Эссе о безумии

Это одно из моих самых странных, и так сказать «закрытых» для широкой публики, произведений. Долго думал публиковать его или нет. Решил опубликовать. Если что, — извиняйте.

Оригинальное произведение находится здесь.

Эссе о безумии.

Что ты знаешь о безумии? О настоящем безумии? Безумие, это не эпатаж Джокера: «Смотри Бэтмен, какой я психопат», и не гротеск Шегората: «Смотри чемпион, какой психоделический у меня мир». Безумие, это не фрики: «Смотрите, я покрасил лицо зелёнкой, приклеил к голове лосиные рога и пошел по магазинам».

Нет.

Безумие, истинное безумие, выглядит иначе. Ему не нужны «павлиньи перья» и «яркие краски». Истинное безумие почти прозрачно. Оно стелется по полу туманом, и ждёт. Безумие очень хорошо умеет ждать.

Лариса по неосторожности убила младенца.

И вот безумие уже опускается ей на плечи невесомым платком, и тихо шепчет, в ухо:

— Слава богу, все обошлось...

— Слава богу, все обошлось, — Дрожа, повторяет женщина. Прижимает бездыханное тельце сына к груди, гладит, по головке, успокаивает, относит в кроватку, долго укачивания, целует в лобик, и идёт стирать комбинезон, а то малышу завтра не, в чем будет гулять.

Александр стоит над гробом своей невесты. Минута прощания.

— Мертвые выглядят иначе... — Шепчет безумие. — А она просто спит. Она спит, а они хотят ее закопать. Спящих нельзя закапывать. Им надо помешать, пока не стало слишком поздно.

— Она просто спит, — Повторяет мужчина. — Спящих нельзя закапывать. Им надо помешать пока не поздно.

Он выхватывает пистолет, и отрывает стрельбу по всем собравшимся, после чего берет невесту на руки и несёт домой. Спать ей лучше в своей постели. Там удобнее.

Юля сидит на диване, прислонившись головой к плечу любимого. Как же долго она его ждала. Как долго искала. Но оно того стоило. Он хороший. Самый-самый лучший. За эти полгода он ни разу не повысил на нее голос. Ни разу не ударил. Юля ни капли не жалеет, что тогда украла его у той мерзкой тетки из того жуткого магазина. С Юлей, любимому будет лучше. Гораздо лучше. Она будет самой примерной женой на свете. Пластмассовый Николай смотрит перед собой нарисованными глазами и молчит.

Безумие умеет ждать.

Ждать и улыбаться.

Улыбаться так снисходительно. Так... по-женски.

А ещё ему по-женски льстит, что среди некоторых людей, оно стало... таким модным. Что быть чокнутым, значит быть не таким как все.

Вот только, когда оно действительно приходит к тем, кто им восхищается, они почему-то не радуются. Странные люди. Они готовы на многое, чтобы снискать славу безумца, но от дара истинного безумия бегут как от огня.

Вот только безумие не видит разницы между желанием «быть» и желанием «казаться».

Безумие вообще не видит разницы ни в чем. Ибо «разница» это «рамки». А безумие ни приемлет рамок. Никаких. Даже рамок реальности.

Ты любишь строить из себя психа? Люди любят психов, и готовы хорошо платить за твои выходки? Ты молодец. Ты нашел свою нишу и зарабатываешь на этом неплохие деньги. Но, как же ты от этого устаешь... Под конец выступления ты мечтаешь только о том, чтобы как можно скорее оказаться дома. Тебя можно понять.

И вот ты дома.

Вот ты разуваешься, целуешь жену, гладить по голове дочь, говоришь, что устал, и тебе нужно часик поспать.

Заходишь в комнату, включаешь свет, ложишься на кровать, думаешь, как же тебе повезло в этой жизни. Не у каждого есть такая семья, работа и достаток. Ты улыбаешься, и уже почти заснул, когда из-за двери раздается недовольное «мяу».

Сон моментально слетает, потому что ты вспоминаешь, что нет у тебя никакой жены и дочери. Вспоминаешь, что променял их на карьеру, и теперь живёшь с котом.

Между лопаток пробегает тонкая струйка пота. Ты пытаешься силой отогнать безумие, и оно с лукавым видом прячется в ближайшем зеркале. Мол: нет меня тут, и никогда не было.

Ты идёшь на кухню кормить кота. Привычно открываешь шкаф, не находишь там кошачьих консервов, рывком оборачиваешься и смотришь в угол. Кошачьей миски нет тоже.

Ты вспоминаешь, что у тебя нет, и никогда не было кота, и на самом деле ты живёшь с братом.

Вспоминаешь, что даже эта квартира не твоя.

Вспоминаешь, что вы с братом ее арендуете.

Между лопаток медленно течет вторая струйка пота.

Прячущееся в зеркале безумие, уже не улыбается. Теперь оно хищно скалится мелкими, острыми зубами, и облизывает шершавые губы, тонким раздвоенным языком.

Ты в панике ищешь мобильник, чтобы позвонить брату, и сообщишь, что у тебя приступ, и даже находишь. Вот только никакого «брата» в адресной книге нет, зато на быстром наборе стоит контакт «жена, рабочий».

Но ведь ты теперь точно знаешь, что у тебя нет, и не было никакой жены...

Или была?

Или до сих пор есть?

На кухне звучит недовольное «мяу»...

Ты на негнущихся ногах медленно подходишь к зеркалу, и долго таращишься на какое-то незнакомое тебе лицо, пытаясь понять, это ты или не ты. И если, все-таки, ты, то...

Почему ты такой старый?!!!

Ты в бессилии хватаешься за собственную голову и тихо оседаешь на пол, непрерывно, как старая заевшая пластинка причитая:

— Это какое-то безумие...

Это оно самое. Но... С ним можно договориться.

Шанс на это есть у каждого.

Безумие, — женщина. И как всякая женщина, она любит подарки. Любит когда ее удивляют. Кто сказал, что Безумие нельзя удивить?

Когда придет время, если оно вообще придет, вы сами почувствуете, что можете предложить. Каждому есть что предложить, не так ли? Предложить, и надеяться, что подарок будет принят.