Отрывок из 31ой главы "Белой Гильдии"
Автор: Итта Элиман«Бухххх... Бухххх... Бухххх...»
Часть укрепления рухнула под ноги ополченцам, в образовавшуюся прореху хлынули низкорослые мужики с тесаками. И мгновенно все смешалось. Тесаки, топоры, вилы, колья, копья, мотыги, крики, брань, лязг столкнувшейся стали. Потекла кровь.
Только что бывшие живыми люди внезапно оказались неподвижно лежащими на земле. Эмиль видел, как на них наступают мощные лапы волколаков — это через дыру в укреплении прорвались восседающие верхом три матерые старые ведьмы. Перед ними скользили по земле, извиваясь между трупами, ядовитые дигиры. Твари с оскаленными длинными мордами. С телами-сосисками, покрытыми сегментированными, блестящими в свете факелов, панцирями. Их яд убивал за час...
— Твари, твари, вот же ж твари... — Каспер перезаряжал и стрелял. Снова и снова. И говорил сам с собой, обрывками фраз, замолкая лишь перед самым выстрелом, на секунду-другую. Ругался грязно и как-то буднично. Ворчал. — Сучка! Ведьмова блядина! На! Держи! Ща! Подойди еще! Вот так! Рача отродье. Ляжете у меня. Ляжете рядышком...
Стрелы его арбалета терялись в месиве тел внизу. Эмиль не понимал, кого из них убивал Каспер. Кто-то падал. Волколаки, дигиры, карнаонцы. Грызли. Рвали зубами. Вцеплялись в горло.
И нарывались на колья, на вилы, на кухонные ножи, но перли вперед, убивали, прибывали, мясом платили за каждую смерть.
— Стреляй же ты! Ну! — Каспер ткнул Эмиля локтем в бок. — Стреляй, щенок!
Лежащие на спусковом рычаге пальцы онемели.
Внезапный глухой удар пожарного колокола перекрыл все звуки. А когда колокол стих, откуда-то сзади, с боков, изнутри штурмуемого города хлынули другие звуки. Волколачий лай, женские боевые крики, лязг мечей, вопли боли и клацанье хищных зубов. Во двор гончарни со стороны города ворвались ведьмы с окровавленными мечами и копьями и промчались победным кругом, сидя на спинах волколаков и стоя в стременах, как эквилибристы на карнавале. Снова ухнул пожарный колокол, его перекрыл хриплый, жесткий голос капитана с горделивыми усиками:
— Вперео-о-о-од! Вперео-о-о-од...
Справа, слева... откуда-то — Эмиль не видел, не понимал — налетели конные гвардейцы. Обнаженными палашами врезались в отряд морриганок. Волколаки прыгнули, впились лошадям в ноги, в шеи. Полетели на землю отрубленные ушастые головы. Полетели на землю всадники. Лязг, вой, хрип, лошадиное ржание. Сдавленные мужские крики, визгливые женские. Ведьм было больше, они сражались как бешеные.
Это было похоже на пляску демонов, на внезапное безумие с картин Вардажио. Гибель мира, изображенная художником, свидетелем катастрофы, красочные иллюстрации из учебника. Мира, сошедшего с ума.
Теперь, по прошествии пяти столетий, подобное дикое действо разворачивалось во дворе гончарни. Гибель маленького мира, города с населением в пару тысяч человек.
Ведьмы. Ведьмы. Настоящие, не с картинок, разодетые в меха, укрытые доспехами, вооруженные мечами, луками. Они бились плечом к плечу черно-белыми моногамными парами. Они чтили свои запретные связи, почитали их за высшие, единственно правильные, черные и белые. Любовь противоположностей, не по полу – по цвету кожи. Шахматные королевы. Жадные убийцы.
— Бляди! — Каспер выстрелил. Волколак под черной ведьмой упал. Уронил ее. Ведьма, гибкая, сильная, в мехах и кольчуге, со стальной шапкой на смоляных кудрях, уронила копье, подскочила, выхватила из ножен меч, размашисто рубанула им по лицу ближайшего гвардейца, крутанулась, следуя за летящей окровавленной сталью, и уколом пропорола бедро его товарищу. Ловко резанула по ногам лошадь и пошла сверкать мечом в гущу битвы.
Ее белая как снег жена пустила в голубятню стрелу.
Эмиль отшатнулся в сторону, успел.
«Зачем, зачем? — подумал он. — Что им нужно? Что?»
И сразу себе ответил:
«Им нужна Запретная Земля. Древние артефакты. И золото. И вот этот дикий, первобытный азарт убийства, которому, сколько ни читай, ни мучай историю Древнего ли, Нового ли мира, всегда, абсолютно всегда находилось достойное, а иногда и высшее, сверхважное оправдание».
— Суки, суки, суки! — проворчал Каспер. Пот тек по его лицу. — Ты! Белоснежка! Не жить тебе.
Он снова перезарядил и поднял к щеке арбалет... Новая, выпущенная белоснежкой, стрела вошла ему прямо в прищуренный для прицела глаз, прошила веко, глазницу и утонула глубоко в голове, там, где только что рождались и вдруг перестали рождаться мысли, чувства, воспоминания, надежды, мечты....
Каспер выпустил арбалет из рук, завалился сначала чуть назад, а потом рухнул боком на пол голубятни. Под ноги Эмилю.
Эмиль отшатнулся, привалился спиной к стене и судорожно хватанул воздух.
«Дыши, — велел он себе. — Думай. Не переставай думать. Никогда...»
Еще одна стрела прилетела в окно голубятни. Со двора несся шум совсем близкого боя, в гончарне тоже бегали, кричали, командовали, тащили раненых.
«Кипящая смола... — Эмиль замер у стены, сидя на корточках и сжимая арбалет. — Как это нелепо».
Он сам не заметил, как закрыл глаза. Чтобы не видеть мертвого Каспера. Чтобы собраться с мыслями, спрятаться... Запах дыма и пролитой крови входил в него удушливой волной.
Он так и не сделал ни одного выстрела. Трус. Тряпка.
Историю творят смелые. Да! Такие, как Каспер. Не он. Не он. Холодная злость на себя самого сковала Эмилю руки и ноги.
Он мотнул головой и открыл глаза. Больше ни одной стрелы не залетело в окно голубятни.
«Ведьмы решили, что сняли стрелка!» — понял Эмиль.
Он проверил взвод и снова встал на колени перед окном.
Вагенбург в нескольких местах завалился и горел. Гвардейцы рубились с ведьмами прямо у входа в гончарню. Двор был сплошь покрыт телами убитых и раненых. Карнаонцы, ведьмы, гвардейцы, горожане — все вперемежку.
Эмиль выбрал в этом крутящемся хаосе белое пятно.
И сам не понял, как так вышло. Он навел на белое пятно арбалет, задержал дыхание, и его пальцы прижали спусковой рычаг.
Арбалет одобрительно тюкнул Эмиля прикладом в плечо.
Ведьма выпала из седла. Белое пятно мелькнуло и застыло в траве под кустом бузины, у колодца.
Эмиль не сводил с него взгляда. Одно неподвижное пятно на фоне черно-бурого движения. Ему казалось — одно. Да такое яркое, что режет глаза.
В горле у него давно пересохло. Давно мучительно хотелось пить. Пить. Как это странно... Хотеть пить рядом с убитым человеком... хотеть пить, жить, любить...
Он думал о чем-то отвлеченном, думал о воде, о Каспере, об Итте и дедушке, его мысли отправились в самостоятельное путешествие. И пока он думал — взводил, заряжал, стрелял, взводил, заряжал, стрелял, взводил, заряжал, стрелял. Попадал, мазал. Убивал карнаонцев, дигир. Болтов было мало. «Всегда одного не хватает», да. Вражеские стрелы летели в окно гончарни. Но Эмиль их не замечал. И они не замечали Эмиля. Словно он оказался вне этой реальности, где-то мимо нее, где-то сверху. Он знал, что не умрет. Каспер забрал себе эту горькую долю...
....