Отрывок."Однажды в Берлине"

Наступал 1948 год.  

От Клео буквально тридцать первого декабря пришла телеграмма, в которой она всех поздравляла с наступающим и желала всего лучшего в наступающем году, здоровья и любви. Анжела и Кэтрин сидели за столом, а напротив них на диване – дети. Когда Кэтрин читала про любовь, она под столом переплела свои пальцы с пальцами Смит. 

После того, как Форс уехала, брюнетка снова к большому разочарованию Кэтрин перебралась на диван. 

И снова стол ломился от всяких яств. Снова был гусь, была выпечка, тушёная брюссельская капуста, которую, оказывается, принято было подавать в Шотландии на Новый год.  Кэтрин поставила бутылку с «Джонни Уокером» и две стопки. Роберту, в честь праздника, всё же разрешили выпить бутылочку пива.  Специально для Кристен на столе стояла стеклянная ваза с безалкогольным пуншем. 

По старинной шотландской традиции перед полуночью Кэтрин открыла заднюю дверь дома, что бы старый год ушёл своей дорогой. 

- Ты решила нас заморозить, Кэтрин Шван? – усмехнулась Смит. 

- Я тебя согрею, - подмигнула блондинка и налила виски в рюмки. – Иди сюда. Мы уже все за столом. 

Смит уловила двусмысленность фразы, но лишь укоризненно покачала головой.  Посмотрев ещё раз на открытую дверь, ведущую на заднее крыльцо, присоединилась к своей «семье», как называла их блондинка. Анжела не произносила это слово вслух, но из уст Кэтрин оно звучало очень согревающее. 

Шван налила в стеклянную чашку пунша для Кристен, а пиво для Роберта перелила в бокал. 

- Ну что, мои родные! – Катрин стояла и держала в руках стопку со скотчем. - Что я хочу вам сказать? - Шван обвела всех взглядом. - В далёком тысяча девятьсот тридцать девятом году я жила в Берлине. Работала телефонисткой, снимала комнату. И не подозревала, что это будет переломный год в моей жизни. Мне должно было исполниться двадцать два. Был октябрь. Гитлер захватил Польшу, а я… Я познакомилась на улице с продавцом газет. – Блондинка посмотрела на Анжелу. Та смущённо нахмурилась. Что Катрин хочет сказать? – Я купила газету и думала, что на этом наше знакомство закончится. Но потом я встретила его в кафе. А чуть позже … - Шван улыбнулась, - чуть позже оказалось, что мои подозрения подтвердились. Продавец газет вовсе не был мальчишкой в картузе. Это была девушка. Девушку звали Ангела, - на немецкий манер произнесла имя Катрин. – Ангела Шмид.  Напах. И я ей предложила дружбу, - Шван пристально посмотрела в тёмно-карие глаза. Брюнетка видела, что в них только любовь. Прикусив нижнюю губу, женщина не могла оторвать взгляда от любимых глаз и будто бы забыла, что рядом находятся дети, которые всё это видят. Роберт посмотрел на Крис и улыбнулся. Он не мог взять в толк, почему женщины скрывают от них свои чувства. Но он не знал, как сказать им об этом, что он будет только рад, если женщины перестанут скрываться. И Кристен тоже. -  Но я даже и не надеялась, что это будет за дружба. Начиналась война. Это было страшное время. Но что мне вам всем об этом говорить? И Роберт, и Крис … вы знакомы с её ужасами. Кристен, ты может, плохо помнишь то время, но вот Роберт… Мне трудно представить, как вы смогли всё это преодолеть. Так случилось, что нам с Энджи …хм… Анжелой, - поправилась Шван, - пришлось расстаться. Я боялась, что вы, – блондинка перевела взгляд с Анжелы на Роберта, а потом обратно, - можете не пережить все эти ужасы.  Как не пережили их многие. Я видела, что такое концентрационный лагерь. И пусть я находилась по другую сторону, моя жизнь тоже не была радужной. В те годы я познакомилась с Дафной и Рафаэлем. Это были брат и сестра из «Дахау». Они … работали в доме коменданта лагеря. – Шван не хотела говорить дочке, кто был её отцом. Тем более, что она виновна в его смерти. Не сейчас, ещё не время. Но когда-нибудь она должна это рассказать.  – Я видела, как с ними обращались, не считая за людей. Глядя на них, я всегда думала о вас. И я пообещала себе, что я помогу освободиться хотя бы им. И мне это удалось. Мы ушли вместе. Помог нам один из членов сопротивления. «Пираты Эдельвейса». – Смит вздрогнула. Она слышала об этой группировке молодых людей. И знала, что некоторых из них повесили на площади в Кёльне, где в самом начале образовалась эта группа. - Потом была «Белая Роза». – Кэтрин посмотрела на янтарный напиток в своей стопке и грустно улыбнулась. – В то время я почти не надеялась снова встретиться с вами. Кристен, ты была совсем малышкой, и я была обязана заботиться о тебе. Но я никогда не забывала того пятилетнего пацана, который спал в обнимку с мишкой. – Роберт смутился. Этот мишка сидел у него на прикроватной тумбочке. Несмотря на то, что он считал себя уже взрослым, он не мог расстаться с подарком Кэтрин.  – Приближался конец Третьего Рейха. Оставаться в Мюнхене было опасно. – тут блондинка посмотрела на Анжелу. – А ты знаешь, что мы с тобой едва не встретились, перед тем как у меня родилась Крис? 

Анжела нахмурилась. Как? Что такое говорит Кэтрин. 

- Мы могли встретиться? Когда?  И где? – голос брюнетки дрогнул. 

- В Кельбра. Когда я приехала туда, Рути мне сказала, что вы с Робертом буквально недавно покинули городок. Несколько часов назад.  

Кэтрин была в Кельбра? Смит дрожащей рукой провела по волосам. Получается, они могли встретиться ещё тогда? И не было этих лет разлуки? Ведь она обещала, что обязательно вернётся за ней! И сдержала обещание. А она не дождалась её! А ещё… Море эмоций за миг промелькнуло на лице брюнетки: удивление, печаль и … смущение. Ведь если Шван всё-таки приехала в Кельбра, она встретилась с Лошак. Рассказала ли девушка о том, что между ними произошло. И если Кэтрин знает? Что она могла подумать о ней? Но Шван улыбалась. 

- Всё же мы встретились. Это самое главное, - Смит не могла понять по выражению лица Кэтрин, знает ли она то, что было. Конечно, у Шван тоже были связи, после того, как им пришлось расстаться. Она понимала это. И всё же, брюнетка чувствовала себя виноватой в том, что переспала с Лошак. Да, может быть, они и не были той семьёй, настоящей, где были мужчина и женщина, но она не могла отрицать тот факт, что любила Кэтрин. И любила всем сердцем. Хотела ли она, чтобы Шван была мужчиной? Лишь отчасти. Ей хотелось, как и любой другой женщине свадьбу. Ей хотелось быть честной перед людьми и Всевышним. Надеть кольцо. Но отрекаться от себя она не собиралась. Да, она полюбила женщину и ей с этим жить и, если придётся, отвечать перед богом за свои поступки. И она считала, что если она чиста сердцем, если любовь искренна, то она будет прощена. Ибо бог – есть любовь. Бог должен принимать своих чад такими, какие они есть. – И я хочу выпить, и сказать, что я благодарна уходящему году за это. Что он вновь привёл в мою жизнь тебя, Анжела, и тебя Роберт, - произнося каждое имя, Шван салютовала любимым ей людям. – Я благодарна за то, что у моей Крис появился старший брат, который никогда не даст её в обиду и будет ей поддержкой. Всегда и во всём. Я благодарна уходящему году за тебя, - Кэтрин снова слегка отсалютовала, глядя на Смит. – В моей жизни никогда не было настолько близкого человека, как ты. Мои родители погибли, когда я была ещё подростком. Ты появилась тогда, когда я думала, что уже никогда никого не встречу. У меня никогда не было близких друзей, а потом появилась ты. Я вас всех, ребята, очень сильно люблю, - и женщина опрокинула себя шот. 

Смит последовала её примеру. Она надеялась, что никто не обратит на слёзы в её глазах, а если и обратят, спишут всё на крепость напитка. Роберт сделал пару глотков пива, а Кристен с удовольствием выпила пунш. 

- Ну, я думаю, старый год доволен, - Кэтрин широко улыбнулась, - Мы с ним попрощались. Значит, я могу закрыть дверь? 

- Хотелось бы, - пробормотала Смит. Пока Свон ходила закрывать дверь, брюнетка начала нарезать гуся, а Кристен побежала к радио и включила его. Сегодня должны были играть праздничные песни для хорошего настроения. И правда, в доме зазвучала мелодия «For Auld Lang Syne» на стихи Роберта Бёрнса. 

«For auld lang syne, my dear,

For auld lang syne,

We’ll takе a cup o’ kindness yet,

For auld lang syne.» 

(Прим. За доброе старое время, моя родная,

За доброе старое время,

мы еще выпьем по чашечке доброты,

за доброе старое время.)

Вдруг услышала Смит над самым ухом голос Кэти и чуть не выронила нож. Крис засмеялась, а губы Роберта тронула улыбка. Но чтобы скрыть её, подросток подошел к девочке и, взяв её за руки, тоже начал подпевать, жутко фальшивя, но от души. Дети раскачивались в так музыке, не глядя на родителей и Свон улучив секунду, пальцами развернула лицо брюнетки к себе, чуть поцеловала женщину, едва коснувшись кончиком языка её языка. Смит вздрогнула, понимая, что даже такой поцелуй вмиг разжёг в ней желание. Но блондинка уже заставила её отложить нож и, взяв за руку, подошла к детям. И они уже вчетвером допели этот неофициальный шотландский гимн нового года. 

Уже после полуночи к ним неожиданно вдруг ввалился молодой мужчина, пьяный, но безумно весёлый. Сосед. Крис открывала ему дверь. Тот смутился, но рассмеялся. 

Он отлично знал, что в этом доме живут женщины и рассчитывал, что кто-то из них откроет ему дверь. Ведь по старой шотландской традиции он должен был поцеловать ту, кто откроет ему дверь в новом году. У него были на это большие шансы: он был молодой брюнет, а брюнет, вошедший первый после боя курантов, считался признаком удачи по старинным шотландским верованиям. 

Но увидев Кристен, он подхватил девочку на руки, покружил и, чмокнув в нос, опустил вниз. Шван поднесла ему рюмку со скотчем и, выпив ту, Брай, так звали молодого человека, задорно подмигнул блондинке. Но та покачала головой и сказала: 

- Думаю, тебе стоит попытать удачи в другом месте. Тем более, я не хочу, красть поцелуи у Джини. 

- Что ж. Ладно. Удачи вам! - улыбнулся он, даже не думая обижаться и погладил девочку по голове, - Будь умницей, Кристи. – И вышел на улицу. 

Настроение у всех было светлое. Новый год по всем местным поверьям начинался удачно. 

Кэтрин с Анжелой выпили ещё по шоту. Станцевали вдвоём, потом Кэтрин подарила танец Роберту, потом танцевали все вместе. Кэтрин позволила себе ещё один шот. 

Ближе к половине первого ночи Крис вырубилась на диване и Шван отнесла дочку в спальню, где, раздев малышку, уложила спать. Чуть позже ушёл Роберт. 

Женщины остались одни. Они вышли на заднее крыльцо, и Кэтрин закурила. 

Погода на удивление была ясной и в небе мигали звёзды.Тишина окутывала их. 

1948 год вступил в свои права. 

Война окончилась уже более двух лет назад, и мирная жизнь уже текла своим чередом. Люди старались забыть ужасы, которые они пережили. Конечно, Эдинбург не пострадал так, как Лондон, поэтому уже почти залечил свои раны.  Магазины пестрели рекламой, кафе зазывали своими вывесками, в барах собирались весёлые компании, в парках прогуливались мамы с детьми, подростки гоняли мяч во дворах и переулках.