, то была одна из вечно зовущих задач жизни, к которой горячо стремилось тревожное сердце, но перед осуществлением которой чувствовало какую-то целомудренную робость. Одним словом, женщина являлась скорее как один из величайших жизненных вопросов, нежели как воплощение, и чем светозарнее было облако, одевавшее этот идеал чистоты, тем благоговейнее относилась к нему мысль, тем просветленнее и чище становилось самое чувство, им возбуждаемое».
Салтыков любовался Бетси два года, прежде чем решился окончательно — пора делать официальное предложение. Еще чуть-чуть помедлить, и девушку просватают за первого встречного. Откуда подобные опасения? Несмотря на высокую должность вице-губернатора, Аполлон Петрович не мог дать дочерям приданого, а стало быть, первый рискнувший посвататься за бесприданницу, скорее всего, и станет женихом. Не тот случай, чтобы ждали да выгадывали, не появится ли на горизонте кто получше. Но прежде чем просить руки у родителей своей избранницы, Салтыков решается испросить благословения у матери. Для этой цели 20 декабря 1852 года он подает записку губернатору с просьбой исходатайствовать для него четырехмесячный отпуск в Ярославскую, Тверскую и Московскую губернию. Цель поездки — устройство домашних дел и улаживания вопросов, касаемых наследства после покойного родителя.
На этот раз Салтыков получает разрешение, и в июне, отметив пять лет ссылки, Михаил Евграфович направляется наконец в сторону дома. И вот он снова в Спас-Углу, в доме своих родителей, снова видит братьев и сестер, в первый раз целует народившихся в его отсутствие племянников и племянниц.
Известие о намерении сына жениться на бесприданнице, да еще и на сущем ребенке, не может понравиться Ольге Михайловне. Не такого она ожидала от любимого и всегда такого покорного сыночка. Миша изменился, возмужал, отощал, имеет свое мнение! Ко всему прочему, от Ольги Михайловны не укрылось, что ее любимый Мишенька достаточно сильно болен, а больной человек плохой работник. Того и гляди, оставит службу и тогда уже точно сядет на шею несчастной маменьке, вместе со своей новоиспечённой женой. Совсем другое дело, если бы он, пусть даже хворый и с окончательно испорченным характером, женился на богатой соседке, тут уж незазорно и службу оставить. Тогда читай книжки, молись в церкви, ходи на охоту. Чем не дворянское занятие? Салтыков ненавидел охоту.
«Ты пишешь, что маменька меня любит по-прежнему: я в этом уверен, но уверен и в том, что ее тяготит моя свадьба, тем, что за Лизой ничего нет, — пишет Михаил Салтыков брату Дмитрию. 15 сентября 1855 года. — Что же мне делать с этим: видно, уж таков мой жребий; я ж семейству Лизы привязался, как к родному, еще в Вятке, когда Лиза была не более как маленькая девочка; в нем меня приласкали, как сына; это семейство доброе, хоть и бестолковое, потому что все они как-то не умеют жить и существуют со дня на день; думаю, что я буду счастлив, потому что Лиза добрая и неприхотливая девочка».
Напрасно Михаил пытается рассказывать Ольге Михайловне, какая прелесть его Бетси, как нежно он любит ее и как славно они заживут когда-нибудь вместе. Сквозь розовый туман влюбленного сына маменька видит нищету, болезни и… скорее всего раннюю смерть своего любимого Мишеньки. Потому как что сможет сделать эта девочка рядом с больным и постаревшем от горестей, склонным к пьянству мужчиной? Погибнут вместе.
"А я к тебе вечно с просьбами. - Пишет Михаил брату. - Вот и теперь прошу тебя купить 10 ф[унтов]. конфект у Балле или у Сальватора (на Большой Морской в доме Треборна); конфекты, пожалуйста, выбери получше и чтобы могли выдержать путешествие; рубля по 1 1/2 за фунт, я полагаю, будет достаточно. Маменька соблаговолила принять этот расход на свой счет (это ей будет сюрприз). Конфекты прикажи укупорить хорошенько самому кондитеру и после сделай одолжение, отошли по почте по след[ующему] адресу: в губ[ернский] г. Владимир, ее высокородию Елизавете Аполлоновне Болтиной. Исполнением этой просьбы ты меня весьма, любезный друг и брат, обяжешь.
Прошу тебя передать мой дружеский поцелуй сестрице Адели и перецеловать всех детей.
Прощай, любезный друг и брат, благодарю тебя за все твои хлопоты обо мне и прошу тебя не забывать искренно тебя любящего М. Салтыкова».
Михаил прекрасно понимает, что Лиза, в сущности, еще ребенок, обожающий балы, наряды и сласти, оттого он и ухаживает за ней не как за невестой, а как за ребенком. Шутка ли сказать, но по свидетельству М.А.Унковского, «Михаил Евграфович в бытность свою женихом не затруднился написать специально для своей будущей жены целый курс истории России».
Пройдут годы, и, к своему разочарованию, несчастный Михаил Евграфович увидит, что, даже став замужней дамой, имеющей достаточно высокое положение в обществе, его спутница жизни не утратит детскости, да что там, ее развитие в буквальном смысле слова остановится на озвученной выше триаде: «балы, наряды и конфекты». В письме к Анненкову от 27 февраля 1876 г. Салтыков пишет: «Жена моя, которая молодеет не по дням, а по часам, сгорает от досады, что не может участвовать на балах в Cercle de la Mediterrane, y префекта, у графини Сабатье и в прочих местах, где собираются кокотки, признанные законом честными женщинами и матерями семейств. А так как я в той же мере стареюсь и хирею, то можете себе легко представить, какое удовольствие мне доставляют эти стремления второй молодости». А вот еще из письма к Боровиковскому (от 1 июня 1883 г.): «У жены моей идеалы не весьма требовательные. Часть дня (большую) в магазине просидеть, потом домой с гостями прийти, и чтоб дома в одной комнате много-много изюма, в другой много-много винных ягод, в третьей — много-много конфет, а в четвертой — чай и кофе. И она ходит по комнате и всех потчует, а по временам заходит в будуар и переодевается».
Когда Салтыков-Щедрин умрет, навестить его вдову зайдет князь В.А.Оболенский. Вот как передает он слова вдовы Михаила Евграфовича:
«Ай, Владимир Андреевич, — сказала она мне печальным голосом, — могла ли я думать, что в той же шляпке, в которой я похоронила Сергея Петровича Боткина, я буду хоронить моего Мишеля». Мне кажется, более чем характерная черта.
Пообщавшись с матерью, но так и не сумев до конца склонить ее на свою сторону, Салтыков спешит увидеть Москву, бродит по улицам, вдыхая пьянящий воздух свободы. Посещает театр, где с немалым удовольствием впервые знакомится с творчеством молодого драматурга Островского, покупает книги, которых не сыскать в Вятке.
Гоголь уже умер. Это произошло недавно, страшно, загадочно, невероятно! Как жил, так и умер. Начал выходить журнал «Москвитянин» — Салтыков купил номер, с интересом полистал. Очень скоро он будет предлагать свои произведения, в том числе и в этот журнал, а пока хорошо бы навести мосты. Возобновить старые связи, нащупать новые контакты, обзавестись полезными знакомыми. С приходом в его жизнь Бетси, Михаил снова начал верить в себя. Теперь он точно знает, ссылка рано или поздно закончится, он заберет любимую и вместе они переедут в Санкт-Петербург или Москву.
Для своей Бетси он уж расстарается, будет трудиться днем и ночью, а обеспечит ее всем, что ее душеньке пожелается.
Обеспечит, еще как обеспечит. Забегая вперед, приведем отрывок из воспоминаний Н. А. Энгельгарда, бывавшего у Салтыковых еще будучи мальчиком: «…Иногда к нам в карете приезжала разодетая в соболь, бархат и шелк прелестная кузина мамы, жена знаменитого сатирика Салтыкова-Щедрина, Елизавета Аполлоновна. Она увозила меня к себе на Литейную, в свою роскошно отделанную квартиру. МихаилЕвграфович чрезвычайно любил, ценил и уважал моего отца, и когда мы приезжали, выходил из кабинета и медвежьим своим голосом, но ласково справлялся о его здоровье и о здоровье не менее им уважаемой матери моей. Потом я играл с хорошенькой Лизой и с Костей — детьми сатирика. Елизавета Аполлоновна приносила большой ларец и показывала свои наследственные и благоприобретенные, благодаря литературным трудам и редакторству мужа, драгоценности. Сверкали бриллианты, алели рубины, переливались аметисты».
Так что будет и дом — полная чаша, и счастливое семейство. Все будет, главное —терпение и упорный труд. Пока же наш герой может позволить себе только мечтать о грядущем счастье.
Вернувшись в Вятку, Салтыков первым делом спешит в дом к Болтиным и застает их буквально на чемоданах и собранных тюках. Аполлона Петровича переводят во Владимир. «С согласия маменьки я просил у бывшего нашего вице-губернатора Болтина руки его дочери, но так как этой персоне в августе месяце только минуло пятнадцать лет, то и получил ответ, что я могу возобновить свое предложение через год. Во всяком случае, я имею надежду, что мое предложение не будет отвергнуто, и потому вправе считать себя в настоящее время женихом», — пишет он Дмитрию.
Бетси уехала, но Михаил знает, это не конец света. Все, что ему теперь нужно, продержаться этот самый год.
Больше всего теперь его пугает не перспектива остаться навсегда в Вятке, а остаться здесь без любимой. Почему без любимой? Но ведь окончательное согласие еще не получено. Бетси, нет, теперь она повзрослела и просит называть себя Лизой, хорошеет день ото дня. Скоро у ее порога начнут кружиться претенденты на руку и сердце, и тогда отец должен будет сделать выбор между талантливым, но прикованным к Вятке политическим ссыльным и, возможно, тоже талантливым, но свободным в своих передвижениях другим чиновником. Да и Лиза, кто сказал, что она сохранит верность горемыке Салтыкову? «Я в постоянной разлуке с своей невестой, и как она девушка молодая, то кто может поручиться за ее сердце? Правда, я с нею в постоянной переписке, но все же это не то, что личное мое присутствие, и признаюсь тебе, что эта переписка даже умножает мои страдания». Эти мысли не дают успокоиться, ворочаясь на своем холостяцком диване, он не может уснуть, представляя, как Лиза выходит замуж за…«...влачу свое существование со дня на день весьма непривлекательно. Намерения и предположение мои как-то не удаются, а это крайне грустно», — жалуется он брату.
2 сентября Михаил поздравляет Дмитрия с днем ангела и делится свежими новостями: «Здесь, в отсутствие мое, получена была из департамента полиции исполнительная бумага с требованием моего формуляра, который хотя и отослан 1-го августа, но до сих пор никаких последствий не видно, что меня крайне мучит. Если это требование сделано на предмет моего перевода в другую губернию, то желательно бы было, чтобы он состоялся поскорее, потому что скоро совсем проезда по дорогам не будет. Хоть бы в какую-нибудь из внутренних губерний перевели, но я всего более желал бы быть в Калуге, потому что там и губернатор и вице-губернатор отличные и честные люди. Маменька мне сказывала, что она не проявила желания на перевод мой в Тверь; я же, напротив того, желал бы и туда, во-первых, потому, что это близко от своих и мне было бы жить дешевле, во-вторых, потому, что сообщения с Петербургом удобны, и если не я, то будущая жена моя могла бы, хотя изредка, съездить в Петербург без больших издержек. Заметьте, «если не я, то будущая жена моя», Салтыков старается предугадывать будущее в мелочах. Что говорит, в частности, о том, что он постоянно думает о невесте и их совместном житье-бытье, пытаясь предугадывать возможные сложности будущей супружеской жизни.
Говоря о желании Михаила жениться, невозможно обойти стороной такой простой вопрос, а хотела ли этого брака сама Лиза? Потому что, с одной стороны, юная начитавшаяся романов девушка в предвкушении первой любви, а в вятском обществе Салтыков считался вполне себе завидным женихом — хорошего рода, отлично образован, ссыльный, конечно, но иначе как бы он в этой глуши оказался? Можно сказать — перст судьбы. С другой стороны, Лиза не могла не знать, что ее жених пьет. Что не умеет вести себя в обществе и чуть что переходит на крик. Во всяком случае, это видела ее матушка, которая была обязана предостеречь дочку от необдуманного решения.
Перескочим же через несколько лет и послушаем, что расскажет нам друг М. Е. Салтыкова В.И.Танеев: «С женой он обращался ужасно. Кричал на нее, называл «дурой» при своих и при чужих. Так репутация «дуры» за ней и осталась. А она была вовсе не глупее других женщин своего круга, которые охотно поддерживали и распространяли ее репутацию глупой женщины, завидуя ее красоте. А самообладанию ее я всегда удивлялся. Когда она выходила замуж, мать ее, Екатерина Ивановна, говорила ей:
— Что ты делаешь, Лиза?! Подумай, разве ты не знаешь, какой у него ужасный характер?!
— Знаю, — отвечала она, — и никогда никто не услышит от меня ни раскаяния, ни сожаления.
И в самом деле, более двадцати лет она выносила все с невероятным спокойствием. Когда его крики и брань доходили до последних пределов, она говорила тоном сожаления: «Ах, Мишешь, ах, Мишель!»
Только лет за десять до его смерти терпение ее истощилось, и она говорила ему тоном раздражения и презрения: «Хоть бы ты умер поскорее!» Но часто ли это было, я не знаю».
Вышедшая замуж и уехавшая в Париж сестра Елизаветы в разговоре о сестре как-то сказала «Если бы я могла дать Лизе хоть одну десятую моего счастья, как бы я была довольна!»
Свои именины 27 ноября Салтыков справляет в одиночестве, единственной радостью этого дня письмо Лизы, в которое она вложила, как обещание грядущего счастья, обручальное кольцо.
«Я с покорнейшей просьбой к тебе, любезный друг и брат, — пишет Михаил Дмитрию 10 ноября 1855 года. — Сделай милость, на прилагаемые 150 р[ублей]. с[серебром]. купи дамские часики с крючком и брошкой, как нынче носят; я бы желал, чтобы часы стоили 75 р. и столько же прочее; часы, пожалуйста, купи с эмалью, если можно, синею. Я хотел бы подарить это Лизе к Новому году и потому прошу тебя прислать их ко мне поскорее, а я уже отошлю это по принадлежности. Я слышал, что у Буца на Б. Морской эти вещи продаются дешевле, нежели в других магазинах; впрочем, тебе виднее. Мне не хотелось бы, чтобы маменька знала об этом, потому что того и гляди старуха скажет, что я мотаю, а сам ты посуди, как, бывши женихом целую земскую давность, не побаловать хоть изредка мою девочку?
(…) Что касается до меня, то я провел мои именины довольно грустно; порадовало меня, впрочем, письмо моей Лизы, которая прислала мне обручальное кольцо».