Любительский опыт разбора стихотворения одного молодого автора на ТГ-канале "Стихи поэтов"

К нам в околопоэтический чат в Телеграме пришла поэтесса Мария Фабиян со словами: 

Вы любите поэзию оценивать? Можете оценить мои стихи?

Чужой ангел

Не гнев, а про жизнь головой не захватит.

Не жизнь, а заляпал свой беленький шёлк.

Смешно ведь! Ты что ж, все века это платье

Лелеять и гладить собрался, дружок..?

Прийдет извращение, с отврата поэмой,

И, нежно погладив на девять скачков

Чернильное сердце, покрытое белым.

Тебя разукрасит. Сожмешься пучком.

Мне правда смешно. Мой бесёнок под ухом

Поет, разглагольствуя свой анекдот.

А бес про наивность, про праведность духа.

Чьего? Твоего… Твоего! что за чёрт?!

Ты все еще веруешь в Бога и звезды..!

Такой милый ангел и радость вранью!

Как жаль! Как же жаль, что душней взвоет воздух…

Что, больно от стали из пуха крылу?

Мне можно обнять твои светлые руки,

Безгрешные мысли, наивность в глазах?

И мне только жаль. Жаль тебя и разлуки,

Грядущей так скоро с хорошим в фрезах.

Свой разбор предлагаю вниманию также читателей моего блога.

тайник и гипс, и в светлячках — воздух. (c)

Вы любите Виктора Соснору, Мария? Вижу некоторое сходство с поэтикой В.А. Сосноры.

Последнюю строчку своего стихотворения сможете прочесть вслух сами? Я понимаю, что это не обязательно (не сарказм).

Всё стихотворение не для того, чтобы кому-то что-то поведать вообще, и тем более — вслух. Это лукавые мысли. Всё стихотворение вообще про самообман бесноватого, насколько я понял. Он (она) так настойчиво повторяет, что бесам смешно с чужого ангела, нет, ну, правда, смешно, задорно и весело, и я с ними хохочу и пританцовываю, ну, правда, правда — что волей-неволей усомнишься.

У меня с приведённой строчкой из Сосноры сассоциировались, конкретнее, строки

Придёт извращение, с отврата поэмой

и

Чернильное сердце, покрытое белым

поскольку здесь перенасыщение каких-то наблюдаемых, нейтральных и чужих, объектов субъективными смыслами, ради которых собственно родился весь текст.

Не гнев, а про жизнь головой не захватит

— какое милое притворное косноязычие. :)

Человек уже, особо того не замечая, явно вещает не свои фразы, а фразы сидящего в нём беса, причём, именно как бес пытается подавить людей, в том числе, подопечных Чужого ангела, указанием на их скудость эрудиции и интеллекта. Мол, вы думаете, что если я бес, то ненавистник людей, хочу их погубить, гневаюсь, когда вижу ангельские проявления. Вовсе-то вы ничего не знаете, так что лучше бы молчали; я уже давно духовно поднялся выше гнева, и если я циклюсь на этом ангеле, то это просто потому, что про ум и про то, как жить с умом, вы, людишки, вообще не способны меня услышать и понять, а не потому, что у меня аллергия на ангелов.

правильно ли я понял первую строчку?

Ещё про строку "Придёт извращение, с отврата поэмой":

Сложная, интересная аллитерация, напоминание, что "изврат" и "отврат" — однокоренные... Смаковать своё отвращение — почти то же самое, что смаковать своё извращение. (Кстати, вот за это я и перестал читать позднего Виктора Пелевина. На "Священной книге оборотня" его назидательность, она же буддистское отвращение, стала совсем невыносима, а это аж 2014 год, а сколько он ещё с тех пор успел понаписать! Ни с чем я не ознакомился; возможно, что зря.). Скажите, автор, а вот поэму А.Блока "Чёрная кровь" можно, Вашим языком, назвать отврата поэмой?

В целом, тема стихотворения, как я это понял — бесовское "исцеление" от добродетельного раскаяния. Объект наущений — возможно, действительно ангел, а возможно, и просто человек, но, так или иначе, он согрешил в чём-то, он бесстрашно и публично исповедует свой грех, он всё ещё верует в Бога и звёзды. Помимо каких-то туманных упоминаний о какой-то там "жизни головой", лукавство есть ещё и в заголовке стихотворения: бес переводит критичность восприятия своих слов на заведомо абсурдный мотив ревности. "Ну да, ангелочек-человечек, ты можешь меня не слушать, это же я, не иначе, бешусь от того, что влюблён в тебя, а ты такой чужой. Умнее ничего не придумал?". Но истинный яд и подмена понятий — во второй-четвёртой строках: Не жизнь, а заляпал свой беленький шёлк.(...) все века это платье лелеять и гладить собрался, дружок?

Мотив искреннего раскаяния здесь, с поистине дьявольской хитростью подменяется другим, брезгливостью и даже гордыней.

Когда возражения заранее дезавуированы таким образом, можно уже тулить совсем уже бесхитростное "такой милый ангел и радость вранью". То, что Бес не уличил и не способен уличить Ангела во вранье, уже не важно будет в пылу спора.

Теперь, в предположении, что я понял стихотворение правильно, прочёл именно то, что автор закладывала, попробую выполнить собственно просьбу автора: оценить стихи.

Это непростая задача, поскольку, как выше уже замечал, косноязычие — часть авторского замысла. Например, "разглагольствуя свой анекдот" — конечно, можно принять за речевую ошибку, за "так не говорят". А я взыскую от поэзии не просто отсутствия "неправильностей", но и больше того: особой правильности; хороши, по-моему, такие стихи, которые хочется цитировать вместо своих слов. Но, с другой стороны, каждый непривычный языковой оборот здесь может оказаться не ошибкой, а эрративом, сознательным искажением, обозначением и подчёркиванием бесовского притворства. Здесь, бесёнок как будто бы просто так, безотносительно сути происходящего, пританцовывает, хохочет, шепчет, о чём-то как будто постороннем разглагольствует — но мы вдруг понимаем, что и в этой болтовне есть инфернальная неумолимая логика; душевное равновесие Ангела бесёнок пытается поколебать глумливым анекдотом, на самом деле, про его состояние. И если ангел с гневом отметёт такую интерпретацию, то нечистый отмахнётся от обвинения во лжи: "да с чего я вру-то, я просто так болтаю, анекдот рассказал. Услышал какие-то параллели, кстати, именно ты, крылатый".

Кому-то, кто сражается со внутренним своим бесом и проигрывает это сражение, как раз, наверное, и захочется процитировать эти странноватые строки: 

как же жаль, что душней взвоет воздух, 

нежно погладив на девять скачков чернильное сердце 

(это, кстати, ассоциация с девятым валом, который, по примете моряков, оказывается гибельным для корабля, выстоявшего в бурю предыдущие восемь?) 

и т.д.; мрачный нервный смех этого стихотворения — то, что лучше всего выражает печальное состояние такого человека. В каком-то смысле, это и есть более правильный, чем обычные слова, язык поэзии, язык собственного со-чинения.

Тем не менее, оценить можно, сравнивая со сходными по тематике и направлению стихотворениями других авторов, как знаменитых, так и нет. Подчеркну, по тематике и направлению, но не по интонации. Важно понять, что перед нами именно духовная лирика, хотя название лукаво намекает на лирику любовную. Вот это, довольно известное в Сети, стихотворение автора Зоряны, тоже содержит признание демонизма и вместе с тем — беззащитности, вековечное уныние при громовом демоническом хохоте, но оно мало похоже на рассматриваемое произведение. Отличается от него эротизмом и отсутствием схоластики:

В этом беспамятстве я твоя память -

Соком кленовым - по высохшим венам..

Я -это то, что уже не исправить:

Девочка-деспот. Девочка-демон.

Так обрывается добрая сказка,

Так зарождается Темное время,

Я среди лиц твоих - девочка-маска,

Я среди птиц твоих - девочка-феникс.

Тянутся вниз сквозь драконовы скалы

Ветви аолы пурпурной и синей,

В каждом цветке видишь девочку-жало,

В каждой весне ищешь девочку-иней.

В каждом предательстве - глаз моих прищур -

Девочка-зло, порождение Зверя,

В каждом несчастье мой образ отыщут

Страхи твои и твои суеверья.

Я не желала быть твоим пленом,

Что ж, проклинай! Ведь тебе не известно -

Как одинок неприкаянный демон,

Как беззащитен истерзанный деспот....

(c) Зоряна

Скорее, содержательно на кажущийся разудалым, болтливым и смешливым текст Фабиян похоже вот это:

Александр Блок

Демон

Иди, иди за мной — покорной

И верною моей рабой.

Я на сверкнувший гребень горный

Взлечу уверенно с тобой.

Я пронесу тебя над бездной,

Ее бездонностью дразня.

Твой будет ужас бесполезный -

Лишь вдохновеньем для меня.

Я от дождя эфирной пыли

И от круженья охраню

Всей силой мышц и сенью крылий

И, вознося, не уроню.

И на горах, в сверканьи белом,

На незапятнанном лугу,

Божественно-прекрасным телом

Тебя я странно обожгу.

Ты знаешь ли, какая малость

Та человеческая ложь,

Та грустная земная жалость,

Что дикой страстью ты зовешь?

Когда же вечер станет тише,

И, околдованная мной,

Ты полететь захочешь выше

Пустыней неба огневой, -

Да, я возьму тебя с собою

И вознесу тебя туда,

Где кажется земля звездою,

Землею кажется звезда.

И, онемев от удивленья,

Ты у’зришь новые миры -

Невероятные виденья,

Создания моей игры…

Дрожа от страха и бессилья,

Тогда шепнешь ты: отпусти…

И, распустив тихонько крылья,

Я улыбнусь тебе: лети.

И под божественной улыбкой,

Уничтожаясь на лету,

Ты полетишь, как камень зыбкий,

В сияющую пустоту…

1910 г.

Все три стихотворения схожи в том, что бес утверждает свою духовную победу (даже у Зоряны), свою правду, утверждает лживость и лицемерие своего визави. Упоминается сокрушение лукавого над жалкими людьми, сожаление которое принято считать притворным: "та грустная земная жалость", "я не желала быть твоим пленом, что ж, проклинай, ведь тебе не известно"; наконец, "Как жаль! Как же жаль, что душней взвоет воздух".

То, как этот мотив выражен у разных авторов, как раз и можно сравнивать. И даже придраться; если придираться, то можно поставить в укор М.Фабиян злоупотребление абстракциями и субъективными смыслами. То, за что сразу зацепился мой взгляд в "Чужом ангеле" — и что породило отсылку к Сосноре — это вот употребление белого цвета в чисто оценочном смысле, превознесение своих субъективных смыслов над картиной — свой беленький шёлк, чернильное сердце, покрытое белыми т.п. — оно же есть даже и у Блока: в сверканье белом, на незапятнанном лугу, божественно-прекрасным ...

Но кроме этого, у Блока есть ещё и определённость, визуальность, плоть, есть обозначение места и обстоятельств действия: сверкнувший гребень горный, от дождя эфирной пыли, силой мышц, на горах в сверканье белом (...)

Двусмысленность любых слов демона — на то он и Лукавый, — его любовь дразнить бездонностью бездны, — нисколько не помешали насытить текст предметностью, понятными и зримыми до галлюцинации подробностями и сравнениями: ты полетишь как камень зыбкий — именно на фоне гор это особенно наглядно...

Что же мы видим у Фабиян? Из предметности, только какие-то стальные фрезы, которыми режут пушистые крылья ангелу:

что, больно от стали из пуха крылу? 

Не очень понятно, почему с каким-то "хорошим" неумолимо грядут эти фрезы, что это за "хорошее".

Белое шёлковое платье, которое заляпал Чужой ангел — это тоже не предмет, а всё-таки чисто метафора бесовской риторики. Бес возражает на мнение ангела, что тот живёт полнокровной жизнью. Хотя это платье (в значении — комплект одежды) мы с вами хотя бы видим, как реальный предмет.

А у Зоряны вообще очень зримые и плотные галлюцинации, но, повторюсь, это уход в эротическую, если не сказать, во фрейдистскую образность, этим приведённые стихи Зоряны чужды разбираемому стихотворению Фабиян.

Теперь приведу целиком и стихотворение В.Сосноры:

Виктор Соснора

Продолжение Пигмалиона

(М. Борисовой)

Теперь — тебе: там, в мастерской, маски,

тайник и гипс, и в светлячках воздух...

Ты Галатею целовал, мальчик,

ты, девочка, произнесла вот что:

“У нас любовь, а у него маски,

мы живы жизнью, он лишь труд терпит,

другую девушку — он метр, мастер, —

ему нетрудно, он еще слепит!”

Так лепетала ты, а ты слышал,

ты пил со мной и ел мои сласти,

я обучал тебя всему свыше, —

мой мальчик, обучи ее страсти!

Мой ученик, теперь твоя тема,

точнее тело. Под ее тогой

я знаю каждый капилляр тела,

ведь я — творец, а ты — лишь ты. Только

в твоей толпе. Теперь — твоя веха.

И молотками весь мой труд, трепет,

и — молотками мой итог века!

“Ему нетрудно, он еще слепит!”

Теперь — толпе. Я не скажу “стойте”.

Душа моя проста, как знак смерти.

Да, мне нетрудно, я слеплю столько...

Скульптуры — что там! — будет миф мести.

И тем страшнее, что всему миру

вы просчитались так, и пусть пьесу

вы рассчитали молотком, — минус,

мир — арифметика, и плюс — плебсу.

Теперь убейте. Это так просто.

Я только тих, я только труд — слепо.

И если бог меня лепил в прошлом —

Ему нетрудно, Он еще слепит!

1969 (1970)

Сходство с поэтикой М.Фабиян не только в строчке про светлячки, должен поправиться. Такой оборот, как "ты спал со мной и ел мои сласти" — на грани фола, конечно. Не надо только думать, что это просто "поэт-классик, у них у всех много смешного для современного подростка". Соснора отлично осознавал "пошлый смысл" такого выражения, это и не ляп, это тоже нарочная неуклюжесть, в излюбленной этим автором эпатажной манере. Услышать в этом по-подростковому намёк на гомосексуализм — вполне допустимо; просто тут переносный смысл второго порядка; помимо того, что лирический герой — старик, который демонстративно употребляет слова в изначальном незамутнённом смысле, это ещё и сентиментальный старик, хотя прячет свою сентиментальность за отрывистыми фразами.

Как-то так же, технически, у Фабиян передаётся через неуклюжее строение таких фраз, как "извращение, с отврата поэмой" и "больно от стали из пуха крылу"; сбитый порядок слов, кажущийся поэтический ляп и мнимое старание втиснуть слова в ритм, вместо того, чтобы потратить больше усилий на поэтический поиск — манера речи беса, его черты характера и речевая интенция.