Фрагменты из неопубликованного

Однажды я собрал такие и закрутил вокруг них целый рассказ: "Чёрные на белом". Но это было давно; ясно, что с тех пор всяческих черновиков, фрагментов и кусочков только прибыло. Думаю, можно порадовать почтеннейшую публику текстовым ассорти именно тех оттенков, которые в противном случае могли бы вовсе не увидеть света.

Итак... первый кусочек. Причём даже не надо гадать, кто именно ОПЯТЬ мусорил частями своего тела, постоянные читатели с первых строк...

– Палец?

– Да. Просто палец. Говоря конкретно, мизинец. Женский.

– И ты хочешь сказать, что… нет, ну это уже не смешно!

– Тем не менее, это факт. Именно в этом мизинце и совершенно буквальным образом содержится больше тёмной магии, чем в любом магистре.

– Насколько больше? Какова вместимость?

– Бесконечная.

– А вот это уже совсем не смешно!

– Однако это тоже факт. Мизинец не является накопителем. Вернее, является не только накопителем. В первую очередь это источник. Маргуута Бескостного знаешь?

– Кто ж его не знает…

– Ну так вот, Маргуут в глубоком трансе слияния по мощности доходит примерно до одной четырнадцатой этого… мизинца. Но Бескостный может уходить в транс нужной глубины едва на полчаса и потом пару суток отдыхает. А мизинцу отдыхать не требуется. Он фонтанирует круглые сутки, стабильно, без перерывов.

– Так это с его помощью кронарцы создавали нежить в таких количествах?

– А то как же. В среднем двадцать два костяных голема штурмового класса ежедневно. Или штук пять драколичей.

– Что-то маловато.

– Это потому, что мизинец использовали ещё и как центральный элемент питающего ритуала. Думаешь, почему кронарцы имели свою мобильную цитадель, а мы – нет?

– То есть…

– Ага. Один-единственный мизинец. Женский. Естественным образом нетленный… ну да при такой концентрации тёмной магии нетленность не удивительна. Куда удивительнее другое: по всем признакам его вырвали из сустава вульгарным физическим воздействием. Когда я пытаюсь представить, кто бы мог подобраться вплотную к тёмному магу ТАКОЙ силы и оторвать ей палец, у меня в уме возникают какие-то совершенно фантастические сценарии. Потому что накопленная в нём энергия, помимо прочего, увеличивает механическую прочность… существенно. Очень.

– «Очень существенно» – это насколько?

– Галхона Рубилу знаешь?

– Паладин? Который выбил право орудовать топором вместо уставного шестопёра?

– Он самый. Топор у него, как ты понимаешь, тоже не простой. Так вот, когда Галхон попытался изрубить перед сожжением мизинец как «тёмную мерзость», он его даже поцарапать не сумел. Четверть часа рубил сплеча. Без толку.

– Хотел бы я на это посмотреть!

– Я тебе потом образы скину. Зрелище и впрямь презабавное, только однообразное. Кстати, на записи видно, что некий незначительный урон всё-таки проходит. Вот только чудо-пальчик ещё и естественным образом исцеляется.

– Потоком тёмной магии?

– Именно. Занятное извращение естества, не так ли?

– Погоди. Ты хочешь сказать, что исцеление тёмной магией… брр, даже на слух полный бред… что это не результат работы некоего противоестественного заклятья, а…

– Ещё одно естественное свойство? Да. Впрочем, извращуги из отдела изучения редкостей и казусов успели кучу странностей нарыть. Например, тёмная магия, выкачанная из пальца, обладает пластичностью от пяти до девяти десятых. Последнее – это при трансформе в энергию земли. Только одна десятая потерь! Без сознательного участия мага, как естественное свойство! Каково? Но насчёт пластичности пять десятых ты заорёшь.

– Ну, если уж сочинять полный бред… потеря половины исходной энергии при трансформе в магию света?

– …

– Неужели я угадал? Но это же реально бред! И… стой. Если пять десятых – пластичность для света, то остальные… тёмный маг, сила которой с лёгкостью и минимальными потерями может превращаться в магию любого спектра?! Стихии, природа, ментал, структуры, что ещё?

– Всё. Проверили все спектры. Полная универсальность подтверждена.

– Ну ещё бы, если уж даже в свет конвертируется… с пластичностью ноль пять… брр.

– Зато теперь ты поймёшь, почему мобильная цитадель кронарцев так лихо летала. Потери при трансформе в силу пустоты, скорректированные ритуалом – три сотых.

* * *

А кто именно развлекается вот на такой манер, тоже догадаться нетрудно:

– Сдавайтесь, черви, и добровольно отдайте нам свои души – или будете уничтожены. Именем демонлорда Унгарда!

Участок планарной равнины радиусом около сотни метров полыхнул, замыкаясь изолирующим цилиндром с тускло-багровыми стенками. Внутри, помимо патруля, оказалась вся группа беженцев.

Вот только что-то явно пошло не так. Командир патруля, воспользовавшийся именем своего демонлорда, пошатнулся от резкого оттока сил. А один из беженцев хмыкнул, поднимаясь с колен. Подавляющая маго-пространственная печать, для мощи которой командир патруля служил лишь фокусирующей точкой, на него словно вообще не действовала.

– Ты… кто такой?! – прохрипел командир, со смесью ужаса и ненависти уставившийся на пропылённого путника.

– В каждой избушке свои погремушки, – непонятно пробормотал незнакомец, – но что-то погремушки такой системы мне не по нраву.

Полыхнуло.

Ахнуло.

Изолирующий цилиндр заскрежетал, а затем и завыл натужно, пытаясь удержать…

Не удержал.

Вокруг путника, ничуть не изменившегося внешне, раскинулась странная магическая структура. Под определённым углом она походила на несколько отростков вроде крыльев, растущих у него из верхней части спины и утончающихся во фрактальную сферу – точь-в-точь такого размера, чтобы накрыть всю группку беженцев. Под чуть иным углом «крылья» становились невидимыми, зато фрактальные узоры на поверхности сферы собирались в замкнутый радужный диск – нечто вроде гигантского нимба, ничего не освещающего, но перенасыщенного ауральной энергией. Ну а в доминат-диапазоне магической вязи на всей поверхности сферы сиял узор сине-фиолетовых шестиугольников: какое-то защитное плетение, явно неслабое, круга этак восьмого.

– Милорд Унгард, взываю! – завопил командир патруля.

– Неправильно, – заметил путник, – это делается так.

И простёр руку. А потом щёлкнул пальцами.

Воющий на совсем уж зубодробительной ноте, изолирующий цилиндр лопнул с оглушительным хрустом. Его осколки с шелестом посыпались было вниз, но быстро сложились в кольцевую структуру. Тоже маго-пространственную, но другую.

Выпученными глазами пялящийся на действо командир опознал какой-то из модификатов ритуального Призыва.

– Доставить Унгарда сюда, – сказал путник. – Быстро.

Из кольца незамедлительно вывалился Унгард в своей мини-форме, ростом даже чуть меньше двух метров, судорожно цепляющийся за одну из своих наложниц. Оба, что демонлорд, что наложница, были совершенно нагими.

– Чудно. Итак, ты, Унгард, а вернее, по истинному имени Кастулверовракс-арг-Шеретис… ну и заковыристые у вас тут имена, будешь Касом, для краткости…

– Ты кто такой?! – рыкнул демонлорд, отшвыривая наложницу и пытаясь принять форму посолиднее, чем та, что для постельных утех. Увы! Внутри сферы из шестиугольников его силы, даже врождённые, явно оказались ограничены. А то и вовсе заблокированы.

– Так вот, Кас. Сим уведомляю, что так как твоим именем у смертных отнимались души, по закону глобальной симметрии, невеждами упрощённо именуемому Законом Равновесия, твоя душа также может быть отнята и… утилизирована, – тут путник улыбнулся, давая Унгарду и остальным присутствующим немного времени на осознание, а затем мощно, совершенно не своим прежним голосом рявкнул: – Твоя душа – моя!

* * *

А вот это -- практически полноценная недопись. Правда, вряд ли она получит развитие. Лишь потому выкладываю спокойно.

* * *

Главный алтарный зал Рода Дельвинэ не отличался ни размерами, ни богатством отделки. Около восемнадцати веков назад основатель Рода, собственными руками высекший в рыжевато-серых песчаниках Волчьего отрога это помещение и утвердивший в нём Алтарный Камень, не обладал ресурсами для «пустого украшательства». Собственно, именно обретение своего Камня превратило чистокровную семью Дельвинэ в полноценный магический Род. С той поры изменилось многое. Полтысячи лет от основания – и Дельвинэ закрепили в своей крови Дар боевых малефиков, поднявшись до статуса младших аристократов. Девятьсот лет – и Дар призыва открыл им двери в круг старшей аристократии. Ещё двести лет попыток, подкреплённых усилиями разросшегося и усилившегося Рода, позволили в третий раз стабилизировать линию наследования, смешав кровь с ныне мёртвым семейством Сийш-атр, химерологами. Так Дельвинэ взошли на вершину, получив сначала права Истинных магов, а затем и причитающееся могущество. Но Кодекс Рода запрещал забывать о корнях, и, уступая воле Аркета Дельвинэ, основателя, его многочисленные наследники оставили главный алтарный зал таким же, как во времена постройки.

Однако же любое мало-мальски чувствительное существо не обманула бы видимая бедность обстановки. Грубая, искрасна-чёрная глыба Алтарного Камня, веками кормившаяся кровью отпрысков Рода и его врагов, вмещала настоящее озеро силы. Даже архимаг, в полной мере овладевший способностями своего наивысшего – седьмого – магического класса, поостерёгся бы ссориться с главой Дельвинэ на землях старейшего из их маноров.

Нагой семилетний мальчик, лежащий навзничь на Камне с крепко зажмуренными глазами, без остановки дрожал. Но совсем не от холода. Он чувствовал, на чём лежит.

И трепетал.

– Начинайте, – гулко прокатился по залу привычно властный голос Самеля Дельвинэ.

Минута молчания растянулась для лежащего как будто вдвое. Озеро силы, что в Камне, уже не просто колыхалось рядом; его брызги вполне ощутимо долетали до мальчика. И казалось, что от них по костям, отодвигая с дороги мышцы, пронизывая сосуды, холодя нервы, ползают сотни шершавых червей.

– Свидетельствую, – обронил Дельвинэ Геретодниз, чаще (и с неприкрытым страхом) именуемый Гасителем. – Испытуемый обладает Даром химеролога… малым.

Ещё минута молчания. Брызг силы всё больше, сквозь душу мальчика вслед за ними летят струи бледных оттенков алого и рыжего, проносятся далёкие голоса: шипящие, трескучие, гулко-далёкие, с обертонами воя и рёва. Касания жгучи, и непонятно уже, что именно жжёт – холод? Жар? Неестественная смесь того и другого?

– Свидетельствую, – сопрано Дельвинэ Смайви обманчиво мягко, только по-настоящему тонкий слух обнаружит в нём ноты недовольства. – Испытуемый обладает средним Даром призыва. Но почти чисто Огненного, способности ко всем иным типам призыва малы.

Уже не брызги, а прямые касания силы. Мальчика бьёт не просто дрожь, его слабое тело ломают полноценные судороги. Прилив силы тёмен и жесток. Он словно яд, неостановимая отрава нескольких сотен, если не тысяч видов. Лежащему в незримых тисках кажется, что с него сползает кожа, распадаются на волокна мускулы, крошатся кости. Что жилы стонут, вздутые приливом тёмной крови.

– Свидетельствую, – хриплый тенор Дельвинэ Куга тих. Иной шёпот громче, чем слова кланового мастера Боя. Но слышно их превосходно. – Испытуемый обладает Даром создания оружейных проклятий, и Дар его выше среднего. Но всё равно не из великих.

Пауза коротка. Мгновенный прилив накрывает мальчика с головой. Лежащий задыхается, захлёбывается, идёт ко дну озера силы Рода… слишком быстро.

Слишком.

– Свидетельствую, – Дельвинэ Урмаг стар, голос его дребезжит. – Испытуемый имеет силу мага третьего класса среднего уровня.

– Ритуал завершён, – подытоживает Самель. И в гуле его голоса звучит уже не власть, а холодная злоба.

Чары сна выключили сознание мальчика. Дальнейшего он не слышал.

Возможно, к лучшему.

+++++++++++++++++++++++++

Обычно уютный, кабинет кажется удушливо-тесным. Воздух в горле чуть ли не хрипит, собственное лицо в зеркале – мимолётный, едва схваченный памятью образ – бледнее отжатого творога. Девять десятых внимания жадно поглощает лицо главы Рода, привычно-жёсткое, самую малость красноватое…

На ту самую малость, что отделяет жизнь от смерти.

И даже глаз не отвести. Это невозможно, как бегство цыплёнка, уже заворожённого мягко перетекающим скольжением змеиного тела.

– Вы обещали мне – что? Я хорошо помню. Прорыв. Высокая, нет, высочайшая вероятность успеха селекции. Выплодок этих белоглазых Унайсо должна была родить мне Наследника с очень высоким потенциалом. Я правильно процитировал?

Сглотнуть ком.

– Да, высокочти…

– А вы знаете, что получилось в итоге? Нет? Я вам расскажу. Только что с ритуала проверки потенциала. Три Родовых Дара сопляк всё-таки унаследовал, хотя лишь один из Даров дотянул до планки «выше среднего». И знаете, какова его магическая сила? М? Знаете?

– Нет, не…

– Третий класс. Третий! – Самель уже не разъярённо шипел, он практически орал. – Не шестой, не пятый, что ещё можно было бы как-то стерпеть. Но ведь даже не четвёртый! Старик Урмаг засвидетельствовал, и все его слышали: «Испытуемый имеет силу мага третьего класса среднего уровня». Кровь и пепел! Да это даже для пустокровки результат ниже нормы! Вшивая центральная Коронная Школа – и та учит магов третьего класса только четыре курса, потому что для старших курсов нужен хоть хиленький, но четвёртый! Потенциал сопляка не позволяет ему стать даже подмастером! Он – слабак, урод, отбраковка! Это – твой обещанный «Наследник с очень высоким потенциалом»?!

Глава на миг зажмурился. А когда открыл – его короткий спусковой жест отправил в цель чары паралича, совмещённые с Оковами Сути.

– Что ж. Мои поздравления. Своим «точным расчётом совместимости» вы заслужили своё место в подвалах Гасителя. Заодно с моим несостоявшимся Наследником. Возможно даже, что в соседних коконах. Там вы оба принесёте Роду больше пользы.

+++++++++++++++++++++++++

Время вне – голод, дрожь и непреходящая слабость. Головокружение с чёрными мухами, крутящимися перед взором. Сразу после они застилают почти всё, незадолго до возвращения внутрь (никогда не добровольного возвращения!) отступают к самым краям взгляда, мельтеша и слегка царапая. Но не исчезают.

Никогда.

Время вне предназначено для восстановления. На самом деле недостатка в пище нет. На самом деле в камере тепло, почти жарко. Но нутро всё равно скручивают голодные спазмы, а тело – особенно сразу после – колотит от холода. Но глупо было бы ожидать иного, когда всё время в коконе (не особенно долгое время, иначе его высушило бы досуха) из тела тянут кровь, а из души магию. У него хорошие кровь и магия: хоть и отбракованный слабак, но сын главы Рода. Носитель полного Наследия Дельвинэ, с некоторыми плюсами от малого наследия Унайсо.

Ты не можешь заставить себя возненавидеть это наследие, прибавляющее носителю чисто физической живучести и скорости восстановления. Не можешь запереть створы памяти. Потому что если забыть маму… моё имя – Накаи, солнышко. Запомни его, пожалуйста… нет. Забыть маму нельзя. Невозможно.

Впрочем, в коконе забывается всё. Ну… почти всё.

Кроме Обрывков.

Почему-то ты знаешь: это важно. Очень важно! Почему-то стараешься как можно лучше вспомнить их потом, вне. И однажды, после долгих, тщетных до поры усилий тебе удаётся уцепиться за Обрывок, который развернулся в полноценное Полотно…

Подаривший тебе утешение, а затем – надежду.

+++++++++++++++++++++++++

– Не хочешь погулять, сынок?

– Нет. Я лучше почитаю.

Ты-в-Полотне – не совсем ты. Наверно, это Ты-который-мог-быть-в-другом-случае. Или же Ты-которым-тебе-хотелось-бы-быть. Ну, или как-то вроде этого. Во всяком случае, Ты-в-Полотне очень смутно помнишь про Тебя-в-коконе. И чем дольше пребывание в коконе, чем меньше у того тебя крови и магии, тем бледнее память. Перед извлечением из кокона она вообще становится подобием созвездий на рассвете. Но даже разделённый на Настоящего и Обрывки, ты, Дельвинэ Кройм, несостоявшийся наследник своего Рода, остаёшься собой.

Хотя бы потому, что Ты-в-Полотне тоже отзываешься на имя Кройм. И фамилия у тебя – Дельвинэ. И родителей твоих зовут Самель и Накаи. Хотя на других Самеля и Накаи они похожи не слишком… особенно отец.

Вернее, для Тебя-в-Полотне – папа.