Лисий Хвост

Сатирический очерк о похождении двух забавных личностей.

Вообще, планирую его продолжить в обозримом будущем, но возможно это только при определенных моих настроениях... а эти самые определенные настроения уж как год не настают... В общем, имеем, что имеем.

P. s.: Я не силен в написании юморных историй, так что данный очерк – лучший представитель своего вида в моей коллекции. Приятного прочтения!

_______________

Лисий Хвост

– Отличное место, голубчик. Самое то для твоей... самореализации. Черт бы тебя побрал! – кричит призрак пирата.

– Успокойся, Миша, успокойся... Ну, блин, кнопки перепутал, с кем не бывает?..

– С кем не бывает, с кем не бывает... Каракатица кивает!

– Зато, так сказать, новая жизнь, все дела...

– Новая жизнь, новая жизнь... Черт, рифму бы придумать...

– И вообще, дядь Миша, сколько раз тебе говорить: не чертыхайся! Тебе и бабка сколько говорила...

– Я тебе за «бабку»... мозги поотрываю.

– Не, ну чего сразу мозги – обычно с носа начинают, нет?

– Тогда нос, с хрящами и не только.

– А с чем еще? Кстати, бабка твоя об этом тоже...

– Еще раз назовешь Марию Павловну...

–  Дядь Миша, впереди волк, – указал парень на волка, скалящего на спорящую парочку клыки.

Эти двое оказались посреди леса, довольно глухого. Птицы поют, жуки-муравьи ползают, солнце еле видно за кронами деревьев, а хищники все такие же голодные. И волк – чуть крупнее шакала, молодой совсем – явный тому пример.

– Ну, волк это грубо сказано. Так, щенок. К слову, про тебя он думает, как о дегенерате.

– Че?! – тут же покраснел парень.

– А то. Я ж это, нематериальный. Его шестое чувство меня не воспринимает, будь оно неладно... И кто вообще говорил, что у собак хорошее чутье?..

– Да я не об этом, дядь Миша. Че он про меня думает?

– Ты бы лучше за своим ухажером поглядывал – щас прыгнет.

Мышцы ног, стойка, дыхание и злобный взгляд – все выдает молодого и неопытного хищника перед его будущей атакой. В своей голове он уже празднует победу, видит пиры да очередной повод повозиться с самкой из соседской стаи – красивая, рыжая волчица, коих на природе единицы, если не десятые доли... И волк, чье славное имя отсутствует, совершает прыжок...

– Дядь Миша, он прыгает!

– Да, прыгает. Ну же, делай что-то!

– Что мне делать, дядь Миша?!

– Господь тебя помилует! Руками закройся, свернись калачиком и сними штаны – авось поможет.

Через секунду паникующий парень поспешил реализовать все вышесказанное пиратом.

– Да, твою чертову мать, я ж пошутил!

Но было поздно. Волк в прыжке настиг парня, челюсти его сомкнулись на его кисти, а через секунду, под молодыми и сильными челюстями волка, послышался хруст. Парень закричал на весь лес – таким ором можно любого пьяницу разбудить, что уж говорить про чуткие уши волка; животина оказалась оглушена, пусть и на краткий период, но хватило. Не видящий ничего парень схватил первый попавший под руку предмет – трухлявую палку – и со всей силы опустил ее на голову волку. Палка сломалась и рассыпалась в крошево, но оглушение волка продлилось на доли секунды дольше.

– Вертись, черт! Вертись! Почувствуй себя в табакерке! – подбадривал парня призрак пирата. – Давай! Тужься! Тужься!

– Я не рожаю!!! – прорычал парень, трясущимися пальцами нащупывая увесистый камень и с такой же богатырской дрыщевой силой повторно опуская предмет на голову волка. Раздался очередной хруст – камень развалился надвое, а челюсти волка еще сильнее сомкнулись на кисти парня, оторвав всю кисть руки. Парень вновь заверещал на весь лес.

– Да твою мать! Просто пни его! Пни! Как тебя твой китайский батько Джеки Чан учил! Ложись на землю, пинайся и ори «Лежачих не бьют, суки!».

– Сука! – орет парень. – Лежачих не бьют! – и со всей силы пинает слабеющего волка под дых. Тот не умирает, но ненадолго поднимается над уровнем земли, освобождая парня из цепкого волчьего плена – вылетел он, как пуля из винтовки – быстро, резко, но, правда, тут же упал и теперь крючится на земле от боли в отсутствующей конечности.

– Дегенерат... – запоздало комментирует пират, но очень быстро спохватывается. – Так! Лежачий не битый, подъем! И марш бросок до ближайшего ручья! Или ты себе бешенство хочешь? Или цингу? Уж я-то ведаю, о чем балакаю.

– Ерунду не мели, дядь Миша, – шипит парень, еле сдерживаясь, чтобы не закричать.

– Мог бы помочь, давно бы носилки уже сделал – пока ты там с волком кувыркался. Скорострел... Бегом, чертову твою мать побрал бы – яка краса пропадала, яка краса, эх... Бегом! Чтоб тебя! – пинает он парня, правда, нога в тяжелом пиратском ботинке проходит сквозь тело плачущего мальца. – Ты еще и рыдаешь? Горе ты мое! Вставай!!! – орет на ухо парню, отчего тот тут же подпрыгивает на ноги. – Хе, не зря в военком ходил – пусть с вами там сюсюкаются, как с утками в парке, но, все же, кое-чему учат. Десять кругов вокруг казарм!

– Есть, товарищ Ствардовский!

– Твою мать! Стой! Воду ищи! Во-ду!

...

– Дегенерат. Полный, конченный дегенерат. Вот зачем ты волка убил? Такой кореш пропал, такой кореш...

– Дядь Миша, – исподлобья смотрит парень на сидящего на земле призрака и купающего в воде обутые ноги. – Не издевайся. Знаешь, как это больно, когда тебе... руку отрывают.

– Не руку, во-первых, а кисть – для пирата это важно! Если тебе отрубило руку, то быть тебе не пиратом, а чистильщиком дна суден до конца своих дней. А так, если отрубило всего лишь кисть – сделают крюк. Представляешь, какая это честь?

– Ага, – сплюнул парень. – Очень.

– Помню, один такой же дегенерат, как ты, себе же кисть и отрезал.

– И что с ним стало? Помер, да?

– Нет, не угадал, – многозначительно поднял указующий перст. – Капитаном стал! Бригантины! Англосаксонской!

– А... – обескуражено протянул парень. – Так я тоже стану капитаном?

– Нет, ты станешь лохом подзаборным.

– Так тот пират тоже же был дегенератом... – пауза. – В смысле, не тоже, а просто был... И он стал капитаном. Так чем же я хуже?

– А тем, дорогой Лис, что он в первое свое плавание был убит Саввой – крикуном с дозора. И Савва, в отличие от дегенерата-капитана, вполне себе успешно провел уже свою бригантину через половину Тихого океана! – а далее, грустным голосом, –  правда, на второй половине его утопили в бочке – в кости проиграл.

На этих словах пират сиганул в воду.

– Так они оба дегенераты, получается, разве нет, дядь Миша? – пробурчал-спросил парень, но вопрос его остался без ответа.

...

– Нет, ты только подумай! Мы первый день с тобой в новом месте, где нас ждут приключения, ненайденные сокровища, надежные товарищи, экзотическая вкусная еда, и, конечно же, шлю-шки! – на последнем слове, лицо у полуголого парня преобразилось. А полуголый он потому, что не хватило сил разорвать футболку одной рукой, и ему пришлось ее целую извести на перебинтовку правой отсутствующей кисти.

– Да, это и правда романтично... – мечтательно протянул парень.

– Был бы я материальным, дал бы тебе хук в челюсть.

– Дядь Миша, ты чего?

– А того! Где ты все это видишь? Где ты видишь пиры заморские? Слаженные команды негров? Пиастры, пиастры! Где ты их видишь?! Насчет шлюх я вообще молчу – ты здесь каждый куст можешь вольно видеть своей собеседницей. Любовной, морковной... страсти любовные, танцы грустные, изящные и прелестные... а такие смущающие! – промурлыкал пират последнюю фразу.

– Дядь Миша, прекрати!

– Ладно-ладно, молчу. Ты же у нас теперь душевно раненый, да? Впрочем, я тебе взаправду не завидую.

– Да? – засиял парень.

– А то. Знаешь, каково мне было, в моем-то двенадцатом веке? Плывешь ты один, на своей крошечной шхуне – один потому, что всех остальных работяг, увы, или съел, или выбросил за борт...

– Стоп-стоп! Съел?!

– Мне кажется, тебя должна больше интересовать причина, по которой я их скинул. А ладно, так уж и быть, отвечу. Скинул потому, что они за моей спиной делили неубитого медведя. Не, ты прикинь! Делить медведя – неубитого! – и без меня! Ну что за сволочей я в таверне у этого толстозада-то нанял тогда, а?

– Дядь Миша, а что потом-то было?

– А мне почем знать? Я тогда от цинги уже третьи сутки помирал – лимончиков не видать-с еще с берега, с фарватера я давно сбился, земли на все триста шестьдесят не видать – смысл тогда было что-то делать? Вот и я не видел. На счастье мне, нашли меня туземцы – а то не знаю, сколько бы я еще провалялся в том трупятнике.

– И что потом, дядь Миша?

– Что-что? Зажарили меня, вот что. А потом – того, схрумкали, за милую душу, между прочим! – на этих словах лицо парня очень сильно скривилось, но пират этого демонстративно не замечал. – Это ж какой я тогда образ жизни-то проводил, сколько дней без адекватной пищи провалялся, а они с таким смакованием мои кости и мозги сосали – ты бы видел...

– Дядь Миша!!! – истерично кричит.

– Ой, неженка! Молчу, так уж и быть. Сам попросил продолжить.

Помолчали пару минут. Солнце уже стоит в зените, а жизнь в лесу бурлит со всех всевозможных сторон.

– Кстати, куда мы путь держим?

Тут парень остановился в ступоре.

– Я думал, ты знаешь, куда идешь, дядь Миша.

– А мне откуда знать, куда я иду? Я тута ни разу не бывал еще, так что откудова мне знать, куда идти?

– Ну так, ты же...

– Твои ноги тебя понесли в этой ипостаси, вот я и побрел за тобой. А чего мне еще делать было? Рыбачить там, у речки?

– Было бы неплохо, кстати...

– Ага, неплохо было бы. Ну-ну.

Постояли долго, прислушиваясь, принюхиваясь и приглядываясь.

Откуда-то спереди послышались знакомые звуки – шаркающие, лающие, иногда гавкающие, хрипящие, стонущие, и, конечно же, матерные.

– Там люди! – вскричал парень, ступая вперед.

– Стой, дубина. А если это туземцы?

– Ой.

– Вот тебе и «ой». Спрячься на дереве – только сначала палку с камушком остреньким возьми – усядься поудобней на ветке и начни стругать.

– А что стругать? – спросил парень, делая первый шаг на дерево.

– Как это что? Как твои Гуки делали? Забыл совсем уже, что ли? Ай, неважно, – махнул пират, глядя на парня снизу вверх. – Копье делай.

– А-а-а-а... А зачем?

– Как это зачем? Отвлечение внимания. Посев ложных сомнений среди врагов. Дезинформация, типа. За Гука тебя примут, а потом будут снисходительно пальцами тыкать.

– И зачем мне все это? – не понимал стругающий во всю мочь своих легких парень.

– А затем, чтобы прыгнуть на Джонни! Это ж очевидно! – медленно поднялся он на уровень парня, в воздухе.

– А здесь есть Джонни?

– Если мы в Голливуде – есть, – заверил того пират, отправившись в свободный полет вперед.

– А ты куда, дядь Миша?

– Тактически отступаю... Тьфу ты, я ж немой-нематериальный. Эта, тактическая беспилотная разведка.

– Беспилотная? – спросил парень, он остался не услышанным.

Тем временем, голоса приближались, и уже можно было спокойно разобрать чистый русский – не очень опытные люди пробирались через лес, для которых он являлся джунглями, чуть ли не каждую секунду оставляя матерный комментарий. Всего их было трое – помоложе, средний и старший. Один дурнее другого – по внешнему виду, если судить. И, вопреки сказкам, наиболее дурным оказался старший, потому что с бородой и потому что заядлый пьяница. Остальные двое были немного некомплекты – не того телосложения, чтобы гулять по лесам да по буеракам. Впрочем, эти трое упорно шли к какой-то своей неизвестной цели.

Затаившийся Гук смог отчетливо расслышать их разговор, которые те, видимо, обсасывали уже не один год:

– Мария – шикарная задница, тебе не кажется?

– Ты про таверну молвишь, увалень?

– Нет, Серега – про портвейн!

– Га-га! Я ж в свои сорок три чего-т не припоминаю такую старуху.

– Бл...ть! Ветка! Сука, со змеей перепутал.

– Змеей Марией?

– Га-га-га!

– Га-га-га-га!

– Странно, Сереги что-то не видно.

– Так он в берлогу же переехал...

– Я?

– ...к своей Алене. Медведь еще та – гром-баба, едрить ее в зад!

– Да, зад у нее – бараний стейк позавидует...

– Стейк?

– Я твой стейк на вертеле вертел!

– Га-га-га-га!

– Га-га-га!

– Га-га! А потом на...уй улетел!

– Га-га-га!

– На х...й или на...уй?

– Да туда и обратно! Чтобы жизнь, эта, медом казалась!

– Га-га-га!

– Смотрите, там, у дерева – задница!

– Иди тр...ни его.

– Если я был лешим или кикиморой – да за милую душу бы...

– Кикиморы же обычно бабы, разве нет?

– Нет, это бабы Яги – бабы, а кикиморы – облезлая лысина твоего бати!

– Га-га-га! Смешанная со сперматогеном материным!

– Га-га-га!

– Га-га-га-га!

– Б...ть! Кустик!

– Пи-пи или а-а захотел?

– Или и то, и другое?

– Нет, там кустик шевелится!

– Ожившие пи-пи или а-а?

– Га-га-га! Или и то, и другое?! Га-га-га!

– Дегенераты, – прокомментировал ушагивающую троицу пират, сзади парня. Тот вздрогнул и свалился с дерева, ушиб голову и потерял сознание. – Три дегенерата плюс один – равно пи...ец. Да уж.

Уже подлетая к парню:

– Живой хоть? – на голове у того обнаружилась небольшая рана, из которой медленно текла кровь. – Ну, хоть не орал, когда падал. Если бы ты еще не кирпичом упал, то цены бы этому дегенерату не было бы. Нарек бы я тебя царем Лис Ван Дегенератус Перфектус. А так – дегенерат обыкновенный, одна штука. Точнее, четыре. Боже мой... – сделал он всемирно известный, театральный жест «рука-лицо». – За что ты родил этих сыновей твоих, а? – и глядит на небо. На небе улыбчивый Бог подмигнул бедному призраку. – Ну Ешкин кот, еще и этот прикалывается...

...

– Деревня, – держа руку на голове, включил парень риторику. – Многолюдная, – продолжает.

– Сколько людей видишь? – спрашивает его пират.

– Эм, раз, два, три... Вроде как десять, нет?.. Нет, девять, этого я уже считал.

– А теперь ударь себя по голове камнем, как ты недавно огрел волка, упади и встань заново, а потом хорошо оглядись.

– Дядь Миша, за что?

– О, ну хоть имя мое помнишь, – похвалил пират парня. – А за то, дорогой Лис, что вокруг не деревня, а лес, и людей здесь ровно ноль. Одни дегенераты – и это важно.

– А ты?

– А я что? – изумился он. – Я – сторонний наблюдатель, в полном расцвете своих наблюдательных сил. И прямо сейчас я наблюдаю деградацию одного из членов прекрасного хордового, позвоночного млекопитающего, и имя ему – homo sapiens!

– Меня зовут Лис.

– Нет, лично тебя зовут homo erectus. Запомни это, и, пожалуйста, обезьянка моя лысая, выучи латынь. Тебе это пойдет на пользу. Значения стольких слов узнаешь, а сколько еще выучишь новых, м-м-м... – мечтательно протянул он.

– Кто-кто я? – еле выговорил он.

– Пикачу в шубе Николя. Нет, не рифмуется. Эм... Пикачу – мое второе я... Нет, это уже за грани бреда... а как известно, господа, бред – равно гениализм.

– Я умираю...

– Если бы ты умирал, увалень, – осуждающе взглянул он на парня, сверху вниз, – ты бы свои слюни не втягивал обратно, а выпускал наружу, причем в виде пены. А учитывая еще и то, что ты не воешь, как волк подзаборный, только ноешь, как лиса, то ты – полностью из глины деланный, обожженный, только немного покусанный и один раз уроненный...

– Специально!

– Нет. Подъем! Пятнадцать кругов вокруг столовой! Марш!

– Товарищ Ствардовский, слишком много...

– Р-р-р-р-разговорчики?!

– Никак нет, товарищ Ствардовский! – и убежал, одним махом встав на ноги.

– Стой! На юг беги, на юг! – и, уже себе. – Дегенерат...

...

– В двадцать четыре года не знать, как определить сторону света – это же как сильно нужно не уважать самообразование, чтобы до такого докатиться... Хотя, с твоими габаритами – еле доскрябать.

– Дядь Миша, я не виноват!

– Виноват! А если бы ты самолетом пассажирским управлял, а тебе оператор озвучил бы что-то вроде: «Шторм на 132-х градусах и 56-и минутах, сворачивайте на 60 градусов и 37 минут к югу», что бы ты сделал, а?

– Здесь нет самолетов! – плакал парень, руки которого были заведены и связаны за спиной.

– Зато здесь есть падающие с неба дегенераты, коим ты и являешься!

– Разве пилоты скидывают дегенератов со своих бортов?

– Пилоты нет, а вот капитаны – чуть ли не каждый божий день! – и уже тише, – в мое время, конечно. Знаешь, насколько сложно быть капитаном? Хотя, чего я спрашиваю? Очень сложно, мой юный и тупой, как розетка, Лис.

– А причем здесь розетка?

– А притом, что твой рыжий пушистый хвост нужно засунуть туда и дать под пятьсот мегаватт напряжения, чтобы вправить, наконец, твои чертовы отсталые мозги!

– У меня нет такого! Так еще и не мегаватт, а мегавольт.

– Вот! – доказывал кому-то пират. – Вот! О чем я и говорю.

– О чем?

– Гуманитариев повезли, но я отвлекся из-за тебя! – и с немым звуком плюхается на землю, рядом со связанным парнем. – Капитаном быть очень сложно, и не только потому, что ты должен накормить каждую хамоватую рожу досыта, сказать всем перед сном «Спокойной ночи», как заботливая матушка погладить по голове и вопросительно поднять бровь «Ты точно не хочешь в тубзик, мой милый щенок, сын проститутской шавки?»; а еще и потому, что каждый добытый хабар ты должен разделять между этими ушлепками, причем тут никак не действует едренное правило сильного – загрызут толпой и коллективным бараньим разумом; еще должен каждый чертов день направлять их на путь истинной веры в себя, строить из себя улыбчивого дурачка и ежесекундно говорить «Я все улажу», «Все в процессе, ваш звонок нам очень важен», «Иди на...уй палубу драй, я решаю твою очень важную проблему с пропавшей головкой от х...я!», и все это во время шторма, когда любая мало-мальски сильная волна слижет весь этот скотский экипаж и тебя самого в свою немилосердную пучину объятий... На...уй это все! – вдруг заорал он. – Чтобы я еще раз был капитаном, да хоть и после жизни – я лучше самовольно пойду пешкодером в Вальгаллу. А знаешь, сколько до нее чапать?

Парень помотал головой.

– У-у-у-у... Тут даже бог тебе не поможет, он будет стебаться над тобой до конца, пока ты, наконец, не найдешь попутку и не проедешь в ней пару оставшихся световых лет... когда уже пару тысяч прошел! Сука! Ну что за день сегодня?.. – тут он внезапно понурился. – Хотя, если уж и начинать, то тогда нужно говорить: жизнь – дерьмо, родные – дерьмо, родословная – дерьмо, я – дерьмо, мир – дерьмо; дайте мне ремень, я хочу повеситься и потом бить им чертей в аду! Эх, – успокоившись, махнул он на все рукой и прилег.

– Ну ты даешь, дядь Миша... – озабоченно-удивленно сказал парень, но его проигнорировали.

– Кто бы мог подумать, что Элвис Пресли окажется бывшим сосудом души Илона Маска? Теперь понятно, причем тут Высоцкий, наряду с Чайковским...

– Дядь Миша?

– Забудь! Спи давай. Утро вечера мудренее.

– Но ведь меня похитили! И связали! И заперли где-то в темном месте! Что мне делать?

– Как я уже говорил, дегенерат плюс три дегенерата – равно пи...ец...

– Причем здесь это?..

– И они дегенераты, потому что не связали тебе рот, а только руки, причем сзади и на простой двойной узел... нет, тройной, но не суть важно! Стены здесь – хлипкие, а если еще судить и по странным сферообразным продолговатым предметам, то здесь обычно устраивают истинный сральник, ну или оргию.

– Ни то, ни другое как-то не обнадеживает...

– Но я не договорил и вновь отвлекся. Они дегенераты, потому что заперли тебя здесь, в темном помещении, с завязанными сзади руками на тройной узел...

– Это я понял. И ты это уже говорил.

– Нет, тебе повторить? Хорошо. Они дегенераты, потому...

– Дядь Миша, хватит!

– Боже ж ты мой... похер на тебя и твою рожу. Короче, посмотри на свою правую.

– Как я тебе на нее посмотрю, если она находится сзади и... связана... – паникующий парень случайно дернул заведенную назад руку – правую – и та с легкостью оказалась перед его лицом. – А, точно, мне же ее откусили...

– Скажи еще спасибо тем дегенератам, что твою футболку оставили нетронутой. А теперь выходи отсюда.

– Как? – взмолился парень, зачем-то разминая руки.

– Какать кверху. Ты шпингалет здесь видишь?

– Нет.

– И я не вижу, а он есть. Вперед, – поднялся пират, следуя за парнем, который неуверенно подошел к двери и открыл ее, передвинув подвижную часть шпингалета. И оба, со вздохом, вышли наружу.

– Свобода... – по-своему прокомментировал парень свой выход.

– Сбежавшие зеки, – по-своему прокомментировал пират их выход. – Точнее, зек только один – второго прикопали.

– А? – обернулся парень.

– Иди давай, тьмой ночною скрытый. С голой жопой вскрытый, without интеллекта найденный.

И пошли. На улице ночь, сверху сияет полная луна, а где-то впереди и вбок виден свет. "Свет – цивилизация", как умно подумал парень, потому туда и пошли, прихватив с собой, зачем-то, топор. Пират оставил это без комментариев и просто поплыл следом.