Флешмоб о застольях

В общежитии царила праздничная суматоха: отовсюду гремела разнообразная музыка, студенты танцевали, ходили из одной комнаты в другую и шумно разговаривали, пытаясь перекричать звуковую какофонию. В коридорах стояла неповторимая смесь запахов всех возможных блюд сразу. У тимофеевой комнаты друзья столкнулись с её хозяином — высоким худощавым рэпером с дредами на голове.

— О, Савва! Здорово! — воскликнул Сысоев. — Проходите, все уже в сборе.

Гости вошли в небольшую двухместную комнату, посреди которой между сдвинутыми кроватями стоял накрытый стол. Три девушки в ярких нарядах сидели на правой кровати и слушали что-то увлечённо рассказывающего им Витю Смирнова — второго хозяина комнаты, что расположился рядом на стуле. Полноватая девушка в бордовом свитере свободного покроя заканчивала наряжать маленькую искусственную ёлочку в углу слева от окна. Вошедших заметили сразу, а невысокий Витя, шустро вскочив со своего места и тряхнув копной каштановых волос, ловко подхватил катин полушубок и повесил на крючок у двери.

Андрей передал пакет Тимофею, скинул верхнюю одежду и, заткнув большие пальцы рук за форменный ремень, подошёл к столу.

— Богато накрыли, — улыбнулся он девушкам.

В меню, однако, изысков не наблюдалось: маринованные грибы, пицца, немного нарезанной колбасы и пирожки с капустой. В дополнение к ним из недр рюкзака Савва извлёк соевый сыр, копчёную горбушу, три банки красной икры, а также банку домашних маринованных огурцов, выращенных на даче Васильевых.

Подоспел Витя:

— Девушки, если кто ещё не знаком, это Андрей Коржаков из первой группы. Алиса, Диана и Надя, — представил Смирнов девушек на кровати. — А ёлочку наряжает Василиса.

— Очень приятно, — чуть кивнув, с улыбкой ответил Андрей.

Тут в двери с дымящейся кастрюлей в руках появилась крупная девушка в блестящей кофточке.

— А вот и картошечка! — обрадовался Тимофей. — Ставь сюда скорей. Андрей, Маша, — запросто познакомил гостей Сысоев.

Алиса, худышка в чёрном облегающем платье, тем временем принялась нарезать сыр, а Надя и Диана занялись бутербродами с икрой.

— Пока стол накрывается, предлагаю выпить, — ввинчивая штопор в пробку одной из бутылок, объявил Витя. — Водки нам достать не удалось, зато вина хоть залейся!

Он наполнил до половины четыре стакана и поднял свой:

— За встречу!

— А на-а-ам, — обиженно пропищала пухленькая белокурая Надя.

— Пардон, мадемуазель, — картинно приложив руку к груди, кивнул Андрей, отобрал у Вити бутылку и разлил по оставшимся стаканам. — А вот теперь — за встречу!

— Уже одиннадцать, — ахнул Тимофей, ставя пустой стакан. — Савва, закрой дверь на защёлку, чтоб разные не заглядывали, и давайте рассаживаться.

Андрей занял стул у окна, Савва — напротив. Русоволосая стройная Катя в красном свободном платье чуть выше колен села на дальний край поближе к Андрею.

Снова наполнились стаканы. Встал Сысоев:

— Надеюсь, все присутствующие не тянут за собой в новый год «хвосты»? — он сделал паузу и оглядел гостей. — Тогда — за успешно сданные зачёты!

Не успели как следует закусить, как Витя схватился за бутылку:

— А теперь — за удачу на экзаменах! По полной, и до дна!

Спустя пару минут лица собравшихся зарумянились, обычная в начале застолья неловкость отступила.

— А ты давно в дружинниках? — обратилась к Андрею чернявая Диана.

— С месяц уже. Пока курсантом. В феврале нашьют погоны, выдадут бляху, и буду полноценным патрульным.

— А это, наверное, опасно?

— Иногда — конечно. Вот был на прошлой неделе случай, — начал Коржаков. — Идём мы с Петром, наставником моим, по Беговой в районе «Геологоразведки». Часов одиннадцать уже вечера. Освящение слабое, как и везде сейчас, видимость плохая. Вдруг смотрим, в арку какая-то тень метнулась. Ну, мы туда. Вбегаем во двор, а метров за двадцать от нас тип какой-то наклонился над другим, на снегу лежащим, и карманы обшаривает. Мы его за шкирку: «Что делаешь?» Да вот, говорит, упал человек пьяный, телефон его ищу — родственникам позвонить. А у самого морда небритая, помятая такая. И фингал под глазом. Я стал лежащего тормошить, глянул, а под ногами кошелёк распотрошённый валяется. Ну, говорю, падла, телефон ищешь, значит? А это что? И кошелёк ему в морду сую. А тот так хитро развернулся и — левой Петрухе в челюсть. Петька не слюнтяй какой, но от удара рухнул как подкошенный. Смотрю — у типа-то кастет. Но мне повезло: когда Петруха падал, то мужика этого за собой потянул, вот тот равновесие и потерял ненадолго. Я ж момент не упустил. Кидаю ему в рожу кошелёк потерпевшего и сразу же ногой в грудь. Он спотыкается о Петьку, падает, а тут уж я начал охаживать его дубинкой. Потом «скорую» вызвали, полицию. Петька только теперь перебинтованный ходит — челюсть ему разбил тот тип конкретно.

— Ой, какие вы молодцы! — воскликнула Василиса.

— Да что уж, — потупил взгляд Андрей. — Скромно помогаем полицаям, которых вечно не хватает.

— А вот вы, ребята, смогли бы так? — обратилась ко всем Василиса.

Первым ответил Тимофей:

— Я людям собираюсь музыкой помогать. Вот с учёбой подразберусь, соберу банду и буду своими текстами нести, как говориться, красивое, доброе, вечное.

— Каждый должен заниматься своим делом, — вмешался Савва. — Одни — преступников ловить, другие — музыку писать, третьи — науки изучать. Я человек мирный, потому в такие структуры, как полиция и дружинники не лезу.

— Я тебя ещё к нам, Савка, затащу! — погрозил пальцем Андрей. — Помяни моё слово. Вот стану рядовым дружинником, займусь тобой плотно.

— А я вот хоть сейчас готов, — перебил Витя. — Где у вас там вступают? Прямо после праздников пойду.

— Вот тогда и обсудим, — ответил Коржаков. — Ты сначала протрезвей, а потом в бой рвись.

— Я чо, пьяный что ли? Да ни в одном глазу!

— Эх, вы, — вдруг проговорила Катя. — Двое — отсиживаться решили, а третий — только по пьяной лавочке осмелел. Мужчины, называется.

— Ты что это, Кать? — удивился Андрей.

— Да ничего, — отмахнулась та. — Нормальных мужчин по пальцам пересчитать можно.

— Ну и что? — возмутилась Алиса. — Мне, например, очень музыка нравится. Я б с радостью вышла замуж за музыканта.

— Ага, — вторила ей Надя, взглянув на Савву. — Я вот тоже больше люблю умных и тихих, а не мужиков с кулаками.

— Как будто всё вместе не бывает? — огрызнулась Катя. — И ум, и сила.

— Не бывает, — отрезала Надя.

— А должно бы.

— Э, девчонки, полегче, — возмутился Андрей. — Я всё-таки тут рядом сижу.

— Да не слушай ты их, Андрюша, — наперебой затараторили Василиса и Диана. — Как раз ты все эти качества в себе прекрасно сочетаешь.

— Утешили, — улыбнулся в ответ Коржаков.

— Кстати, уже без пяти, — напомнил Савва, не спускавший во время всего разговора глаз с Кати. Двойственные чувства он сейчас испытывал по отношению к этой девушке: и интерес из-за её странных для собравшейся компании слов, и лёгкую неприязнь, потому что Катя явно не считала Савву достойным внимания.

— И точно, — спохватился Тимофей. — Андрюх, держи бутылку.

В воздух полетели пробки от шампанского, пена полилась на стол, вино — в стаканы.

— За новый год! — гаркнул Андрей. — Чтобы он был счастливее предыдущего!

С криками «ура!» все протянули стаканы над столом и чокнулись.

— Ребята, давайте потанцуем, — предложила низким голосом Маша.

— Момент. — Тимофей, чуть пошатываясь, подошёл к музыкальному центру, закрыл радио, подключил телефон и стал рыться в папках с музыкой. — Во, нашёл. Пока ещё на ногах держусь, попробую всем на удивленье станцевать нижний брейк.

Заиграла композиция из последнего альбома модной электронной группы. Все встали полукругом у стола, и Сысоев показал, на что способен. Исполнив все кульбиты, какие имел в своём «арсенале», Тимофей встал и под общие овации театрально поклонился.

— Молодчина, Тимоха! — хлопнул товарища по плечу Савва.

— Давайте что-нибудь медленное, — пропищала Надя.

Тимофей снова поколдовал у телефона, и зазвучала приятная роковая мелодия. Тут же Надя подхватила под руку Савву, и тому пришлось, обняв её за талию, начать танец. Андрей пригласил Катю, Тимофей — миниатюрную Алису, а рослая Маша загребла в охапку маленького Витю, едва стоящего на ногах. Большого удовольствия танец Савве не доставил: партнёрша упорно прижималась к нему крупными формами, а под своими ладонями он ощущал объёмные жировые складки. Нет, Надя явно не была девушкой его мечты. Потому второй танец Савва рискнул предложить Кате, с одной стороны, чтобы не продолжать взаимодействие с пышным надиным бюстом, а с другой, чтобы наедине задать интересующий его вопрос.

— Катя, скажи, ты на самом деле считаешь, что мужчина обязательно должен быть сильным и бесстрашным?

— Да, но не только, — тихо ответила Катя, глядя в глаза Савве. — Мужчина должен сочетать в себе и ум, и силу, и творческие способности в оптимальных пропорциях.

— Между прочим, сейчас — век специализации. Если один человек и швец, и жнец, он никогда не станет профессионалом ни в одной области деятельности. Если распылять свои усилия, ничего хорошего из этого не выйдет. Так ведь?

— Нет. Всё дело в самовоспитании, Савва. Займись самовоспитанием — будешь и швец, и жнец, и на дуде игрец, — хитро прищурилась Катя. — Требуется только крепкая сила воли. Волевой человек сможет воспитать себя так, как следует. Надеюсь, ты со мной согласишься?

— Не всё дело в воле. Нужно ещё и желание, мотивация.

— А разве внимание красивой девушки не может быть мотивацией? — улыбнулась Катя.

— Наверное, может.

— Так в чём же дело? Всё в твоих руках.

Умолкла музыка, все снова расселись вокруг стола и продолжили трапезу. Маша поменялась местами с Дианой и теперь о чём-то ворковала с Витей, Андрей разговаривал с Катей, а оставшиеся девушки начали обсуждать преподавателей и запомнившиеся моменты сдачи зачётов. Зашёл разговор о Нелюбове: Василиса напомнила, что первым экзаменом будет его предмет.

— Не думаю, что «Проблемы биологии» трудно сдать, — махнула рукой Диана. — Лекции у Нелюбова понятные...

— Только вначале что-то «загнался» про Дарвина, — влез Витя.

— Да ладно тебе! — воскликнула Надя. — Хороший дядька.

— Ага. Но нафиг было целую лекцию про Дарвина читать? У нас в деревне ваще о нём не говорили. И слава богу! Я ходил в церковную школу, так учитель биологии называл Дарвина идолом атеизма. Нужны нам нафиг такие лекции?

— Но согласись, интересно ведь Нелюбов рассказывал? — спросил Савва.

— Интересно, ага. А если он хотел нас как-то завлечь в свой дарвинизм, то зря старался. Не выйдет нафиг!

— Ты же, Савва, читал «Происхождение видов»? — поинтересовался Тимофей.

— Читал.

— И к профессору, говорят, ходил?

— Ну, ходил.

— И как? Мозги запудрил тебе?

— В бога я верить не перестал, если тебе это интересно. Совсем наоборот. А вот в абсолютной истинности библейских текстов усомнился.

— Это как же понимать? Ты перестал признавать священную книгу?

— Не совсем. «Библия» содержит истину, но частицы этой истины надо ещё уметь отыскать среди груды шелухи. Книгу же писали люди. Разные, и в разные века. Каждый понимал веру по-своему и описывал собственные мысли и видения, как мог.

— «Библия» — слово божье! — вырвался из машиных объятий Витя. — Там всё — правда!

Андрей с Катей прервали беседу и прислушались к спору.

— Действительно, — пожал плечами Тимофей. — Это историческая книга, которая к тому же содержит факты, установленные наукой значительно позже. Например, что Земля — шар, висящий в космосе, а не лежащий на черепахах блин.

— По поводу шара, — начал Савва. — Вспомним Исаию: «Он есть тот, который восседает над кругом земли». Над кругом! Не над шаром. Круг же — фигура плоская.

— Погоди, погоди. Ну, перевели с древнееврейского как круг. Не математики же переводили. А для обычного человека что круглый, что шарообразный — всё одно.

— Да в том-то и дело, что в оригинале используется слово «хуг». Это слово никогда не означало «шар» или «шарообразный». Оно встречается в нескольких местах «Библии», и каждый раз именно как круг. В той же книге Исаии используется производное от него слово «мехуг», обозначающее подобие циркуля. А циркуль ведь не шар рисует, а круг. Поэтому не стоит вкладывать в древние фразы современный смысл. Эти фразы означают только то, что означают. В Палестинской пустыне, стоя на одном месте, можно увидеть горизонт на все триста шестьдесят градусов. Вот тебе и круг земли.

— Ну, я не знаю, — развёл руками Тимофей. — Я, конечно, не специалист. Тут надо со знающими людьми говорить. Может, мы и не так понимаем...

— Разумеется! Ухватились за этот «круг», а Исаия ведь ещё в самом начале книги сам себя опровергает, говоря «даст знак живущему на краю земли». Какой же у шара край?!

— Ладно, ну а про то, что Земля свободно в космосе висит? Или тут тоже перевод не верный?

— Книга Иова, где об этом написано, — очень спорное сочинение. Лингвисты утверждают, что у неё несколько авторов, которые дополняли друг друга в разные столетия. В окончательном же виде книга сформировалась приблизительно в третьем веке до нашей эры. Это видно по стилю изложения самых поздних вставок. Так вот, слова о Земле как раз относятся к одной из таких вставок.

— Но это же не доказывает ничего.

— Доказывает. Уже в шестом веке до нашей эры древнегреческий философ Пифагор выдвинул идею о шарообразности Земли и её движении вокруг центрального огня в космосе. Пифагор сформировал целую школу, и их книги явно читали даже в Палестине в третьем веке. Отсюда и вставка в книге Иова от одного из соавторов.

— Ну, знаешь! — выдохнул Сысоев. — Мнение лингвистов — не истина в последней инстанции. Нужно что-то посерьёзнее.

— Да «гонит» он всё! — взвился Смирнов. — Не трогай «Библию» нафиг!

Савва, не обращая внимания на пьяные выкрики Вити, ответил Тимофею:

— А как ты объяснишь слова из книги Иова о небесах, твёрдых, как литое зеркало? Если он знает о космосе, то не может считать небо твёрдым! Одно это указывает на разное время написания отрывков.

— Как объясню? Элементарно! Не мог бог современным научным языком выражаться. У людей тогда было более примитивное мышление. Бог говорил с людьми на понятном им языке.

— А что непонятного было бы в словах, что Земля — шар, крутящийся в пустоте вокруг огненного Солнца? Думаешь, люди бы не поняли? Почему бог не стал так говорить в том же «Бытии»? Зачем слова про твердь небесную? Чтобы потомки, то есть мы с тобой, узнали правду и перестали доверять «Библии»? Бог специально что ли так диктовал Моисею и другим? Или всё-таки книгу писали люди, основываясь на своих видениях и, зачастую, буйной фантазии?

— Савва, — вмешался Андрей, — а ты не предполагал, что бог просто хочет, чтобы вера людей была добровольна? Ведь если бы «Библия» всё говорила правильно, то все люди безусловно стали бы христианами. В том-то и суть, что человек должен прийти к богу сам посредством веры, сделав добровольный выбор. Спасутся только выдержавшие испытание веры, отринувшие сомнения.

— То есть ты считаешь, что бог в игры играет с нами? Развлекается он так что ли? Скучно ему?

— Да ты как про господа бога говоришь?! — вскричал Витя и попытался вскочить, но его удержала Маша.

— Нет, брат, ты не прав, — мотнул головой Тимофей.

— Да не про бога я говорю, поймите, — попытался втолковать Савва. — Я говорю о библейском представлении о нём. А это совсем другое дело.

— То есть, — твёрдо начал Андрей, — ты разделяешь «Библию» и бога? Для тебя священная книга уже не богодухновенна, и всё в ней написанное нужно как бы пропускать через сито?

— Да, ты прав.

— И библейский бог, как ты думаешь, может быть совсем не похож на настоящего, поскольку «Библию» писали люди и могли ошибиться? Так?

— Правильно.

— Да ты, брат, еретик, — отстранившись, произнёс Тимофей. — Какой же ты после этого православный?! Я хоть и не фанатик, но считаю, что тебе пора снимать крест. Так и до полного атеизма не долго дойти.

— Снимай крест! — не унимался Витя. — Еретик! Ты, дружинник, — повернулся он к Андрею. — Чо он ваще?!

— Спокойно, — одёрнул его Коржаков. — Разберёмся. Ты, Савва, символ веры признаёшь?

— Разумеется.

— Что и требовалось доказать. Православию ты не враг. Пока не станешь атеистом.

— Ага, — согласился Смирнов. — С профессором снюхался — скоро станет. В церковь его, молиться коленями на горох! Чтоб лоб себе расшиб нафиг: может, выбьет дерьмо это из башки. А Нелюбова — на зону! Пусть там атеизму учит, козёл бездушный!

— Тебе ещё экзамен ему сдавать, — напомнила Маша.

— И что?! — всё сильнее закипал Витя. — Да я ему прямо на экзамене в морду дам! Он же в бога не верит! Он — животное. Таких мочить надо!

— Инквизицию требуешь? — мгновенно отреагировал Савва. — Как наши доблестные дружинники? Обратно в средние века захотели?

— Мы хотим сплотить граждан, — ответил Андрей. — Объединить вокруг православия. Когда не останется в стране противников, общество будет однородным, стремящимся к одной цели.

— Неужели не видно, что это самое общество раскалывается от ваших усилий?

— Пусть кто-то отколется, зато оставшиеся объединятся. И их будет больше.

— История повторяется? Вспомните, реформу Никона в семнадцатом веке. Он тоже хотел объединения всех православных: и русских, и константинопольских. И что из этого вышло? До самого двадцатого века преследовали старообрядцев. А поначалу действовали, как самые настоящие инквизиторы: резали противникам языки, отрубали руки и ноги, сажали на кол, сжигали десятками человек за раз! И сейчас хотите такое устроить?!

— А вот это уже ни в какие ворота не лезет, — напрягся Андрей. — В православной церкви никогда не было инквизиции. Тебе вино в голову ударило? Приведи мозги в порядок.

— Тебя вышвырнуть нафиг или сам уйдёшь? — побагровел Витя, готовясь к прыжку.

— Так, давай поспокойней, — презрительно скривив губы, бросил Савва. — Здесь тебе не село. Весь вечер как в курятнике...

— Ты чо сказал?! — дёрнулся Витя. — Ты — мне? Б...

— Смирнов! — Андрей схватил за рукав Витю и медленно встал со стула. — Я как дружинник тебя предупреждаю. Сядь на место... Пошли со мной, — позвал он Савву.

Выйдя в пустую кухню, Андрей накинулся на друга:

— Ты что творишь, Савка?! Ты хочешь, чтобы они все завтра тебя в полицию сдали за богохульство? Ты же видишь: один слабо разбирается в Писании, а второй вообще бык деревенский без тормозов, даром что милюзга. Какого хрена было затевать эти заумства?

— Дык я что ли начал? — справедливо возмутился Савва. — Тимоха полез со своими вопросами, вот и пришлось объяснять.

— Что объяснять-то? Откуда вся эта хрень взялась? От профессора этого?

— Ну, Трофим Сергеевич мне давал книги, статьи. Если ты прочитаешь, тоже увидишь, что «Библия» во многом не права...

— Окрутил тебя всё-таки Нелюбов! — с отчаянием воскликнул Андрей. — Вот сука! Давно надо было на него заяву накатать. За пропаганду атеизма. А я дурак — поверил тебе!

— Никакой пропаганды не было, — отрезал Савва. — Он только давал мне книги и отвечал на мои вопросы. Инициатива была исключительно моя. Не обвиняй человека в том, чего он не делал. К тому же я атеистом не стал, как ты видишь. Я просто с иной стороны взглянул на христианское учение.

— И что теперь прикажешь с этим делать?

— А ничего. Между прочим, православие официально даже эволюцию не отвергает. Многие священники трактуют первые главы «Бытия», как правдивое описание эволюционных процессов. Так что ничто не мешает мне быть верующим и одновременно эволюционистом.

— Ты уверен, что православие допускает такой подход? — усомнился Коржаков.

— Я говорил об этом с отцом Димитрием.

— Н-да, — потирая подбородок, хмыкнул Андрей. — Ладно, пойдём отсюда. Я сейчас только за одеждой схожу. Меня на Новый год в клуб приглашали. Пойдёшь со мной?

— Нет уж, хватит с меня веселья. Домой поеду.

— Ну, смотри...

— Кстати, твоё предложение о совместном патрулировании ещё в силе?

— О как! — удивился Андрей. — С чего это вдруг?

— Да так, есть причина. Ну что?

— Конечно, всё в силе, Савка! — обрадовался Коржаков. — Вот стану в феврале полноценным дружинником, возьму тебя курсантом. Ну, я за вещами...

— Постой. А Катя с нами не поедет? Она ж вроде девушка твоя.

— Да какая там девушка! Так, пригласил за компанию. Но я спрошу у неё.

Савва остался на кухне один. Продолжала греметь музыка, иногда откуда-то доносился хохот.

— Да, — вздохнул Васильев. — Криво как-то год начинается.