Последние дни Пангеи. Первое чувство - отрывок.

Охотники — одни с претворённым взором, другие со взором людским — затаились у восточных рожнов. Сородичи обмазались хвойной смесью, которую из халобуды притащил старый ловчий Магнар, улеглись наземь — кто на спину, кто на живот, — прикрылись шкурами и ждали. А Магнар по велению Валла вернулся к Саласу в шатёр — охранять юнца.

 Следопыты не знали, подметили ли их рептилии, но понимали, что Разавры могли видеть пламя факелов и возможно, помимо останков Длинношеего, могли учуять и присутствие люда, хотя хвойная смесь, нанесённая с утра — перед загоном гиганта, — не успела сойти на нет, но и только что по новой натёртый настой ещё не разнёс благовония как надобно. Ежели рептилии учуяли или учуют-таки люд, то, скорее всего, они придут к лагерю обнюхать каждый закуток. Благо, если плоть Длинношеего станется для Разавров занимательней, но предчувствие Заврини опытным охотникам навеивало совсем другие события… 

 Ночевать в халобуде теперь было самоубийством. Коль Разавры подойдут к стойбищу и следопыты будут находиться в шатре одним скопом, то первые люди окажутся лёгкой добычей для ящеров. К тому же никто не знал, сколько рептилий вышло из леса. Судя по рокоту — пять, но ориентироваться только на рокот сталось бы неправильным. Тем более что давеча мимо лагеря прошли целые стада травоядных, и даже стая Рапторов, всполошившись и зашастив в зарослях от рокота Разавров, на слуху сородичей была втрое больше обычной стаи. Все эти обстоятельства очень тревожили стойких охотников. Молодые же — Салас, Арвен, Тиран, Трис и Рилан — не понимали, насколько опасным могло быть появление Разавров у стойбища, но были точно уверены, что с опытными следопытами они в случае нападения отобьются от хищников. 

 Дуновения тёплого ветра то едва касались беннеттитовой равнины, то внезапно обрушивались продолжительными порывами, а мимолётный пронзительный вой ветреной стихии раз за разом заставлял соплеменников вздрагивать. Где-то совсем рядом шуршали листья папоротников. Шелест высокой травы порой прокатывался с одной стороны поля на другую, будоража созвучием настроения охотников, а одинокие пальмовидные древа, что росли неподалёку от таборного шатра, своими качкими силуэтами тревожили взоры. Казалось, прошла вечность с тех пор, как следопыты услышали жуткие рыки, и Луна уже обогнула половину неба, но ничего не происходило.

 — Валл, — едва слышно обратился лежащий рядом с шаманом Арвен, — где они? Ты видишь что-нибудь?

 — Тс-с! Ни слова больше, — предупредил Валл.

Зная, что где-то рядом бродят Разавры, охотники не оставили себе выбора, кроме как не спать всю ночь, затаиться на стрёме и, навострив уши, не шевелиться и не разговаривать в лучшем случае до самого утра.

 Арвен лежал на спине и через прорези костяного шлема глазел на звёздную высь. Неподалёку от Луны всё так же мерцала таинственная явленность, и молодому охотнику почудилось, будто она шевелится — медленно передвигается по чёрному полотну поднебесья. Следопыт натужил зрак, пытаясь понять, не мерещится ли ему. Другие звёзды тоже будто парили. «Странно…» — подумал Арвен. Тут же молодой охотник спохватился, что никогда не замечал столько мерцающих огней, и неожиданно поймал себя на мысли, что смотреть на звёзды, просто подняв к ним взор, совсем не так здорово, как лёжа на спине. Внезапное чувство упоения взбодрило юношу и он, совсем позабыв о Разаврах, решил, что когда вернётся в стойбище к Великому Вулкану, то в свободное от дозора время будет чаще созерцать ночные светила с уступов пещер старцев, где до звёзд, как представлялось, подать рукой.

 Вокруг заставы всё так же лилась ручьём трель ночной живности, и первым людям верилось, что уже ничего не потревожит эту ночь, но вскоре со стороны лианового леса сородичам с воплощёнными взорами стались чутны замирания примитивных и едва слышимые потрескивание кустарников. Рептилии крались! Стойкие охотники поняли, что Разавры направляются к стойбищу. Ящеры подходили к лагерю первых людей, и подступающая тишина незатейливых обитателей беннеттитового поля выдавала приближение хищников, как бы те бесшумно ни ступали. Чем ближе были Разавры, тем тише становилась ночь.

 В один момент всё замерло вокруг. Умиротворение для охотников в мгновение стало тягостным, а сияние Луны словно нарочно сделалось светлее, будто кто-то с небес хотел углядеть происходящее здесь — в Её обители. Казалось, даже ветреная стихия остановилась над стойбищем и обратила невидимый взор на грядущий пустяк.

 Из папоротниковых зарослей показался Разавр. Здоровенный ящер, схожий с Раптором, только величиной втрое больше и в холке выше взрослого люда, осторожно ступал по вытоптанной следопытами поляне перед лагерем. Болотный окрас рептилии и грубая чешуйчатая шкура с шипастыми наростами под свечением Луны переливалась оттенками зелёного. Щёлкая когтями на куцых передних конечностях, Разавр несколько раз с внушительным храпом втянул в ноздри запахи ночи. Он учуял-таки присутствие люда, иначе ящер не ступал бы к лагерю, склонив шею. Его глубокое сопение слышалось не только охотникам с претворёнными глазами, но и другим следопытам. Рептилия, порой постукивая хвостом по земле, медленно подходила к рожнам. Тем часом из высокой травы неподалёку вышла ещё одна. За ней — ещё две, и ещё. Разавры, окружая стойбище, появлялись со всех сторон, и был их уже десяток!