Диалог в палате

 Рассказ из моей книги юмора о флоте 

Дверь в палату частной психиатрической клиники распахнулась и в палату, гремя туфлями сорок третьего размера, вкатилась дородная медсестра. В руках она держала ведерную резиновую клизму. Судя по её вырубленному топором лицу с торчащим шнобелем, эмоции ей были чужды, как и само милосердие. Она посмотрела на лежащего на кровати человека и не выбирая выражений гаркнула:

— Больной Илин!

— Я...

— Головка от буя, ты почему ещё старый козел в трусах!? Или ты думаешь, если ты был когда-то капитаном корабля, то тебе всё можно!? Ты что не знаешь, что мне некогда!? Ещё раз приду ставить тебе клизму, а ты будешь лежать одетым не по форме одежды, сделаю в твой старый тухас четыре укола серы и вколю двадцать кубиков аминазина с галоперидолом. Будешь лежать овощ овощем, а наш местный дурачок бывший капераз Макаров будет ходить к тебе в гости и в рот ссать. Ты меня понял, шланг?

— Так точно понял. Уже снял.

— Поворачивайся. Какой же ты жирный, ублюдок, разожрался на народных харчах. А ручки-то у тебя беленькие без мозолей. Ты хоть когда-нибудь в своей жизни ими что-нибудь делал или только дрочил ими свой ялдак? Были у вас там на корабле бабы? — засаживая пластмассовый наконечник клизмы в анус бывшему капитану, спросила медсестра.

— Нам офицерам не положено было ничего руками на корабле делать, — морщась от боли в анусе, ответил Илин.

— А баб у нас на корабле не было, сами себя обслуживали.

— Как это? Долбили друг дружку в жопу, что ли!? — ахнула медсестра.

— Нам офицерам не положено было в жопу трахаться, для этого у нас были матросики прибиральщики кают... Помнится был у меня такой старшина первой статьи Мирошниченка. Готовил мне баню, пятки перед сном чухал, ну и всё остальное делал на уровне.

— Тьфу ты мерзость какая, — сплюнула медсестра, и меняя тему разговора спросила. — А кто же вас на том корабле кормил и обстирывал?

— Лично меня или весь офицерский состав?

— Так ты, что там не один был тунеядец?

— Нет. У нас на корабле было четыреста матросов, пятьдесят мичманов и сорок офицеров.

— Ни хрена себе шобла дармоедов. Что и мичмана с матросиками ничего не делали?

— Да ну, конечно. Только офицеры, нам хватало и своих служебных обязанностей...ну и побухать же надо было. Хорошая у меня была служба, — ностальгически вздохнул бывший советский флотский офицер Илин, форму которого с медалями продал финским туристам его сынок, а «благодарные» внучки сдали в частную психиатрическую больницу, чтобы он не мешал им в его же квартире, обустраивать им свою личную половую жизнь.

— Был у нас свой камбуз и своя кают-компания, а у матросов и мичманов была столовая со своим камбузом*, — продолжил он.

— Что такое камбуз?

— Это кухня на корабле.

— Понятно. Так кто же вам готовил еду на том камбузе?

— Матросы и готовили, а гарсунщики накрывали баки и блюда меняли в нашей кают-компании.

— А кто такие гарсунщики?

— Ну, это типа слуг на корабле.

— А когда же те гарсунщики служили, если они вас обслуживали? — продолжала удивляться не сведущая во флотской жизни медсестра.

— Так это и была их служба.

— Не матросы, а слуги какие-то, они что вам и стирали и убирали?

— Да и приборку они у нас в каютах делали и стирали нам одежду и гладили. Кто старался, тот получал и звания, и в отпуск, как мой Мирошниченка, он ходил регулярно в увольнения, а кто борзел, не хотел перед нами прогибаться того мы лишали и отпусков и очередных званий. Помню был у меня в команде такой борзый матрос Данилов, пришел в командировку с ПМ-9, ничего не хотел делать. В наряд на камбуз — не загонишь. Болел, говорил, в Африке холерой и экземой. Погрузочно-разгрузочные работы, та же история. Гниёт, говорил, копчик и грыжа — поднимать нельзя ничего больше трех килограмм и то до пояса. Даже картошку чистить не вставал. Проверил я его санитарную книжку, точно — всё там правильно написано. Только альбомы рисовал и наколки делал матросам. Ну, я его и решил подлечить. Поставил в наряд гальюны чистить. Так этот подлец, что придумал, заставил их чистить молодого матроса, а сам ходил в офицерских лайковых перчатках, которые у меня украл, со своей бандой годков и песни под гитару орал. Потом вернул их мне... измазанные гавном. Сволочь, потом ещё и комиссовался, как инвалид. Теперь картины и книжки пишет.

— Так, что в этом плохого? — искренне удивилась медсестра.

— Так он же пишет в тех книгах правду!! А кому она нужна правда?

— Ты не ори, болезный. Так вам шлангам и надо. Хоть один нашелся нормальный человек, который вас вытащил за ухо на солнышко. Ладно. Отдыхай. И попробуй только мне не помыть в туалете за собой засранный толчок. Я не матрос Данилов, который твои перчатки испачкал. Я тебя, шланга, рожой в твоё же гавно натолку. Капитан в твою мать!

Послесловие:

* Такие условия службы для офицеров были созданы на Черноморском флоте, на корабле 1-го ранга ККС «Березине», который бывшие офицеры советского флота, после развала СССР разграбили и продали в Турцию.