По страницам книжным все дальше, дальше...

Флэшмоб "О художественной литературе в книгах".
Вопреки известному анекдоту о чукчах и писателях, мы с Перелетной Птицей читатели - да еще какие! Я вот, например, не только веду детскую театральную студию, но и работаю в библиотеке. Соответственно, и наши герои читают очень активно, причем впечатления от прочитанного частенько влияют на их поведение и поступки.

"И корабль плывет"
Пожалуй, самая тяжелая и драматичная (хотя финал там светлый) повесть из фантастического цикла  "Те, кто нам любят, смотрят нам вслед". Была написана нами под впечатлением от книги Ирины Головкиной "Побежденные" - своего рода трагической семейной саги нескольких дворянских семей, оставшихся жить в советской России после революции.

" На сердце у нее и вправду стало легче. Дина поразмыслила немного и опять достала книгу, над которой пролила столько слез. Ласково провела пальцами по корешку.
- "Побежденные"... Нет, я не согласна с таким названием! Правильным будет то, которое ему дала автор. "Лебединая песнь"! Песнь о любви и верности и, в первую очередь, к Родине, какой бы она ни была, и какие бы потрясения она не переживала.
Девушка вгляделась в портрет на обложке. Ирина Владимировна Головкина. Внучка прославленного композитора Римского-Корсакова, человек нелегкой и трагической судьбы. Да и могли ли быть в России, в XX веке, легкие судьбы? Эта хрупкая женщина пережила революцию, годы террора, войну и блокаду. Видела гибель любимых людей. И эти незаживающие раны не лечило время. Все что она могла сделать для бесконечно родных и так рано ушедших - это написать о них...Олег, бывший офицер, истинный рыцарь. Полюбившая его юная пианистка Ася, нежная, бесстрашная и невероятно талантливая. Гордая и решительная Леля. И Елочка - главная героиня книги с ее мужеством и жертвенной любовью.
Судьбы этих людей в глухие тридцатые оказались подобны хрусталю под камнепадом. И все же, несмотря на горькие слова о "стране, превратившейся в поминки", в финале это книги есть надежда! Это - дети Олега и Аси, которых растят их уцелевшие друзья. И хочется верить, что дети выживут, и будут такими же светлыми и чистыми душой, как и их родители".
А потом ткань Мироздания рвется.  Мир 21 века  и мир начала 20 века непостижимым и жутким образом соприкасаются и перетекают один в другой. Для Дины и Саши начинается череда поистине жестоких испытаний. В которых они, между прочим, встречаются с героями так потрясшей их книги.

"Театр в провинции"
А эта повесть-сказка или вернее даже фантасмагория была целиком и полностью написана по сборнику стихов Игоря Доминича, прекрасного и пронзительного поэта, так рано покинувшего этот мир. Нам с Перелетной Птицей хотелось собрать все стихи Игоря в одной сказке, сохранить их и донести до читателей. Образы стихов сами диктовали нам, как дальше развивать сюжет.
"Незнакомка резко вскочила, подалась вперед. И я увидел, что одета она в бесформенную грубую рубаху, похожую на серый мешок. Но не одежда странной девчонки поразили меня, а ее руки! Тяжелые, натруженные ладони, красные, как от мороза, покрытые мозолями и ссадинами. Они, словно бы, принадлежали другому человеку, намного старше и взрослее моей собеседницы. Такие руки должны быть у того, кто с детства привык к тяжелой крестьянской работе. А крепкие пальцы с узловатыми суставами, могли твердо сжать не только рукоять плуга, но и эфес клинка.

Горячая волна подкатила под сердце. Я тоже вскочил и закашлялся, захлебнулся словами, пытаясь что-то сказать. Девочка сделала шаг назад и улыбнулась неожиданно мягко:

- Мне пора. Вы слышите, сударь?

Я, действительно, услышал доносящийся из какой-то невозможной дали звук боевой трубы и лязг стали.

- Как тебя зовут? – выдохнул я, почти догадавшись, но все еще не веря.

- Разве это важно? Мое место – там, – спокойно сказала та, кого потом нарекут Спасительницей Франции и Белой Лилией Орлеана. - Моя судьба – спасти родину и погибнуть - оклеветанной. Но вы-то, сударь, еще можете изменить свою жизнь.

- Каким же образом? – прошептал я.

- Станьте сами для кого-то светом и надежной защитой в трудный час. Очень скоро вы услышите крик о помощи. Бегите туда, не раздумывая! Протяните руку страдающему, и увидите, как падут и разобьются проклятые оковы тоски и неверия, в которые вы сами себя заковали! Прощайте, сударь. И спасибо, что написали о девчонке из Домреми.

Она повернулась и сделала шаг. В этот миг словно пелена упала с моих глаз! Я увидел черный дым над крепостными стенами и языки пламени, почти коснувшиеся плеч хрупкой девочки в сером балахоне.

- НЕ-Е-ЕТ!

Дикий крик вырвался из моего горла. Я рванулся к ней, опрокидывая стул, в отчаянии протянул руки, пытаясь удержать, спасти!

- Жанна, Жанна, останься со мной!

Я выкрикнул эти слова и поймал … воздух. Пламя погасло, девочка исчезла.
Плохо понимая, что делаю, я выбежал на улицу и помчался по ней в безумной надежде найти ту, что явилась мне из чудовищного Прошлого. Сердце билось в груди паровым молотом, а в виски мучительно стучали слова, написанные давным-давно:

Неподвижный холодный туман,
Запах гари и горечь досады.
Жанна д`Арк, не бери Орлеан –
Пусть себе задохнется в осаде.
Словно молния, меч твой остер, 
Белый конь, словно молния, быстр.
Только, Жанна, потом ведь костер,
Пламя, копоть и всполохи искр.
Жанна, Жанна, останься со мной.
Я жених твой, твой брат и слуга…
Жанна, разве не страшно одной
Подниматься к небесным лугам?
Бел доспех твой и знамя бело,
И, как саван, проклятый туман.
Только, Жанна, не прыгай в седло,
Жанна д`Арк, не бери Орлеан!
Кто ладонь над тобою простер?
Раз ты слышишь свои Голоса,
Отчего ж ты не видишь костер,
И огонь на твоих волосах?
Жанна, Жанна, останься со мной.
Я люблю, я люблю и молюсь…
Только ты не зови меня в бой.
Я боюсь. Я боюсь. Я боюсь…"

Серьезные цитаты я привела...пора подурачиться. Али мы не в эпоху постмодернизма живем и творим? 
"Рыцарь Случайного Образа"
"Фунтик опустил голову и смущенно улыбнулся.

- Простите и вы меня, друзья мои, что я невольно напугал вас. Но если бы вы знали, какая богатая библиотека в этом замке!

Он закатил глаза и блаженно покачал головой.

- Сколько там древних летописей, алхимических трактатов, романов о жизни кавалеров и дам былых времен и, конечно же, сборников неописуемо прекрасной любовной лирики! Кстати, одним таким поэтом я как раз сейчас и зачитывался. Поверьте, друзья мои, это великий гений, намного опередивший свое время. Пройдут годы, может быть, столетия, и его стихи будут заучивать наизусть в каждой школе и каждом университете этой страны.

- Да как же зовут этого твоего гения? – ревниво поинтересовался Седрик.

- Потомки будут знать его под именем Уилл Копьем Потрясающий, – торжественно ответил карлик..."

"Приказав менестрелю заняться припасами, а карлику – лошадьми, он забрал у недовольного Фунтика фолиант и вернулся к себе. Снова присел на кровать и, не зная, чем еще занять себя, открыл книгу.
Наверное, со стороны читающий рыцарь выглядел трогательно. Он хмурил лоб, шевелил губами, несколько раз прочитывая какое-нибудь вычурное сравнение. Неловкими, привыкшими к мечу, а не к бумаге пальцами осторожно перелистывал страницы.
В королевском театре лорд Бэйли был всего лишь раз и почти ничего не запомнил. Его знакомство с искусством драмы ограничивалось фривольными сценками и фарсами балаганных актеров. Но истории, рассказанные сочинителем со странным прозвищем Потрясающий Копьем, были совсем иными. Их герои влюблялись, совершали чудовищные ошибки, страдали и радовались, и часто погибали за шаг до желанного счастья.
Редмонд мрачнел, улыбался, недоверчиво качал головой и, время от времени, высказывал свои, весьма своеобразные выводы:

- Ну, и осел же этот мавританец! Доверился сплетням какого-то царедворца, а родной жене не поверил. И как он только полком своим командовал, в людях разбираться не умея? Вот я, например, с первого взгляда мог определить, кто из интендантов - главный ворюга. И поймать его за руку на месте преступления, а потом вышвырнуть из армии, дав для начала по шее. Если бы герой с самого начала поступил также, никакого горя бы не случилось. В общем, неприятная история.

Следующая трагедия, повествующая о несчастных влюбленных, заставила старого воина сначала растрогаться, а затем снова рассердиться.

- И кто, интересно, приказывал парню глотать яд, не разобравшись, жива его невеста или нет? Себя ни за грош погубил и бедняжку довел до могилы. Правильно я сказал, что женихи приносят юным девушкам одни беды!

Над третьей пьесой Редмонд крепко призадумался.

- И вроде бы отомстил принц за отца, а все равно не принесло это ему никакого облегчения. Невеселое дело получается! Иной злодей погубит десяток невинных и живет себе всласть, даже кошмары его не мучают. А тут один честный юноша хочет уничтожить убийцу родственника, и всю пьесу мается от непонятных сомнений. Тяжко пришлось бы такому в первом же бою, где не рассуждать, а рубить и колоть надо!

Редмонд захлопнул книгу и задумчиво хмыкнул:

- Интересные истории поведал мне этот Уилл, но и тоску, конечно, навел. Пойду, что ли, прогуляюсь по замку. Как-то хочется теперь развеяться."

Ну, и совсем стебное)))
"Ключ от города"
"Дело осложнялось тем, что для простого ремесленника Падди был весьма начитан. Он часто посещал городскую библиотеку, увлеченно зарываясь в книжные сокровища прошлого. Правда, что при этом оседало в его взлохмаченной голове – сказать сложно. Доподлинно известно, что молодой человек тщательно сравнивал свои творения с великими произведениями прошлого, не в пользу первых. И от этого мрачнел, бледнел, впадал в тоску и…кидался писать дальше с удвоенной силой...
Бургомистр достиг-таки кузницы и потянул на себя тяжелую дубовую дверь. И почти сразу же понял, что его опасения – оправдались.
Внутри пахло остывшим железом и прогоревшими углями. Безнадежно холодный горн и не думал рассыпать искры. Молот и клещи валялись на полу. А владелец всего этого стоял на коленях возле наковальни, на которой лежал исписанный вдоль и поперек лист бумаги. Здоровенный белобрысый детина, вытирая закопченной рукой испарину с могучего лба, увлеченно водил пером, не замечая ничего вокруг. Судя по всему, процесс сочинительства шел туго. Так как Падди, время от времени, отрывался от листа и начинал яростно шептать.
Саймон обреченно вслушался в его шепот. Кузнец-литератор спорил сам с собой.

- Как же начать-то? Первая строка – самая важная. Муза, помоги! Тэкс! М-м-м… А что, если так! Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел… Нет, бред какой-то! Зачем бы меня зимою в лес понесло?

Падди решительно зачеркнул неудачную строку и снова забормотал:

- О чем же мне написать? Об этой…как его… любви, что ли? Попробуем! Гм! Значит, так! Я вас любил, любовь еще быть может… Может…Может… Какая ж рифма есть к слову «может»? Черт, в голову лезет только «дать по роже»! Не надо мне было вчера в трактире в драку влезать. Тьфу! Это какой-то неправильный стих. И, по-моему, его уже кто-то написал.

Незадачливый поэт яростно скомкал исписанный лист и швырнул его в угол. Вскочил, потирая лоб:

- Может, лучше так начать? Я пригласил вас, господа, с тем, чтобы сообщить вам… Гнутая подкова!!! Это тоже у кого-то было!

Бургомистр решил, что уже достаточно насмотрелся на страдания молодого литератора. И выразительно кашлянул. Падди уронил перо и смущенно покосился на невольного свидетеля своих экзерсисов.

- Стишки писать – это, конечно, хорошо, - мягко и зловеще произнес Саймон. – А вот когда заказанный вентиль будет готов?! Отвечайте мне, господин О'Брайан!

Кузнец мрачно засопел и повел широченными плечами.

- Не могу я работать! - с вызовом ответил он. – Вдохновения нет! Почему нет? Потому что тему для новой вещи придумать не могу.

Падди испустил тяжелый вздох.

- Эти чертовы классики! Они ж уже обо всем написали, правда-правда, господин бургомистр! Бывало, как проснусь на рассвете, как озарит меня свежая рифма. Так и прыгаю от радости целых десять минут. Пока не пойму, что это был какой-нибудь Шекспир. Или Гете или этот…как его… В Московитии еще жил, про ножки женские и про дядю своего писал... В общем, кризис жанра. А я творческая личность, я без вдохновения эль пить не могу, а не то что молотом махать. Такие дела, господин бургомистр!"
Такие дела - повторим мы вслед за Падди))) Наши герои читают хорошие книги, которые активно подсовывают им хитрые Сказочницы.